Владимир Тольц: 7-я передача из цикла «Розенберги и другие. Интерьер с бомбой».
Напомню: предыдущая передача этого цикла завершилась рассказом о главе нелегальной резидентуры советской разведки в Нью-Йорке бизнесмене и шпионе Исхаке Ахмерове. К этому персонажу мы еще вернемся. А сейчас немного о другом. Мы уже говорили, что кроме нелегальной резидентуры в Нью-Йорке существовала и легальная. С декабря 1941 по апрель 1943 ее возглавлял Василий Зарубин. Он работал там под фальшивой фамилией Зубилин и прикрытием дипломатической должности – вице-консула СССР В Н-Й.


«Василий Михайлович Зарубин 1894 года рождения, русский. Образование – двуклассное училище при Московско-Курской железной дороге. Участник Первой мировой. Член РКП(б) с весны 1918. В органах ВЧК-ГПУ с 1921. С 1924 принимает участие в закордонной работе (Китай, Финляндия, Дания). В 1930-33 гг. нелегальный резидент ОГПУ во Франции, затем, с конца 1933 по конец 1937 возглавляет нелегальную резидентуру ОГПУ-НКВД в Берлине. Под конец берлинского периода первая краткосрочная командировка в США. А в декабре 1941 после 4 лет работы в центральном аппарате и аудиенции у Сталина новый отъезд в США».


