Владимир Кара-Мурза: 5 августа от руки умалишенного злоумышленника пал отец Павел Адельгейм, православный священник, который служил во Пскове. Эта новость потрясла всю православную общественность России, шестидесятников, которые хорошо знали отца Павла. Он родился в Ростове-на-Дону, в 1954 году стал послушником Киево-Печерской лавры, через два года поступил в Киевскую духовную семинарию, из которой был исключен по политическим мотивам через три года обучения. В 1964 году был назначен священником в Узбекистан, затем был осужден по обвинению в клевете на советский строй. И вплоть до последних лет жизни он боролся за свое собственное мнение, собственный взгляд на православие. В 2008 году был снят с должности настоятеля Храма Святых жен-мироносиц по указу митрополита Евсевия. В 2012 году он был одним из немногих священников, подписавших письмо с призывом о помиловании участниц группы Pussy Riot.

Гибель Павла Адельгейма – новая страница в мартирологе российских священников? Такова тема нашей сегодняшней беседы с отцом Глебом Якуниным, членом Московской Хельсинкской группы, и депутатом Законодательного собрания Псковской области Львом Шлоссбергом.

Глеб Павлович, когда вы познакомились с отцом Павлом?

Глеб Якунин: Наверное, скоро полвека будет моей политической и правозащитной деятельности. Ну, примерно полвека, через два года, будет у нас, как мы общались с Павлом Адельгеймом, уникальнейшим совершенно священником. Вот псковский депутат сказал, что после убийства отца Александра Меня это, наверное, такой же злодейский, великий и отвратительный шаг, который в отношении священников поступил. И я с ним очень согласен, потому что я изнутри следил, я уже не говорю о внешних перипетиях, гонениях. Он написал замечательнейшую вещь! Отец Александр Мень тоже много написал, но он занимался, скорее, духовным преображением человека, и он был реформатором. И то, что к гибели Александра Меня приложили руку чекисты, я нисколько не сомневались. Они испугались, что в церкви начнутся реформы, и Александра Меня убрали, чтобы церковь осталась консервативной, фундаменталистской.

Что касается отца Павла Адельгейма, он написал замечательнейшую книгу – "Догмат о церкви". Он подверг критике Московскую патриархию. А это уже вторая книга – о его жизни. И самое главное, что он сделал, – он показал, что церковное устройство РПЦ страдает тем, что оно тоталитарное. Как мы сейчас идем к тоталитарной структуре государственной, так же к тоталитарной структуре давно идет Русская православная церковь. В 1943 году была создана Московская патриархия, и она все время ухудшала свою структуру. В "Догмате о церкви" отец Павел Адельгейм выдвинул идею, что церковь и власть должны строиться на принципах свободы и демократии, на которых в первый век держалось все христианство. Я думаю, что те, кто убил Павла Адельгейма, надеялись, что о нем забудут. Но я думаю, что "Догмат о церкви" станет настольной книгой каждого христианина, который хочет, чтобы церковь возродилась, была настоящей, и чтобы церковь шла впереди всех процессов, которые совершаются в государстве.

И он говорил еще очень важную вещь о симфонии. Когда патриарх Кирилл был выбран, его принимал Дмитрий Медведев, президент тогда, и патриарх сказал: "Мы думаем, что будет возрождаться симфония церкви и государства". И в этот момент Медведев даже с удивлением на него посмотрел, а на самом деле симфония – это слитие и союз государства и церкви. В 19 веке отсталые реформы привели к тому, что эта симфония церкви и государства кончилась победой ленинизм и крушением империи, и сейчас эта идея, безусловно, порочная. И Павел Адельгейм говорил, что симфония церкви и государства наносит ущерб одновременно и церкви, и государству. И я думаю, что он был абсолютно прав, что на это обращал внимание всех христиан, в первую очередь не боялся говорить это и патриарху Кирилл, и Евсевию, тогда он был архиепископ еще, когда в конце прошлого века пришел на Псковскую кафедру и стал гнать и гнобить отца Павла Адельгейма, а тот ему мужественно сопротивлялся.

Владимир Кара-Мурза: Лев Маркович, как относились псковичи к отцу Павлу?

