Перестали ли люди бояться тюрьмы или привыкли к мысли, что могут там оказаться? Рост рисков оказаться в тюрьме: политическая активность, экономические дела как инструмент подавления инакомыслия, художественная деятельность, критикующая государство. К каким наказаниям готовы политические активисты на фоне массовых протестов и задержаний? Тюрьма – слепок общества или другой мир? Тюремный порядок: закон, "понятия" и "беспредел". Как тюрьма меняет человека? Тюрьма как машина наказания, социальная стигма и поражение в правах. Трагедия искупления вины или механизм подавления воли человека? Почему охранники унижают заключенных, а заключенные начинают "стучать" и унижать сокамерников? Тюремные и следственные пытки: содержание за решеткой, побои, запугивание, лишение сна, ограничения в подвижности, воздухе, воде, тепле и свете, информации. Обман и вымогательство в тюрьме. Что страшнее: моральные или физические унижения и методы давления? Работает ли Стэнфордский тюремный эксперимент американского социолога Филиппа Зимбардо в российских и европейских тюрьмах? Отношение к политзаключенным в российской тюрьме.
Сергей Мохнаткин, первый политзаключенный "Стратегии-31", в тюрьме провел 2 года, эксперт движения “За права человека”; Алексей Козлов, предприниматель, автор “Бутырка-блога”, в тюрьме провел 4 года; Роман Попков, бывший политзаключенный, в тюрьме был 2 года и 3 месяца, обозреватель сайта "Особая буква", гражданский активист; Матвей Крылов, арт-активист, бывший член НБП, в заключении провел 2 месяца; Владимир Жеребенков, адвокат (защитник семьи Анастасии Бабуровой на процессе Тихонова – Хасис, Веры Трифоновой, Юлии Тимошенко, Евгения Чичваркина), в тюрьме провел 5 лет; Оксана Труфанова, правозащитник, Челябинск, эксперт Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (освещала бунт в Копейской колонии).
Григорий Охотин, портал ovd-info: Люди не перестали бояться тюрьмы, это слишком сильное заявление. Происходит на самом деле более интересная вещь: тюрьма становится частью общества, потому что условные "мы" стали туда попадать. Соответственно, мы больше про нее знаем и понимаем. Мы не перестаем ее бояться – она просто теперь вписана в наше представление о вариантах завтрашнего дня.
Владимир Жеребенков: Когда я защищал интересы Юлии Тимошенко в российском суде, она позвонила с такими словами: моя служба безопасности знает, что вы сидели в тюрьме. Я говорю: ну, у нас многие великие люди сидели. Она ответила: это для меня лучшая характеристика.
Сергей Мохнаткин, первый политзаключенный "Стратегии-31", в тюрьме провел 2 года, эксперт движения “За права человека”; Алексей Козлов, предприниматель, автор “Бутырка-блога”, в тюрьме провел 4 года; Роман Попков, бывший политзаключенный, в тюрьме был 2 года и 3 месяца, обозреватель сайта "Особая буква", гражданский активист; Матвей Крылов, арт-активист, бывший член НБП, в заключении провел 2 месяца; Владимир Жеребенков, адвокат (защитник семьи Анастасии Бабуровой на процессе Тихонова – Хасис, Веры Трифоновой, Юлии Тимошенко, Евгения Чичваркина), в тюрьме провел 5 лет; Оксана Труфанова, правозащитник, Челябинск, эксперт Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (освещала бунт в Копейской колонии).
Григорий Охотин, портал ovd-info: Люди не перестали бояться тюрьмы, это слишком сильное заявление. Происходит на самом деле более интересная вещь: тюрьма становится частью общества, потому что условные "мы" стали туда попадать. Соответственно, мы больше про нее знаем и понимаем. Мы не перестаем ее бояться – она просто теперь вписана в наше представление о вариантах завтрашнего дня.
Владимир Жеребенков: Когда я защищал интересы Юлии Тимошенко в российском суде, она позвонила с такими словами: моя служба безопасности знает, что вы сидели в тюрьме. Я говорю: ну, у нас многие великие люди сидели. Она ответила: это для меня лучшая характеристика.