Владимир Тольц: Надо сказать, что в Штаты в 1941 Зарубин-Зубилин поехал не один, а с новой женой Елизаветой. И прежде, чем кратко рассказать об этой даме, несомненно сыгравшей выдающуюся роль как в личной судьбе и карьере Василия Михайловича, так и в истории советского шпионажа, и возможно – об этом трудно пока судить из-за ограниченности документальной базы и очевидной лживости некоторых доступных «свидетельств» - в истории атомного шпионажа, в частности, прежде, чем говорить об Елизавете Зарубиной, я должен сделать краткое отступление о особенностях матримониальных отношений в советской шпионской среде того времени. С одной стороны, нелегальная для части сообщества работа освобождала от диктата трансформирующихся в сторону пуризма норм «коммунистической морали», подменяя их, так сказать, «производственной необходимостью» и диктатом начальства (он не всегда был абсолютным, и при этом допускал и полигамию, и адюльтеры, и даже возможность гомосексуальных отношений), с другой, секретность шпионской деятельности сужала диапазон выбора брачных партнеров до круга «своих», доверенных и проверенных, санкционированных тем же начальством. Последнее приводило к созданию шпионских семей, где оба супруга оказывались коллегами. Так было со многими семьями советских шпионов в Америке, где жены оказывались помощниками мужей в шпионаже. (Центральные герои этого цикла Розенберги отнюдь не исключение.)
Еще более показательна, на мой взгляд, шпионская семейственность Исхака Ахмерова. Я уже рассказывал, что он был женат на своей агентке Хелен Лаури, племяннице Эрла Браудера, генсека Компартии США в 1930-х – первой половине 1940-х годов, с 1920-х работавшего на советскую разведку (один из агентурных псевдонимов «Рулевой»). В ту пору Браудер был женат на Китти Харрис, совместно с которой занимался разведдеятельностью для Коминтерна в Китае.
Разведясь с Браудером, Харрис дважды прошла шпионскую подготовку в Москве и весьма эффективно участвовала в разведоперациях в Берлине, Лондоне и Париже. По ходу дела она установила отношения (не только «производственные») с одним из членов «Кембриджской пятерки» Дональдом Маклейном, затем, расставшись с ним, шпионила в США и Мексике и в 1946 вновь оказалась в СССР. (В заключительной передаче цикла надо будет мне не забыть рассказать о печальном конце этой выдающейся разведчицы.) Ну, а Браудер, расставшись с Харрис получил из СССР новую жену Айрин, прошедшую для американской жизни в разведшколе в Москве. В одной из историй компартии США я вычитал, что в действительности ее звали Раиса Борисовна Лугановская, и во времена гражданской войны она была «комиссаром с чрезвычайными полномочиями» в Харькове . В 1944 проникшая на территорию США нелегально Айрин Браудер получила американское гражданство. За нее ходатайствовали Госдеп и супруга президента Элеонора Рузвельт, мужа которой Браудер в ту пору открыто политически поддерживал. Мало того, и младшая сестра Браудера Маргарет, пройдя спецподготовку в Москве также занималась разведдеятельностью для Коминтерна и НКВД в Европе. И расширяя свою политическую активность на посту генсека, Эрл Браудер однажды даже высказал главе Коминтерна Димитрову свои опасения, что ее работа, если о ней станет известно «враждебным нам кругам», может стать опасной для его политической деятельности. Димитров сообщил об этом Ежову, и Маргарет вернули в Штаты для работы в других сферах…
Семейная история шпионской супружеской пары Зарубиных столь же широка и не менее драматична. Первым браком Василий Зарубин был женат на сотруднице аппарата НКВД Ольге, после развода с Зарубиным сошедшейся с Наумом (Леонидом) Эйтингоном (он же Котов, он же Наумов) – соратником Павла Судоплатова по многим шпионским и террористическим операциям, в частности, по руководству убийством Троцкого. (Перечень «романтических производственных связей» Эйтингона со своими агентками, коллегами и «объектами разработки» мог бы составить отдельную передачу, но это – особая тема.)
Дочь Василия и Ольги Зарубиных Зоя Васильевна – тоже многолетний сотрудник «органов», возглавила работы по переводу добытых разведкой материалов Манхэттенского проекта на русский языки являлась личным переводчиком Сталина по иностранным делам. Ну, а ее «мачеха», вторая жена отца, с которой он поехал в 1941 возглавлять легальную резидентуру в Нью-Йорке, Елизавета Горская (вряд ли она была замужем за резидентом в Штатах и Британии Анатолием Горским – похоже, просто совпадение фальшивой фамилии с именем реального человека, который был ее не 7 лет младше).
Так вот: Елизавета Горская, по мужу Зарубина, по одному из фальшивых паспортов Зубилина, в девичестве Лиза Розенцвейг – ветеран органов – в ОГПУ с 1925 года. Для окончившего два класса профучилища Зарубина Лиза (по первому своему фальшивому паспорту Елизавета Юльевна) помимо прочего была сущей профессиональной находкой. – Она как свои родные знала румынский и идиш, а кроме того прекрасно владела немецким, французским, английским. Ну, и русским, разумеется. К 1928, когда они с Зарубиным расписались, успела поработать в куче стран. А в следующем, 1929 свежезамужняя Зарубина сумела охмурить убийцу Мирбаха, бывшего левого эсера, а в ту пору троцкиста и чекиста Блюмкина, вступить с ним в доверительные и интимные отношения, а потом сдать его органам на казнь. Позже за Зарубиными в разных странах Европы числят немало чекистских подвигов, в том числе, вербовку единственного в советской агентуре гестаповца Вилли Лемана. В США Елизавета под руководством мужа занималась политической разведкой и, якобы, (источники тут ненадежны – все тот же Судоплатов) атомным шпионажем. В том, что с апреля 1943 Зарубин был переведен в Вашингтон и стал главным резидентом ГКГБ в США есть и ее заслуга. В главных резидентах Зарубин проработал в американской столице полтора года, а затем, как уже рассказывал в одной из передач этой серии Александр Васильев, в августе 1944 по доносу своего подчиненного Миронова, настрочившего сразу в НКГБ и в ФБР, был вместе с женой отозван в Москву. Оба были отправлены в резерв, и началось расследование по обвинению Василия Михайловича в шпионаже в пользу Германии и Японии. Расследование пришло к выводу, что Зарубин шпионил только на СССР, и его в 1945 даже наградили орденом ленина и присвоили генеральское звание и должность.
Ну, а подполковника Елизавету Зарубину в 1946 отправили в запас – пришло время избавляться от евреев в центральном аппарате разведки. (О дальнейшем опять же в последней передаче этого цикла.)
А сейчас я хочу познакомить вас с докладной о работе американской резидентуры, представленной Зарубиным в ходе начавшегося в Москве расследования наркому госбезопасности Виктору Меркулову. Но прежде уточняющие вопросы опубликовавшему этот документ в США бывшему сотруднику КГБ СССР Александру Васильеву. Александр, поясните слушателям, чем работа легальной резидентуры в Нью-Йорке отличалась от работы резидентуры нелегальной? Кто был главнее в ту пору в Нью-Йорке - Зарубин или Ахмеров? Как они взаимодействовали и встречались ли лично?