Лев Шлоссберг: В истории отца Павла было несколько храмов, которые он создавал, и Храм Святых жен-мироносиц – последний. И так случилось, что он пришел в самый древний храм в своей жизни. Это старая, средневековая церковь, вокруг нее – старое кладбище, которое псковичи спасли в конце 80-х годов. Ведь по советским канонам после 20 лет использования кладбища его можно было разровнять и использовать под что угодно, включая застройку. В четверг его буду отпевать в этой церкви, на этом кладбище он будет похоронен. Я думаю, в Псков приедут тысячи людей, и очень много жителей города приду с ним проститься.

Это был незаметный знаменитый человек. Он ходил по городу, и все узнавали его по особенной хромой походке – у него не было ноги, которую он потерял в колонии, где с 1969 по 1972 год сидел за клевету на советский строй. Он был известен огромному количеству людей в Пскове, и я знаю многих людей, кто в силу просто случайности оказались на службе у отца Павла, будь то крещение, венчание или отпевание. И даже одна служба у отца Павла стала для них событием жизни. В Пскове настоящий траур – траур в сердцах людей. Это беда, которая оказалась личным, семейным горем для тысяч людей вне зависимости от того, являлись ли они прихожанами этой небольшой церкви. В приходе формально было всего несколько десятков человек, и приход был разогнан указом правящего архиерея, но эти люди сохранились вокруг отца Павла, сохранили ему верность, и даже когда он был понижен до рядового клирика, они ходили к нему, на его службы, на его таинства.

Владимир Кара-Мурза: А как получилось, что душевнобольной человек оказался в доме, жил у отца Павла?

Лев Шлоссберг: Очень просто, ничего удивительного в этом нет. Дом отца Павла и его храм всегда были открыты для всех страждущих. Он не закрывался от мира, не закрывался от людей. Дом всегда был полон. Для тех, кто знал отца Павла многие годы, а в Пскове много людей, которые знают его с момента приезда в Псков, еще в советское время, знают, что отцу Павлу могли позвонить из другого города и попросить принять человека, поговорить с ним. Женщина, чей сын, этот несчастный человек, приехал по ее просьбе, она предупредила отца Павла, что он болен психически, но она свято верила в то, что сила слова отца Павла, чудодейственного слова, может излечить больного человека. Его приняли, хотя матушка Вера была очень настороженно к нему настроена, и он три дня жил, общался с отцом Павлом, получил кров и пищу.

Вчера вечером они сидели на кухне, разговаривали. У этого Сергея было в руках Евангелие, отец Павел что-то делал по хозяйству, говорят, резал кабачок. И в этот момент все отвернулись. Был полный дом людей, и в эту минуту никто на них не смотрел, матушка готовила чай, кто-то был в соседней комнате. И все очнулись только в момент очень сильного крика отца Павла. Обернулись и поначалу даже не поняли, что произошло.

Я не вижу в этом ужасном событии заговора с целью убийства отца Павла. Для всех нас, кто жил в Пскове и знал эту улицу, это дом на берегу реки Псковы, это был дом, где принимали всех. И эта открытость миру, в которой есть некая жертвенность, она вот таким страшным образом вчера обернулась. Это страшное стечение обстоятельств, которые так завершили земную жизнь отца Павла. Все было легко, войти в этот дом было очень легко для всех.

Владимир Кара-Мурза: У нас на прямой связи – протоиерей Михаил Ардов, настоятель Храма царя-мученика Николая Второго в Москве.

Отец Михаил, в чем специфика службы в маленьком провинциальном храме? Какие отношения складываются у настоятеля такого храма с паствой? И как это могло сказаться на трагедии в семье Адельгейма?

Михаил Ардов: Конечно, для меня это просто большое горе. Я никогда не видел отца Павла, не был с ним знаком, но я всегда следил за его писаниями. И он для меня был всегда примером. Я и отец Глеб ушли из патриархии по сходным причинам, а он там оставался и терпел всякое от местного архиерея. И для меня он исповедник. Он в советские годы был наказан за свои религиозные убеждения, и это, конечно, настоящее исповедничество. Я в те времена и священником не был, когда он подвергался советским карам. И я не вижу здесь какой-то политики, что кто-то подослал этого несчастного человека. Всякий убийца – несчастный человек, а уж убийца такого священника тем паче. И мне кажется, что отец Павел до конца выполнил христову заповедь, что мы должны принимать всех, кто к нам приходит.

