Тысяча двести лет назад, в 813 году, собор в Майнце разрешил хоронить в церкви не только епископов, аббатов и священников, но и некоторых мирян. Речь шла, конечно, о знати, прежде всего – о тех, кто одаривал приход и епархию. Результаты можно лицезреть и сейчас: зайдите в любую средневековую европейскую церковь (да не только средневековую) и вам буквально придется ходить по могилам. Решения майнцкого собора, впрочем, не имели отношения к беднякам; их тела закапывали без всяких церемоний и надгробий, и не только в столь далекие времена. Еще в XVIII (и даже XIX-м!) веке практика была таковой, как ее описывает в своем дневнике анонимный парижанин. Двести девяносто лет назад, в 1718 году, жителем французской столицы была сделана следующая запись: «В разгар эпидемии на кладбищах занялись устройством больших ям, куда бросали по 30-40 мертвецов в каждую и лишь слегка присыпали сверху землей».
В общем, этот выпуск «Подзабытых дат» - о смерти, тем более, что есть смерть, как не забвение? Более того, поговорим о самом телесном аспекте смерти – о трупе. Смерть – естественное прекращение жизни, если конечно, вас не подстрелили на войне, не взорвали бессмысленные террористы или просто вам на голову с крыши не свалился классический кирпич. Смерть совершенно необходима; нет ничего страшнее и омерзительнее, чем идея вечной жизни; конечно не «вечной жизни» в раю или другом месте коллективного отдыха, а здесь, в этом мире, на земле. Это прекрасно понимал Джонатан Свифт, который заставил своего героя Лемюэля Гулливера встретиться с «бессмертными» – на редкость отвратительными и жалкими созданиями. Свифт знал толк в смерти – он был деканом собора в Дублине, а кто, как не священник, знает все о курносой? Разве что врач...
Впрочем, по порядку. Античность испытывала некоторое отвращение к мертвому телу. Смерть может осквернить святыни, думали люди того времени и располагали кладбища за городской чертой, часто – вдоль дорог. Это были и коллективные захоронения, которыми ведали специальные погребальные братства, и семейные гробницы. Раннее христианство сначала переняло это отношение. Иоанн Златоуст в одной из своих проповедей призывает не хоронить умерших вблизи церквей. «Как можно посещать Божьи церкви, святые храмы, когда там царит такой ужасный запах?» - спрашивает он. А в ноябре 563 года в каноне церковного собора в Браге установлено: «Нельзя отказать базиликам святых мучеников в той привилегии, которую города нерушимо хранят для самих себя: не позволять никого хоронить в их ограде». Именно это правило было изменено 250 лет спустя в Майнце.
Впрочем, сотни лет спустя после собора в Браге, отношение европейцев к смерти и мертвому телу изменилось. Кладбища, которые в эпоху античности считались местом скверны, чем-то нечистым, для христиан стали средоточием сакрального и, в то же время, общественного. На кладбищах собирались, по их дорожкам прогуливались в праздники, влюбленные парочки назначали там даже свидания. А вот погребения за пределами города, например, на обочинах дорог, стали казаться не только подозрительными, но и кощунственными. Так в 1128 году французский епископ из Сен-Бриёк прямо запретил хоронить на обочине дорог в его епархии, особенно – у подножий крестов, поставленных у перекрестков.
В Новое время нормы погребения, как санитарные, так и религиозные (не говоря уже об установлениях здравого смысла), соблюдали, конечно - но появились и чудаки. Это чудачество имело отношение к мертвому телу, как своему, так и своих близких. Есть множество историй о трупах набальзамированных, или засушенных, или разрезанных на кусочки, или сожженных, чтобы надежно спрятать прах в перстень и носить его на руке. История знает и более странные манипуляции. В ноябре 1783 года умерла Сюзанн Кюршо, жена знаменитого финансиста Жака Неккера, мать не менее знаменитой писательницы Жермены де Сталь. Перед смертью она оставила подробную инструкцию, в которой говорилось, что ее мертвое тело следует положить в ванну со спиртом и поместить в специальный мавзолей, возведенный на берегу Женевского озера. Воля усопшей была выполнена. Более того, после смерти самого Неккера, его тело было положено в ту же ванну.