Александр Васильев: Главнее, конечно, был Зарубин. У Ахмерова не было собственной связи с Центром и информация от него и для него шла через легальную резидентуру в Нью-Йорке. Ахмеров встречался с легальными оперработниками, но в городе, он не имел права появляться в официальных советских учреждениях. Нелегалы не имеют права этого делать, хотя иногда эти правила нарушались, но, я думаю, не Ахмеровым. Вообще, я думаю, имеет смысл поговорить вкратце об отличиях легальной и нелегальной резидентуры. Здесь главных два вопроса. Первый — это вопрос безопасности оперработника, и второй — отношения с агентами и иностранцами, которых намечено завербовать. Поговорим о безопасности. У легального оперработника, если он работает под дипломатическим прикрытием, у него есть дипломатический иммунитет, то есть посадить в тюрьму его нельзя, самое большое, что могут власти страны, в которой он шпионит, сделать — это выслать его на родину. Если у него нет дипломатического иммунитета, допустим, он работает под прикрытием журналиста, все равно за ним стоит авторитет Советского Союза и вряд ли его будут держать в тюрьме долго. Но с другой стороны легальный оперработник как советский гражданин ограничен в перемещениях по стране, в данном случае по Соединенным Штатам. Американцы, которые не являются членами Коммунистической партии США, позднее в годы «холодной войны» вообще все американцы опасаются встречаться с советским человеком и налаживать контакт с американцами гораздо труднее. Кроме того за советским гражданином ведется усиленное наблюдение со стороны ФБР. Понятно, где он может быть: он либо у себя дома, либо на работе. Если поставить группу наружного наблюдения у него дома или, допустим, около советского консульства в Нью-Йорке, то его легко держать под наблюдением.
Теперь поговорим о нелегалах. Нелегалы выдают себя либо за американцев, как, например, Исхак Ахмеров, либо за гражданина третьей страны. Мы говорили о том, что Зарубин с женой работал в фашистской Германии в 30-е годы, в Германии Зарубин выдавал себя за американца и работал по американским документам. Нелегал не вызывает подозрений у властей до тех пор, пока его кто-нибудь не выдал. Он легко передвигается по стране, ему легче сходиться с людьми, потому что он не советский человек, его не подозревают в шпионаже. Но в ключевом моменте, в моменте вербовки иностранца на Советский Союз, здесь, конечно, возникают очень серьезные проблемы — это очень опасно. Вообще это переломный момент — вербовка человека. Вы можете встречаться с иностранцем годами, вы можете быть с ним друзьями, но дать ему понять, что вы, оказывается, шпион — это очень трудно психологически, в том числе и для оперработника. У нелегала нет этого порога, он с самого начала не выдавал себя за советского шпиона. С другой стороны, если все-таки его арестовали, и он попадает в тюрьму, то Советскому Союзу помочь ему очень трудно, потому что теоретически он вообще не должен признавать себя советским гражданином. Эта ситуация хорошо была показана в фильме «Мертвый сезон», где советского разведчика Ладейникова играет Донатас Банионис. Из-за всех этих факторов нелегалы чаще использовались не для вербовки агентов, а для поиска людей, которых можно было бы завербовать. Допустим, они играли в теннисном клубе или в гольф-клубе, или ходили в рестораны в Вашингтоне, для примера, куда ходили сотрудники правительственных учреждений, знакомились с американцами, изучали их. Если выяснялось, что у этого американца есть основа для вербовки, например, ему нужны деньги, то в идеале здесь использовалась комбинированная схема. Из Центра приезжает вербовщик, он въезжает в Соединенные Штаты как советский гражданин, он выходит на контакт с этим американцем, знакомится с ним, проводит с ним несколько встреч и на первой же или на второй встрече делает ему вербовочное предложение — это называется вербовка в лоб. Если не удается ничего, он быстро уезжает назад. Нелегал остается в Соединенных Штатах, и ему ничего не угрожает.
Еще нелегалы используются для вербовки под «чужим флагом». Что такое «чужой флаг»? Допустим, есть американец, который никогда бы не стал работать на Советский Союз, но он отличается неофашистскими взглядами, допустим, он считает, что во время войны Америка, Британия и фашистская Германия должны были вместе воевать против Советского Союза. Такого человека тоже можно завербовать, но для этого советский нелегал должен выдать себя, допустим, за члена неонацистской организации в Западной Германии и вербовать американца не на Советский Союз, а на эту неонацистскую организацию. Вот такие в основном отличия между легальной и нелегальной разведкой.