А дальше уже мы говорим, что пути божьи неисповедимы, и Господь послал ему такую кончину. Надо за него молиться, его помнить, и надо помнить, что он, находясь внутри такой коррумпированной и антиканоничной структуры, какой является Московская патриархия, призывал их быть каноничными, исполнять каноны. Они там забыты и разрушены с 1943 года, когда Сталин с Молотовым и полковником МГБ Карповым основали Московскую патриархию, с первого шага нарушили канон. В российской церкви был последний легитимный Собор 1917-18 годов. Так вот, когда они ее основывали, они полностью игнорировали все постановления этого Собора, и это продолжается по сей день. А отец Павел, насколько я знаю его писания, призывал, насколько возможно в наше время, придерживаться канонов. В этом, собственно, и заключается православие. Но мы и так все видим.

Владимир Кара-Мурза: То есть не отвергается и конспирологическая версия…

Глеб Якунин: Я не хочу как-то преувеличивать эту тему, но я удивляюсь одному. Я считаю, что сейчас мы, демократы и правозащитники, должны требовать тщательного изучения обстоятельств убийства Павла Адельгейма. Пришла информация из Пскова, будто этот 27-летний юноша заплатил 16 тысяч рублей и приехал из Москвы на такси. Что он, миллионер, чтобы платить такие деньги? А если бы его кто-то посылал, то послали бы, конечно, на такси, чтобы он никуда не сбежал. При современно психиатрической, психологической работе можно зомбировать любого человека и дать ему приказ, чтобы он выполнил любое преступление. Я не уверяю, что это так, но такую возможность надо тщательно изучить.

В такой момент истории Русской православной церкви, когда мой однофамилец возил крест Андрея Первозванного от Москвы в Киев, потом в Белоруссию… Кстати, батька Лукашенко, обратите внимание, потребовал реформации Русской православной церкви. Он говорил: что это такое, бабушки не могут посидеть в храме, слушая длинные речи, надо менять ситуацию. И на Украине – какой-то полный провал миссии патриарха Кирилла. Русская православная церковь находится в каком-то критическом состоянии. И именно в этот момент погибает один из самых принципиальных и честных священников, который не боится критиковать и правдой, искренним, честным словом обличать неправду Московской патриархии.

Владимир Кара-Мурза: Мы знаем, что предполагаемый убийца жив и находится в больнице. Сможет ли следствие допросить его в ближайшее время?

Лев Шлосберг: Очень затруднительно комментировать материалы следствия. Оно пока что не выдавало в свет ничего. Известно, что человек пытался убить себя в момент задержания, была большая кровопотеря, сделали операцию, убийца находится в реанимации городской больницы Пскова. Следствие пока не смогло его допросить. Я не сомневаюсь, что как только это станет возможно, это будет сделано. Но, на мой взгляд, это принципиально не изменит картину произошедшего. Учитывая общественную значимость отца Павла, дело переведено в разряд особо важных. У этого дела очень много свидетелей, фактически все произошло на глазах людей. Я не сомневаюсь, что картина будет восстановлена, но она не даст сильных изменений по сравнению с той ужасной картиной, что мы знаем сейчас. Скорее всего, состояние этого молодого человека окажется таким, что судебную ответственность за свои деяния он не понесет.

Весть об убийстве распространилась очень быстро, и уже вчера весь Псков знал об этом ужасном событии. У всех была надежда, что, может быть, ошибка, жив, врачи успели. Но было и много неправильной информации. Когда идет такой поток информации, слухи неизбежны. Но это не отменяет ужаса произошедшего.

Владимир Кара-Мурза: Михаил, у всех на слуху были имена Глеба Якунина, Павла Адельгейма и Георгия Эдельштейна, священников, которые возвысили свой голос против правящей в церкви группы. Осталось ли это недоверие к отцу Павлу у церковной верхушки?

Михаил Ардов: Я из патриархии ушел 20 лет назад, я не могу конкретно на этот вопрос ответить. Думаю, что да. Путин может мечтать о такой вертикали власти, которая есть у патриарха Кирилла. Поэтому никакой правящий архиерей к такой видной фигуре, какой был отец Павел Адельгейм, не мог применять каких-то репрессивных мер без согласия с высшей церковной властью. И, безусловно, отец Павел был "белой вороной", он взывал к совести, к тому, что церковь должна выглядеть совсем по-другому. И это сращение ее с современным сначала коммунистическим, а теперь чекистским государством – насколько это ей вредит, все это он выражал. Поэтому к нему и меры принимали: отбирали храм, всячески притесняли.

