У девяти судей Верховного суда США нет армии, полиции или финансовой власти. Но уже более двух столетий суд является бесспорным охранителем конституции США.
Эта роль часто заставляет судей вступать в конфронтацию с могущественными американскими президентами – от Томаса Джефферсона до Барака Обамы – и отменять законы или указы, которые были приняты с превышением конституционных полномочий. Как у Верховного суда появилась подобная независимая роль и как она была сохранена? Какие уроки могут быть извлечены из этого опыта для стран, пытающихся создать независимое правосудие? Об этом в эксклюзивном интервью с судьей Верховного суда США Еленой Каган, назначенной на этот пост в 2010 году.
– Начнем с основ. Многие страны, на которые вещает Радио Свобода/Радио Свободная Европа, с разной степенью успеха пытаются развивать независимую судебную систему, и лишь немногим из них это действительно удалось. Как развивалась независимая судебная система в США, это была гениальность отцов-основателей или Америке просто повезло?
– Ну, и повезло тоже. Но у нас были и люди, которые демонстрировали огромные опыт и мудрость, чтобы добиться того, что сейчас у нас есть. Мы не совершенны, и всегда есть проблемы, и всегда можно сделать что-то еще, чтобы установить главенство закона и независимую судебную систему. Но у нас в США был целый набор факторов, способствовавших этому, и не у всех стран они есть. Так что уроки, которые можно извлечь, есть, но они ограниченны, поскольку у каждой страны свои традиции и история. В США, даже до революции, существовала сильнейшая приверженность главенству закона. Это было частью наследия, полученного Соединенными Штатами от Англии и ее системы общего права. И в революционный период сохранялось немало влияния в отношении тех структурных вещей, которые являются неотъемлемой частью независимой судебной системы. Было разделение властей, судебная система была отделена от законодательной и от исполнительной власти. В период основания страны, во времена революции и разработки Конституции сохранялась подлинная приверженность федерализму, так что все это далеко не ограничивалось национальным правительством. Были штаты, отдельные штаты с широкими полномочиями. Это означает, что существовали подлинные сдержки и противовесы, встроенные в нашу властную систему и способствовавшие развитию независимой судебной системы. Наконец, в начале истории нашей страны у нее были несколько очень мудрых лидеров. Среди них и те, о ком почти никто, кроме правоведов, не знает. Все знают Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона. Но человек, который действительно основал, если хотите, нашу судебную систему, создал концепцию юридической оценки действий исполнительной и законодательной власти – это человек, возглавлявший Верховный суд в течение нескольких десятилетий, Джон Маршалл (с 1801 по 1835. – РС). И именно он, больше чем любой другой отдельный человек в истории США, смог гарантировать роль судов как важных и независимых игроков в американских властных процессах.
– Можно ли назвать какие-то особенно важные моменты для формирования независимой судебной системы в ранней истории США?
– Я думаю, это общее мнение, что наиболее сильное формирующее действие оказал юридический случай, начавшийся как совсем незаметное дело. Это дело называется Марбери против Мэдисона (1803 год. – РС), и это был случай, который Джон Маршалл использовал для установления принципа, что суд может лишить силы законодательные акты или решения исполнительной власти, если они противоречат Конституции. Это была новая и революционная концепция. Наша Конституция сама по себе не создает систему юридического контроля. В конституции нет указаний на то, что у суда есть право аннулировать акты законодательной и исполнительной власти, которые нарушают ее. Так что Маршаллу на самом деле пришлось самому наделить суд подобной властью. Он использовал дело Марбери против Мэдисона, касавшееся того, должным ли образом президент Томас Джефферсон произвел судебное назначение человека по имени Марбери. Джон Маршалл сказал, что не должным, но сделал это чрезвычайно мудрым образом, установив принцип, но при этом не создавая слишком большой угрозы для президента Джефферсона. С этого момента система судебного контроля в США никогда не ставилась под сомнение.
– Это больше связано с американской политической культурой или с ее институциональным устройством?
– Ну, политическая культура и институции связаны. Определенно, в политической культуре было что-то, что позволило Джону Маршаллу сделать то, что он сделал – сказать, что кто-то должен быть верховным защитником Конституции, и эта роль ложится на суды. Это их роль – указывать, когда Конгресс или исполнительная власть, в упомянутом нами случае – президент, нарушает Конституцию. Можете себе представить, как много людей были недовольны этим принципом, кто думал, что у судов тут нет особой роли. Маршалл заявил, что должен быть кто-то, кто устанавливает правила, определяет, когда Конституция нарушена, и это – суды. И было немало случаев, когда это оспаривалось, в том числе и героями американской истории. Авраам Линкольн никогда не был большим поклонником системы юридического контроля. Но для большинства это важная часть нашей политической системы. В конце концов, суды должны сказать, перешли ли Конгресс или президент границы своей власти.
