Я долго училась за границей, и все мои самые замечательные подруги за последнее время – иностранки.
Теперь я в Москве и больше всего скучаю по непринужденности женского общения. Когда с подругами можно сначала обсудить уместность слова “изнасиловать” в переносном значении и осудить антифеминистскую позицию компании – разработчика компьютерных игр, а потом начать расхваливать ботинки и помаду.
В Москве помады отдельно, феминизм отдельно. Знакомые феминистки не одобряют, что я с удовольствием крашусь и чаще всего ленюсь превратить этот ритуал в субверсию, а остальные знакомые женщины чураются самого слова “феминизм” – для них это в лучшем случае новое проявление моей эксцентричности. Как и моя помада, когда она черного цвета – это они никогда не начнут воспринимать всерьез.
Зато по российскому телевидению, как я вижу, постоянно показывают телесериал “Секс в большом городе” – до сих пор. Когда-то мы с одноклассницами охотились по всей Москве за розовыми балетными пачками, чтобы стать как Кэрри Брэдшоу. Тогда мы чувствовали что-то, для чего у нас в 16 лет не было слов, – свободу быть собой, даже если в метро на тебя косо смотрят. Это, по сути, и был великий триумф “Секса в большом городе”, с виду незатейливого сериала, построенного на принципах капиталистической гетеронормативности. Он показывал феминизм таким, каким феминизм может быть – с бесконечным количеством вариантов.
Только с тех пор, к сожалению, все прекрасные смыслы утекли сквозь пальцы, их заслонили неудачные сиквелы и многочисленные отечественные клоны сериала, где гендерную парадигму ломать и не думали. При этом я ясно вижу, что тяга к самоидентификации себя как женщин есть у большинства россиянок, которым это позволяют социо-экономические условия. Например, популярные среди женской аудитории паблики в социальной сети "ВКонтакте" полны демотиваторов, в которых проявления человеческой слабости (ревновать любимого к каждому встречному, напоминать о себе “лайками” и т.д.) объясняются гендерной принадлежностью.
“Так по-женски, если честно” – как бы с придыханием гласят эти пестрые картинки, и перепостящие их старшеклассницы неосознанно становятся частью социальной общности. Вопрос тут, конечно, в том, насколько сами женщины осознают эту общность и все, что к ней прилагается, – равные права, например, и права совершенно особенные, именно женские, понятые как возможность самостоятельно, без вмешательства государства и мужчины, распоряжаться собственной репродуктивной системой.
С первым есть явное препятствие. Если уж снова брать за пример "ВКонтакте", то один из самых популярных мемов там – про обязанность женщины варить на кухне борщи. Репродуктивные же права – это бомба замедленного действия. Сейчас в западных странах наиболее сильные толчки к феминистской и околофеминистской деятельности происходят именно на фоне разнообразного угнетения этих прав. Женщины, осознающие себя гражданами, готовы довольно многое стерпеть, но только не попытку государства (или церкви, раз уж на то пошло) контролировать их матки.
Один из самых свежих примеров – выборы губернатора в штате Вирджиния, где победу одержал кандидат от демократов Терри МакОлифф. МакОлифф далек от идеала, он известен своими темными сделками и коррупцией. Но все равно избиратели, и особенно незамужние женщины, предпочли его кандидату от республиканцев Кену Куччинелли – который, помимо прочего, сравнивал как-то проведение абортов с рабовладением. И вот каждый раз, когда у меня не получается объяснить очередной московской знакомой, что она со своей потрясающей карьерой и независимостью – полноценный член общества и могла бы поменьше мечтать о том, как выйти замуж, я думаю о том, что однажды бомба взорвется.
В конце концов, российские власти уже очень-очень близко подошли к завершению работы над законопроектами об ограничениях на аборты – как хирургических, так и медикаментозных. Конкретные шаги в этом направлении, например принятие запрещающего закона, явно не за горами. С одной стороны, я не могу представить себе ничего горестнее, чем такой закон. Это катастрофа на одном уровне с приостановлением трансплантологии – ведь беременеть российские женщины меньше не станут, а вот избавляться от нежеланных детей начнут всё больше в нелегальных, небезопасных клиниках, еще более рискованными бабкиными методами или вовсе убийством новорожденных. Больше всего страдать от этого станут как раз самые малозащищенные слои населения – например, несовершеннолетние беременные, жители беднейшей глубинки.
С другой стороны, если государство действительно посмеет посягнуть на наше репродуктивное право, то пострадают еще и именно те женщины, у которых есть социо-экономическая возможность осознавать себя правомочными. Я, честно, знаю лишь ничтожное количество гетеросексуальных женщин (неважно, осознают они себя феминистками или нет), которые за свою жизнь ни разу не принимали бы решения прервать беременность – пускай даже предполагаемую и так называемыми средствами “на следующее утро”. Я уверена, что они не смогут остаться равнодушными, когда право на это решение у них отнимут.
Вот тогда-то, наверное, социальная общность обретет еще и тень свободы, за которую кому-то захочется побороться. Но должно ли это случиться такой ценой? Ведь в Вирджинии женщины имели право не выбирать губернатором мизогина, а у россиянок такой роскоши, как право выбора (или смены) власти, нет. Поэтому сколь бы укорительны ни были взгляды моих знакомых радикальных феминисток, сколь бы ни хотелось мне, чтобы можно было с московскими подружками одновременно и на одинаковых эмоциях говорить и о маникюре, и об отказе от бритья подмышек, я вижу, что здесь что-то сможет изменить только условная Кэрри Брэдшоу.
Такая же, только другая. Не нью-йоркская Лина Данэм, а своя и новая. Поп-культурный прекрасный феминизм, привлекательный, аппетитный, пускай даже иногда украшенный блестками, розовыми стразами или припорошенный ванилью, до приторного сладкий, этой стране сейчас необходим больше, чем любой другой – честный, идеологически выверенный, интеллектуальный.
Катя Казбек – феминистка, ЛГБТ-исследователь, публицист, гражданка мира
Автор текста не получала за него вознаграждения. Мнение автора может не соответствовать точке зрения редакции