Отец Глеб совершенно правильно говорил, что то, что произошло в императорской России, когда Петр Первый превратил Русскую православную церковь в имперское духовное ведомство. Таким образом симфония как таковая прекратилась, это привело к падению и церкви, и империи. Одна из главных причин, которая способствовала в 1917 году падению России, было это петровское патриаршество и полное подчинение церкви государству. У меня есть брошюрка "Фальшивая симфония". Многие цари, аристократы, люди, обладавшие властью, были православными христианами, а что касается нынешних чиновников, они, что называется, лба перекрестить не могут. Меня всегда смешит, как наши новые начальники стоят в Храме Христа Спасителя на всяких службах и держат свечки в правой руке. Православный человек в храме держит свечку в левой руке, потому что правой он крестится, а они держат свечку так, как держат на фуршетах стаканы с алкоголем.

Владимир Кара-Мурза: Какое место займет отец Павел в истории современной российской православной церкви?

Глеб Якунин: Отец Павел был очень интересный человек. И недаром он назвал книгу свою "Догмат о церкви". Что такое догмат? Это вероучение, которое незыблемо, одна из основ церкви. В 2001 году Собор принял страшное постановление, что главой прихода является сам архиерей. Даже советский закон, закон 90-х годов о церковных организациях говорит о том, что право выбирать себе начальство имеет церковная община. Так вот, патриарх Кирилл сделал так, чтобы никто не смог выбирать. Наверху этой вертикали власти стоит архиерей, и он вправе в каждом приходе убрать любого настоятеля, старосту, любое действующее лицо в церкви. Это, конечно, уже предел, мы отступаем от древней церкви. Если великий Александр Мень был носителем идей реформации, он был впереди, в авангарде религиозного движения, то отец Павел Адельгейм говорил о том, что Русская православная церковь… он не говорил этого страшного слова – ересь, что вошла в жизнь ересь. Причем эту теорию могут и авангардисты подтверждать, и люди консервативных убеждений, и истинно православная церковь. Это утверждение отца Павла Адельгейма поддержат все религиозные организации, которые требуют возрождения свободы и соборности в церкви.

И еще по поводу того, что отец Михаил говорит, что будем за него молиться. Я думаю, что недолгое время пройдет, когда не только мы будем за молиться и за отца Александра, и за отца Павла – а будем им молиться. Моя, например, небольшая церковь, к которой я принадлежу, уже канонизировала отца Александра Меня, и я думаю, что в ближайшее время будет канонизирован, прославлен отец Павел Адельгейм, как великий святой. И тысячи и миллионы православных нашей страны и других стран будут просить у него помощи для возрождения подлинного православия, в том числе и в России.

Владимир Кара-Мурза: Будет Законодательное собрание создавать комиссию, может быть, по изучению этих обстоятельств и по увековечению памяти отца Павла?

Лев Шлосберг: Сейчас официально Псковское областное собрание депутатов до начала сентября находится в отпуске. Я думаю, к концу августа у нас у всех будет достаточная полнота картины следствия. Есть что-то в этом расследовании вызовет сомнения, опасения в достоверности, то внимание общества к этой трагедии, безусловно, будет специальным. На данный час, судя по информации из следственного управления Следственного комитета по Псковской области, у нас нет оснований предполагать недобросовестность расследования.

Что касается увековечения памяти, это большая проблема в целом в российском законодательстве. Как вы знаете, только спустя 40 лет после кончины имя человека может быть использовано мемориально, присвоено улице. Да, есть исключения, мы их знаем. Тем не менее, даже звание почетного гражданина положено присваивать только живым людям. Я думаю, что Псков найдет возможность и исполнит свой долг по увековечению памяти отца Павла. При всем огромном жизненном пути он вошел в историю как псковский священнослужитель, лучшие его годы жизни связаны с нашим городом. На мой взгляд, самое важное не только признание властей в том или ином виде, но очень важно, чтобы люди, воцерковленные или светские, сделали выводы из той пасторской проповеди, которую отец Павел вел в течение всей своей жизни. По сути, вся его жизнь была большой и отважной проповедью. Это урок для всех!