– Во многих странах, на которые вещает РСЕ/РС, проблемы с судебной системой заметно схожи. Например, это то, что в России люди называют "телефонным правом". В теории это означает, что во всех важных случаях судья, ведущий дело, получает звонок от представителя исполнительной власти или через посредников, и ему диктуют, какое вынести решение. Как можно построить независимую судебную систему в обществе, где это общепринятая практика?
– Если бы у нас были подобные случаи, их бы считали злоупотреблением судебной системы и нарушением ее норм. Это прямо противоположно системе, основанной на главенстве закона, которая утверждает, что то, как суд выносит приговор, определяется принципами законов, а не силой власти, которая звонит и диктует решение. Независимость судебной системы в некотором смысле определяется ее готовностью и желанием бросать вызов власти и говорить, что та зашла слишком далеко, и призывать ее к ответу, а не соглашаться с тем, что та хочет.
– Во многих странах судебная система (и к тому же законодательная) являются де-факто не более чем придатком исполнительной власти, которая принимает все решения. Как создать независимость судебной системы, когда вся власть принадлежит ее исполнительной ветви?
– Это одна из великих загадок независимой судебной системы, и это зависит от политической культуры. Один из наших первых президентов, Эндрю Джексон, тоже был не очень большим поклонником судов. По поводу знаменитого дела (Уочестер против Джорджии, касавшегося прав индейцев на землю, 1832 год) он сказал: "Суд принял решение, пусть теперь воплотит в жизнь". Идея была в том, что он не собирался и мизинцем пошевелить, чтобы воплотить судебное решение. На самом деле, он был готов на что угодно, чтобы предотвратить применение судебного решения. В конце концов, у судов нет армии, нет контроля над бюджетом. Так что всегда есть вопрос, каким образом судебное решение обретает смысл. Это получается, только если остальные участники политической системы и общество в целом с уважением относятся к решениям судов и понимают, что, даже если они не согласны с чем-то, система работает, только если судебные решения обретают силу.
– Что бы вы сказали людям, борющимся за создание независимой судебной системы?
– Это трудно, но того стоит. Это долгий процесс. И он не завершен ни в одной стране. Мы всегда можем сделать лучше. Всегда есть проблемы. Но продолжение борьбы за главенство закона – нечто, что очень хорошо служит обществу. Свобода, процветание и стабильность общества на самом деле зависят от этого, – заявила судья Верховного суда США Елена Каган.
Эта роль часто заставляет судей вступать в конфронтацию с могущественными американскими президентами – от Томаса Джефферсона до Барака Обамы – и отменять законы или указы, которые были приняты с превышением конституционных полномочий. Как у Верховного суда появилась подобная независимая роль и как она была сохранена? Какие уроки могут быть извлечены из этого опыта для стран, пытающихся создать независимое правосудие? Об этом в эксклюзивном интервью с судьей Верховного суда США Еленой Каган, назначенной на этот пост в 2010 году.
– Начнем с основ. Многие страны, на которые вещает Радио Свобода/Радио Свободная Европа, с разной степенью успеха пытаются развивать независимую судебную систему, и лишь немногим из них это действительно удалось. Как развивалась независимая судебная система в США, это была гениальность отцов-основателей или Америке просто повезло?
– Ну, и повезло тоже. Но у нас были и люди, которые демонстрировали огромные опыт и мудрость, чтобы добиться того, что сейчас у нас есть. Мы не совершенны, и всегда есть проблемы, и всегда можно сделать что-то еще, чтобы установить главенство закона и независимую судебную систему. Но у нас в США был целый набор факторов, способствовавших этому, и не у всех стран они есть. Так что уроки, которые можно извлечь, есть, но они ограниченны, поскольку у каждой страны свои традиции и история. В США, даже до революции, существовала сильнейшая приверженность главенству закона. Это было частью наследия, полученного Соединенными Штатами от Англии и ее системы общего права. И в революционный период сохранялось немало влияния в отношении тех структурных вещей, которые являются неотъемлемой частью независимой судебной системы. Было разделение властей, судебная система была отделена от законодательной и от исполнительной власти. В период основания страны, во времена революции и разработки Конституции сохранялась подлинная приверженность федерализму, так что все это далеко не ограничивалось национальным правительством. Были штаты, отдельные штаты с широкими полномочиями. Это означает, что существовали подлинные сдержки и противовесы, встроенные в нашу властную систему и способствовавшие развитию независимой судебной системы. Наконец, в начале истории нашей страны у нее были несколько очень мудрых лидеров. Среди них и те, о ком почти никто, кроме правоведов, не знает. Все знают Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона. Но человек, который действительно основал, если хотите, нашу судебную систему, создал концепцию юридической оценки действий исполнительной и законодательной власти – это человек, возглавлявший Верховный суд в течение нескольких десятилетий, Джон Маршалл (с 1801 по 1835. – РС). И именно он, больше чем любой другой отдельный человек в истории США, смог гарантировать роль судов как важных и независимых игроков в американских властных процессах.