Владимир Тольц: Итак, 30 сентября 1944 года Докладная Зарубина наркому ГБ. Прежде всего взятый под подозрение резидент излагает поставленные перед ним в Штатах задачи. Сдается мне, что он этим помимо прочего хочет напомнить, что его перед отправкой в Нью-Йорк напутствовал сам Сталин, и таким образом неназванным в документе именем вождя пытается защитить себя в начинающемся расследовании.

“Передо мной были поставлены следующие основные задачи:
1. Подбор людей для получения информации о положении в Германии и оккупированных странах
2. Подбор людей для заброски на территорию Германии и оккупированных стран и вообще в Европу с нашими заданиями.
3. Подбор связей на территории оккупированных стран, для использования их нами в ходе войны.
4. Приобретение агентуры по получению политической, экономической и технической информации в “стране”.

Владимир Тольц: В качестве одной из своих важнейших задач Зарубин рассматривал выяснение положения дел в группе «Звука» и принятие мер к ее разукрупнению. Напомню: «Звук» - оперпсевдоним старого агента ОГПУ Якова Голоса, уже упоминавшегося в передачах этого цикла.
Вопрос Александру Васильеву: скажите, а почему так важно было разобраться с группой «Звука» и разукрупнить ее?

Александр Васильев: Возникла ситуация, в которой у советских оперработников не было возможности изучить всю агентурную сеть, то есть многих агентов-американцев они не знали. Они практически никого не знали лично и у многих не знали даже их имена. Этих агентов знали два человека — Яков Голос и его подруга и помощница Элизабет Бентли.

Разведка — это ведь не такая работа, когда вы ходите в офис с 9 до 5, регулярно получаете зарплату, понятно, где вы и что вы, как вас найти. Если, допустим, Бентли или Голос умерли бы или они просто исчезли, уехали в какой-то другой город или сдались ФБР, то советская разведка потеряла бы любую надежду связаться со своими агентами. Собственно, так и получилось: Голос умер, а Бентли в конце концов сдалась ФБР. Голос построил свою работу так, что передавал информацию от агентов советским оперработникам, но он не называл имена своих агентов. Даже если советские оперработники знали имя агента и в каком учреждении он работал, то как с ним вступишь в контакт. Просто так подойти к нему нельзя, вы же не подойдете к американцу, не скажете: «Здравствуйте. Я советский шпион. Вы так долго на нас работали, спасибо вам большое. Вот пришло время познакомиться нам лично». То есть этому американцу должен кто-то сказать, что к нему подойдет советский представитель и с этим представителем можно откровенно разговаривать. Но таких людей было всего двое — это Голос и Бентли. В этом советская разведка полностью находилась в зависимости от них. Это, конечно, не могло долго продолжаться. Кроме того, эта структура могла привести к тому, что вся сеть бы просто провалилась из-за предательства одного-двух человек. И вполне понятно, что разведка приняла решение перестроить работу агентурной сети.

Владимир Тольц: Давайте вернемся к документу!

«В течение первого периода нашей работы со Звуком мы вопроса об организационных переменах в его группе не ставили. Впервые с трудностями в вопросе о разукрупнении «Звука» мы столкнулись, когда высказывали наши соображения о необходимости для него в целях углубления работы его группы по получении политической и экономической информации, освободиться от некоторых людей, не работающих по этим вопросам. Речь шла сперва о группе «Антенны».