Однако не всегда манипуляции с мертвыми телами были столь макабрически-чопорными. Замечательно-развеселая история приключилась в 1728 году, после смерти бывшего регента французского королевства герцога Орлеанского. Этой историей и закончу. Тело, как полагалось тогда, вскрыли, чтобы его набальзамировать, а сердце – положить в коробку и отнести в усыпальницу Валь-де-Грас. Пока происходило вскрытие, в той же комнате находился датский дог герцога, который, раньше чем кто-либо успел ему помешать, бросился на вынутое сердце и отъел от него добрую четверть.
В общем, этот выпуск «Подзабытых дат» - о смерти, тем более, что есть смерть, как не забвение? Более того, поговорим о самом телесном аспекте смерти – о трупе. Смерть – естественное прекращение жизни, если конечно, вас не подстрелили на войне, не взорвали бессмысленные террористы или просто вам на голову с крыши не свалился классический кирпич. Смерть совершенно необходима; нет ничего страшнее и омерзительнее, чем идея вечной жизни; конечно не «вечной жизни» в раю или другом месте коллективного отдыха, а здесь, в этом мире, на земле. Это прекрасно понимал Джонатан Свифт, который заставил своего героя Лемюэля Гулливера встретиться с «бессмертными» – на редкость отвратительными и жалкими созданиями. Свифт знал толк в смерти – он был деканом собора в Дублине, а кто, как не священник, знает все о курносой? Разве что врач...
Впрочем, по порядку. Античность испытывала некоторое отвращение к мертвому телу. Смерть может осквернить святыни, думали люди того времени и располагали кладбища за городской чертой, часто – вдоль дорог. Это были и коллективные захоронения, которыми ведали специальные погребальные братства, и семейные гробницы. Раннее христианство сначала переняло это отношение. Иоанн Златоуст в одной из своих проповедей призывает не хоронить умерших вблизи церквей. «Как можно посещать Божьи церкви, святые храмы, когда там царит такой ужасный запах?» - спрашивает он. А в ноябре 563 года в каноне церковного собора в Браге установлено: «Нельзя отказать базиликам святых мучеников в той привилегии, которую города нерушимо хранят для самих себя: не позволять никого хоронить в их ограде». Именно это правило было изменено 250 лет спустя в Майнце.
Впрочем, сотни лет спустя после собора в Браге, отношение европейцев к смерти и мертвому телу изменилось. Кладбища, которые в эпоху античности считались местом скверны, чем-то нечистым, для христиан стали средоточием сакрального и, в то же время, общественного. На кладбищах собирались, по их дорожкам прогуливались в праздники, влюбленные парочки назначали там даже свидания. А вот погребения за пределами города, например, на обочинах дорог, стали казаться не только подозрительными, но и кощунственными. Так в 1128 году французский епископ из Сен-Бриёк прямо запретил хоронить на обочине дорог в его епархии, особенно – у подножий крестов, поставленных у перекрестков.
В Новое время нормы погребения, как санитарные, так и религиозные (не говоря уже об установлениях здравого смысла), соблюдали, конечно - но появились и чудаки. Это чудачество имело отношение к мертвому телу, как своему, так и своих близких. Есть множество историй о трупах набальзамированных, или засушенных, или разрезанных на кусочки, или сожженных, чтобы надежно спрятать прах в перстень и носить его на руке. История знает и более странные манипуляции. В ноябре 1783 года умерла Сюзанн Кюршо, жена знаменитого финансиста Жака Неккера, мать не менее знаменитой писательницы Жермены де Сталь. Перед смертью она оставила подробную инструкцию, в которой говорилось, что ее мертвое тело следует положить в ванну со спиртом и поместить в специальный мавзолей, возведенный на берегу Женевского озера. Воля усопшей была выполнена. Более того, после смерти самого Неккера, его тело было положено в ту же ванну.
Однако не всегда манипуляции с мертвыми телами были столь макабрически-чопорными. Замечательно-развеселая история приключилась в 1728 году, после смерти бывшего регента французского королевства герцога Орлеанского. Этой историей и закончу. Тело, как полагалось тогда, вскрыли, чтобы его набальзамировать, а сердце – положить в коробку и отнести в усыпальницу Валь-де-Грас. Пока происходило вскрытие, в той же комнате находился датский дог герцога, который, раньше чем кто-либо успел ему помешать, бросился на вынутое сердце и отъел от него добрую четверть.