– Можно ли назвать какие-то особенно важные моменты для формирования независимой судебной системы в ранней истории США?
– Я думаю, это общее мнение, что наиболее сильное формирующее действие оказал юридический случай, начавшийся как совсем незаметное дело. Это дело называется Марбери против Мэдисона (1803 год. – РС), и это был случай, который Джон Маршалл использовал для установления принципа, что суд может лишить силы законодательные акты или решения исполнительной власти, если они противоречат Конституции. Это была новая и революционная концепция. Наша Конституция сама по себе не создает систему юридического контроля. В конституции нет указаний на то, что у суда есть право аннулировать акты законодательной и исполнительной власти, которые нарушают ее. Так что Маршаллу на самом деле пришлось самому наделить суд подобной властью. Он использовал дело Марбери против Мэдисона, касавшееся того, должным ли образом президент Томас Джефферсон произвел судебное назначение человека по имени Марбери. Джон Маршалл сказал, что не должным, но сделал это чрезвычайно мудрым образом, установив принцип, но при этом не создавая слишком большой угрозы для президента Джефферсона. С этого момента система судебного контроля в США никогда не ставилась под сомнение.
– Это больше связано с американской политической культурой или с ее институциональным устройством?
– Ну, политическая культура и институции связаны. Определенно, в политической культуре было что-то, что позволило Джону Маршаллу сделать то, что он сделал – сказать, что кто-то должен быть верховным защитником Конституции, и эта роль ложится на суды. Это их роль – указывать, когда Конгресс или исполнительная власть, в упомянутом нами случае – президент, нарушает Конституцию. Можете себе представить, как много людей были недовольны этим принципом, кто думал, что у судов тут нет особой роли. Маршалл заявил, что должен быть кто-то, кто устанавливает правила, определяет, когда Конституция нарушена, и это – суды. И было немало случаев, когда это оспаривалось, в том числе и героями американской истории. Авраам Линкольн никогда не был большим поклонником системы юридического контроля. Но для большинства это важная часть нашей политической системы. В конце концов, суды должны сказать, перешли ли Конгресс или президент границы своей власти.
– Во многих странах, на которые вещает РСЕ/РС, проблемы с судебной системой заметно схожи. Например, это то, что в России люди называют "телефонным правом". В теории это означает, что во всех важных случаях судья, ведущий дело, получает звонок от представителя исполнительной власти или через посредников, и ему диктуют, какое вынести решение. Как можно построить независимую судебную систему в обществе, где это общепринятая практика?
– Если бы у нас были подобные случаи, их бы считали злоупотреблением судебной системы и нарушением ее норм. Это прямо противоположно системе, основанной на главенстве закона, которая утверждает, что то, как суд выносит приговор, определяется принципами законов, а не силой власти, которая звонит и диктует решение. Независимость судебной системы в некотором смысле определяется ее готовностью и желанием бросать вызов власти и говорить, что та зашла слишком далеко, и призывать ее к ответу, а не соглашаться с тем, что та хочет.
– Во многих странах судебная система (и к тому же законодательная) являются де-факто не более чем придатком исполнительной власти, которая принимает все решения. Как создать независимость судебной системы, когда вся власть принадлежит ее исполнительной ветви?
– Это одна из великих загадок независимой судебной системы, и это зависит от политической культуры. Один из наших первых президентов, Эндрю Джексон, тоже был не очень большим поклонником судов. По поводу знаменитого дела (Уочестер против Джорджии, касавшегося прав индейцев на землю, 1832 год) он сказал: "Суд принял решение, пусть теперь воплотит в жизнь". Идея была в том, что он не собирался и мизинцем пошевелить, чтобы воплотить судебное решение. На самом деле, он был готов на что угодно, чтобы предотвратить применение судебного решения. В конце концов, у судов нет армии, нет контроля над бюджетом. Так что всегда есть вопрос, каким образом судебное решение обретает смысл. Это получается, только если остальные участники политической системы и общество в целом с уважением относятся к решениям судов и понимают, что, даже если они не согласны с чем-то, система работает, только если судебные решения обретают силу.
– Что бы вы сказали людям, борющимся за создание независимой судебной системы?
– Это трудно, но того стоит. Это долгий процесс. И он не завершен ни в одной стране. Мы всегда можем сделать лучше. Всегда есть проблемы. Но продолжение борьбы за главенство закона – нечто, что очень хорошо служит обществу. Свобода, процветание и стабильность общества на самом деле зависят от этого, – заявила судья Верховного суда США Елена Каган.
