В Великобритании опубликована книга "Читатели “Нового мира”. Осмысляя сталинское прошлое" (The Readers of Novy Mir. Coming to Terms with the Stalinist Past). Ее автор историк, профессор Дальхаузского университета в Канаде Денис Козлов анализирует читательскую почту московского журнала "Новый мир" в период между 1958 и 1970 годами, когда его главным редактором был Александр Твардовский.

Общественное значение "Нового мира" в новейшей российской истории трудно переоценить. Профессор Козлов убежден, что посеянные журналом "идейные семена" взошли уже в последующую эпоху и оказали огромное влияние на дальнейшие идеологические и политические преобразования в стране, подточив в конечном итоге тоталитарный режим. Автор книги доказывает, что во время "оттепели" диалог между литературой и читателями, в котором "Новый мир" играл важнейшую роль, "изменил интеллектуальную жизнь и политический ландшафт Советского Союза". Огромная заслуга в этом, считает Денис Козлов, принадлежит Александру Твардовскому. Козлов собрал огромный статистический материал, проанализировав почту журнала, и пришел к выводу, что влияние "Нового мира" распространилось далеко за пределы двух российских столиц и что его читателями были практически все социальные слои тогдашнего советского общества. По мнению профессора Козлова, "Новый мир" был единственным журналом в постсталинском Советском Союзе, продолжавшим традицию классической русской литературы, решавшей в условиях цензуры не только художественные, но и политические проблемы. В "Новом мире" эпохи Твардовского печатались произведения, вызывавшие оживленную реакцию общества, способствовавшие осмыслению сталинского прошлого, противостоявшие официальной идеологии. Публикация журналом в 1962 году повести Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича" стала крупнейшим литературно-политическим событием 60-х годов и ощутимым ударом по сталинизму, вызвав огромный поток читательских писем. Деятельность журнала проходила на фоне непрекращающейся травли со стороны властей, и в конце концов его редакция во главе с Твардовским была разогнана в 1970 году. Говорит Денис Козлов.

– Если мы будем оперировать статистическими категориями и смотреть на то, сколько было у "Нового мира" читателей, на что они влияли, на что они не влияли, то мы, конечно, получим небольшие цифры. Хотя, если оперировать западными категориями, все-таки это несколько миллионов читателей с учетом подписки в библиотеках. Это довольно внушительная цифра. На самом деле важно, что идеи, которые были заложены в период "оттепели" и, в первую очередь, благодаря взаимодействию между литературой и читателями "Нового мира", обрели дальнейшую жизнь. Постепенно они проникали в сознание. Дело ведь "оттепелью" не кончилось. Эти мысли остались, эти тексты остались. Солженицын остался, Эренбург остался, не говоря уже о Пастернаке. Спустя лет 20, в эпоху перестройки, многое из этого вышло на поверхность и приобрело взрывной характер. Так что политические преобразования и изменения политического ландшафта, у истоков которых стоял "Новый мир", отрицать нельзя. Это процесс, который шел по нарастающей.

– В основе вашей книги – изучение писем читателей "Нового мира". Кто писал в редакцию?

– Писали очень разные люди. Писали со всего Советского Союза. Основная масса писем была из крупных провинциальных городов. Москва и Ленинград статистически составляли примерно 20-25%. Это много, но это не большинство. Писали представители интеллигенции, но не только. Было очень много рабочих, в особенности когда речь заходила о чем-то, касавшемся рабочих, допустим, вопросах изобретательской деятельности, ставших актуальными после публикации "Не хлебом единым" Дудинцева. Письма от них также шли после организованных якобы от имени рабочих кампаний против "Нового мира" в прессе. Была такая кампания в 1969 году, в которой фигурировал один рабочий, Герой Социалистического труда. Многие рабочие ему активно возражали, вступились за журнал. Писали военные, студенты, бывшие заключенные сталинских лагерей писали письма в ответ на публикацию "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицына. Они рассказывали о своей жизни, в чем-то критиковали Солженицына, в чем-то говорили, что это не совсем то, что произошло с ними, что там многое смягчено. Началось очень активное движение мысли, в основе которого лежало взаимодействие между литературой и обществом. Да, конечно, в этом и была стратегия "Нового мира". Это был краеугольный камень литературной стратегии Твардовского.

– Тем не менее, среди авторов писем преобладала всё же интеллигенция?

– Да, преобладала интеллигенция. Но интеллигенция в тогдашнем очень широком советском понимании этого слова: это и врачи, и учителя, и инженеры, и сельские агрономы. В своей книге я старался показать, что интеллигенция – это вовсе не маленькая, незначительная часть населения, которая ни на что не влияет. Уже в 60-е годы счет шел на десятки миллионов. В социальном смысле это очень серьезно. И это вовсе не какая-то "аристократия духа" XIX века, хотя и тогда это было не совсем так. Это люди, которые были активно связаны с остальным населением страны.

– Вписывается ли деятельность "Нового мира" в традицию классической русской литературы, бывшей не только чисто литературной, но и общественно-политической трибуной? Традицию эту сформулировал Некрасов: "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан"...

– Конечно, вписывается. "Новый мир" был прямым продолжением этой традиции и традиционной литературоцентричности российского общества. В своей книге я пишу об этой преемственности. И в Советском Союзе литература продолжала оставаться важным инструментом политической деятельности. Ведь читатели писали письма в журналы и писателям и в дореволюционный период – писали Толстому, писали Достоевскому, писали Некрасову. Эта традиция существовала и в советское время.

– В своей книге вы постоянно подчеркиваете важность исторической памяти для эволюции российского общества и считаете, что "Новый мир" был ее главным катализатором в эпоху "оттепели"...

– Это было особенно важно именно в то время, потому что страна совсем недавно прошла через величайшую трагедию в своей истории – это и революция, и Гражданская война, террор, коллективизация, Отечественная война. В то время была настоятельная необходимость в осмыслении этого прошлого и в выводах из него. Впрочем, это актуально и для последующей эпохи, и для нашего времени. Это проблема не только советского общества; с ней сталкивались многие европейские страны в ХХ веке, особенно Германия. Советский Союз не был исключением в этом отношении.

– Понятно, что именно сам Твардовский как главный редактор "Нового мира" определял его политику и содержание редакционного портфеля. У журнала была либеральная, чуть ли не оппозиционная репутация. Но вот личность самого Твардовского, как мне кажется, противоречила этой репутации. Он ведь был убежденным коммунистом, даже кандидатом в члены ЦК КПСС. Как это увязать с деятельностью и идейной линией журнала?

– Да, Твардовский был убежденным коммунистом, а одно время и кандидатом в члены ЦК партии. Потом его из кандидатов все же вывели. Он был убежден, что социализм жизнеспособен как общественная система. Но, по его мнению, для того чтобы он продолжать существовать, необходимо осмыслить тот трагический опыт, через который страна прошла в первой половине ХХ века. Без этого двигаться вперед невозможно. Несмотря на то что Твардовский был убежденным коммунистом, он в 1968 году, когда происходили чехословацкие события, во многом был солидарен с политической программой, выдвигавшейся чехословацкими коммунистами. Это видно из его дневника. Эта программа была для него убедительна.