Отец Павел оставил две книги, не дописал третью, можно перечитывать его Живой Журнал, который доступен и не уйдет, я надеюсь, из Сети, об этом просят все читатели. Я думаю, что люди, которые общались с ним десятки лет, напишут воспоминания. Перед его церковью, перед кладбищем, где он будет похоронен, стоит единственный на всю Псковскую область памятный знак – гранитный закладной камень на месте будущего, но так и не воздвигнутого мемориала памяти жертв политических репрессий. Именно отец Павел освящал этот камень. В 2007 году колоссальными общественными усилиями детей и внуков репрессированных, общества "Мемориал" появился этот закладной камень. И не случайно место его установки было определено перед этим кладбищем. Личность отца Павла и его служение в Храме Жен-мироносиц, где он в то время был настоятелем, сыграло огромное значение, и этот камень – его заслуга тоже. Там могло быть высечено имя его отца, расстрелянного большевиками. И память о нем – это не материальная память, она не измеряется мемориальными досками и званиями, это то, что люди передают из уст в уста, из поколения в поколение, то что становится традицией, культурой и совестью.

Владимир Кара-Мурза: Отец Михаил, какой был выбор у церковных диссидентов в годы советской власти? Мы знаем, что отец Павел с 1969 по 1972 год провел в лагере и был освобожден по инвалидности, потому что потерял ногу.

Михаил Ардов: Я хочу выразить свое восхищение и любовь отцу Глебу, который находится в вашей студии. Так сложилось, что почти все церковные диссиденты, приносили покаяние советской власти, и только отец Глеб и Зоя Александровна Крахмальникова этого не сделали. И также – отец Павел Адельгейм. Вот они настоящие исповедники новейшего времени! И, безусловно, через какое-то время, даст бог, мы все равно за него будем молиться, об упокоении отца Павла, но недалек тот день, когда мы будем молиться и ему, просить заступничества перед Богом за нас, грешных.

Владимир Кара-Мурза: Насколько типична судьба этой семьи? Дед был расстрелян в 1938 году, отец был директором театра в Иваново, в 1942 году был арестован, обвинен в шпионаже и расстрелян, мать попала в Караганду, в ссылку, отсидев 10 лет в тюрьме. Там принял постриг и стал послушником отец Павел.

Глеб Якунин: Да, дед у него был богатый заводчик, у него были свои поместья, он был русифицированный немец. Отец у отца Павла – замечательный артист, и мать тоже. Я сидел по 70-й статье, а он – по 190-й, которая была просто более мягкой формой антисоветской пропаганды. В лагере был бунт, и специально, видимо, дали команду, чтобы его ударили по ноге, и у него началась гангрена, и ему не оказывали медицинской помощи. Несколько дней у него шел процесс загнивания, ему пришлось до колена ногу отнять. И он тогда уже был замечательный диссидент и подлинный антисоветчик. А судьба родителей, предков – знак того, что сколько бы они ни расстреливали, но появляются такие замечательные люди, как отец Павел Адельгейм. Вокруг он собирал детей, несчастных людей, и подлинное христианство помогает возрождаться. И будем мечтать, чтобы дети и внуки отца Павла Адельгейма поддержали свой замечательный род, честь своего рода и служили все делу возрождения церкви и нашей страны.

Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, приедут ли на прощание с отцом Павлом его ученики? Должны ли все истинно православные люди в России разделить это горе с вашими земляками?

Лев Шлосберг: Разделение горя не может быть долгом, это личное восприятие каждого человека. Я думаю, что все, кто может приехать в Псков, приедут. Это одна из причин, что похороны с 7-го числа перенесены на 8-е – чтобы люди приехали. Мы понимаем, что будет очень много людей, и маленький средневековый храм, где может поместиться максимум 150-200 человек, не вместит всех тех, кто хотел бы быть на отпевании, люди будут стоять вокруг. Но уже известно, что у всех, кто придет, будет возможность зайти в храм после службы и проститься с отцом Павлом. Кроме того, он будет похоронен там же, на мироносицком кладбище, это место было выбрано им давно. Я думаю, этот день будет для Пскова особенным, печальным днем. Я думаю, что главные заботы и мысли всех тех, кто был лично знаком с отцом Павлом, с Верой Михайловной, с его детьми, в том числе с постоянно живущим в Пскове Иваном Павловичем и его семьей, сейчас все мысли наши с ними. Мы им желаем сил, здоровья, пережить по-человечески этот ужасный час. И я думаю, что люди будут поддерживать их всегда, и это останется рядом с ними.