Владимир Тольц: Опять короткое напоминание: «Антенна» - один из оперпсевдонимов Юлиуса Розенберга, до конца жизни так и не признавшегося, что он работал на советскую разведку. И сразу пояснения к дальнейшему тексту: «Эхо» — Бернард Шустер, функционер компартии США. «Твен» — Семен Семенов, о котором мы уже рассказывали. «ХУ» — научно-техническая разведка. «Земляки» - члены компартии США. А «Вардо» - один из оперпсевдонимов Елизаветы Зарубиной.
Вернемся к документу.

«Эту группу, состоящую из 3-х молодых инженеров-земляков, работающих в военной промышленности, «Звук» получил от «Эхо», но работе с ними не мог уделять достаточно внимания. Мы убедили его в целесообразности передать этих людей нашему человеку, которому будет легче руководить группой и более правильно ее использовать. Группа была передана нашему кадровому работнику по «ХУ» - «Твену».
Эксперимент с передачей группы «Антенны» на непосредственную связь нам себя полностью оправдал. Группа стала работать более организованно и целеустремленно и дала нам ряд ценных материалов. «Антенна» был доволен переходом на непосредственную связь с нами. Он заявил, что только после этого им стали руководить и направлять в работе...
Невзирая на такт и товарищеское отношение со стороны “Вардо”, “Звук”, особенно первое время, вел себя чрезвычайно недружелюбно. Интерес, проявлявшийся нами к работе группы, к людям и к методам и путям добычи информации, расценивалось “Звуком” как совершенно необычное, не имевшее раньше места и необоснованное вмешательство с нашей стороны в его дела. “Звук” настаивал на том, что вопрос об источниках материалов и путях их получения для нас никакой роли играть не должен. Нам незачем знать всех подробностей о людях, так как он и сам их не всегда знает и этим не интересуется. “Звук” считал, что создавать из земляков агентов нельзя. Его люди должны оставаться земляками и прививать им навыки разведывательной работы неправильно и вредно.
Невзирая на такую позицию “Звука” о нашей роли в его работе, нам все же постепенно удалось частично ознакомиться с его людьми и убедить его в необходимости держать нас в курсе дела всех вопросов группы. В последующем “Звук” стал подробнее информировать нас об оперативной и организационной стороне дела. Материалы начали носить менее обезличенный характер и стали больше отвечать нашим запросам...».

Владимир Тольц: Еще один вопрос Александру Васильеву: почему, как думаете, Яков Голос занимал такую позицию, весьма отличную от того, что требовало от него его советское шпионское начальство? Ведь он же, хоть и являлся американским коммунистом, одним из основателей, кстати, Компартии, и гражданином, все же из России и прошел спецподготовку в Москве. Казалось бы, приучали его на волеизъявление начальства отвечать «бу.. сде..».Откуда такое непокорство и своеволие?

Александр Васильев: С формальной точки зрения Яков Голос не был офицером — он был агентом. Кроме того, он был человеком с очень большим жизненным опытом, он много чего повидал на своем веку. Кстати, советские оперработники, которые имели с ним дело, как правило, относились к нему с огромным уважением. Он был личностью, большой личностью, человеком с сильной волей. Такие люди никогда не вписываются в жесткую аппаратную систему и, тем более, в аппаратную систему спецслужб. Кроме того у Голоса был свой взгляд на вопрос о советском шпионаже в Соединенных Штатах. На его примере, кстати говоря, видно, что история советского шпионажа намного сложнее, чем это представлялось ранее, например, во время «охоты на ведьм» в Соединенных Штатах в годы маккартизма. Мотивация людей была не однозначная. Для Голоса его разведдеятельность — это помощь Советскому Союзу в определенных вопросах, но не работа против Соединенных Штатов. С его точки зрения коммунисты не агенты Сталина, а американцы, родина которых Америка. Они не желают Америке зла. Поэтому Яков Голос не хотел, чтобы коммунисты превращались в банальных шпионов. Хотя, с другой точки зрения, как я уже говорил ранее, позицию Зарубина и Центра вполне можно понять.

Владимир Тольц: Так говорит сегодня из Лондона бывший сотрудник КГБ СССР Александр Васильев. Я не готов с ним согласиться, но обсуждение этого давайте отложим до следующей передачи из серии «Розенберги и другие. Интерьер с бомбой».