Осознание невозможности изменить произошедшее угнетает людей, и это очень тяжелое чувство, оно не пройдет ни сегодня, ни завтра. Но понимание того, что сотни и тысячи людей в течение своей жизни смогли встретиться, познакомиться, пообщаться с отцом Павлом, – это понимание движет людьми. И со временем это светлое понимание возобладает над болью утраты. Ведь отец Павел мог никогда не приехать в Псков, судьба могла сложиться иначе. Душа бессмертна, и все те, кто знал отца Павла, исключительно богаты тем, что рядом со всеми нами жил такой замечательный человек, и общение с ним сделало нас сильными, сделало нас людьми волевыми. И то добро, которое было нам совершенно бескорыстно подарено этим фантастическим человеком, оно останется с нами навсегда, будем его хранить в себе, и это будет придавать нам силы жить.

Владимир Кара-Мурза: Михаил, удивительно ли, что в условиях тоталитаризма российская земля все же рождает таких подвижников и даже мучеников православной веры?

Михаил Ардов: Это свойство истинной церкви! То, что такие священники, как отец Павел, существуют, говорит о том, что христианство не умерло. И оно не может умереть, и будут возникать еще и еще такие люди. Мы живем в постхристианские времена, христианство почти никому не интересно. Тем не менее, господь нам сказал: не убойся малое стадо. Мы действительно должны не бояться, мы должны принимать все, что Господь нам посылает, с христианским чувством, и даже с чувством, как это сегодня ни прозвучит диссонансом, с благодарностью. Может быть, для того чтобы фигура и образ покойного отца Павла засияла, может быть, Господь именно поэтому послал ему мученическую кончину, а не просто что он еще прожил 10-15 лет и впал в старческое слабоумие. Ему 75 лет, и вот Господь послал ему мученическую кончину, чтобы его голос зазвучал яснее для всех нас, чтобы мы об этом думали и это помнили.

Владимир Кара-Мурза: Каким вам запомнится отец Павел?

Глеб Якунин: Самое поразительное в нем – это, во-первых, определенное упорство. Когда мы в 1965 году написали знаменитое письмо со Шлейманом, отцом Николаем, нас все-таки было двое, и за нами стояло очень много сочувствующих священников. Когда мы лишились места, многие, можно сказать, десятки священников как-то материально нас поддерживали, всей душой были с нами. А отец Павел иногда был один, но он шел. И у него особый дар был. Вот эта книга "Догмат о церкви" говорит о том, что он не был юристом профессиональным, но замечательный у него стиль письма. Кроме того, что он интересные стихи написал, он блестяще излагал свои мысли. И вот он без конца писал и патриарху Кириллу, и воевал со своим архиереем, и в возрожденный церковный суд, который оказался недееспособным. Я думаю, что Кирилл будет вынужден все-таки владыку Евсевия сменить, дать ему другую кафедру.

И второе, отец Павел умел сочетать невероятное упорство в борьбе за эти идеи, что церковь должна быть соборной, что ереси, которые внедрились в православие, не разрушали дух и душу церкви, – он еще одновременно умел заниматься социальной деятельностью. Он даже этого больного принял, и сколько он с ним занимался. Каждая больная душа нуждается в общении. Сколько он занимался активной приходской деятельностью. Он боролся за победу своих идей живительных в церкви и одновременно не отворачивался от простого народа. Это уникальное свойство этого человека. Это пример полноты деятельности, чем занимались наши апостолы, первые христиане. А эта деятельность превратилась в голое обрядоверие сейчас, в чистые формальности, а дух христианства стремительно теряется в нашей главенствующей тотальной церкви, которая пытается подчинить себе и общество, и государство.

Владимир Кара-Мурза: Остались ли в Пскове единомышленники, последователи отца Павла?

Лев Шлосберг: Только время покажет, кто примет у него эту духовную эстафету. Безусловно, отец Павел в первую очередь остался в прихожанах. В Пскове с ним рядом встал бы только один человек из тех, кого я знаю, из настоятелей псковских храмов. И это духовное наследство будет востребовано, может быть, несколько позже.

Полная видеоверсия программы доступна на канале Радио Свобода в YouTube.