В Москве в понедельник прошло первое общее заседание Общественного совета при Минкультуры России при участии министра культуры Владимира Мединского. О проблемах российской культуры и Общественного совета при министерстве, о скандалах вокруг слияния различных культурных институций в интервью Радио Свобода рассуждает член совета, театральный критик Григорий Заславский – заведующий отделом культуры "Независимой газеты".

– Есть какие-то наиболее острые сейчас, на ваш взгляд, проблемы в области культуры, которые требуют общественного внимания?

– Скорее нет таких проблем, которые не требовали бы общественного внимания. Когда в обсуждении проблем принимает участие общественность, труднее проводить закулисные перестановки и перегруппировки. Мне кажется, к примеру, что если будет ощущение, что Большой театр живет в поле общественного внимания, то и у генерального директора будет меньше опасений, что его могут просто снять, если он не удовлетворит каким-нибудь амбициям того или другого солиста. Привычка решать вопросы минуя институции – традиция, которая идет не только с советских лет, но даже с царских времен, и мне кажется, от нее нужно отказываться.

Общественный совет может принести пользу. Например, серьезнейшая тема – то обстоятельство, что в последнее время в Москве были на порядок увеличены цены на аренду для коммерческих организаций. Вдруг выясняется, что культурное учреждение, если оно не муниципальное и не федеральное, то есть если оно не имеет государственного статуса, "считается" как коммерческий магазин, как палатка. Поэтому у нас в России нет до сих пор ни одного нормального частного музея, открывать музей совершенно бессмысленно, это сплошные убытки. То же касается мастерских художников, нормальному художнику аренда не по карману. А ведь это еще и атмосфера, и образ города: в подвалах, на чердаках, на первых этажах должны быть не только салоны красоты, но и мастерские художников.

Другая серьезнейшая тема – реформа академических институтов. Где-то она прошла мирно, как в московском Институте искусствознания, где-то возникли проблемы – такие, что о них надо обязательно говорить. Потому что госпожа Ольга Кох, назначенная директором государственного Института истории искусств – это явно неподходящая фигура, явная ошибка. Почему на ее кандидатуре настаивает Министерство культуры – непонятно. Нужно отказываться от своих ошибок, чем скорее, тем лучше – это повышает авторитет руководителя. И таких вопросов много.

– Я как раз хотел упомянуть о скандалах, связанных с попытками укрупнения различных институций в области культуры, в частности, проблемах вокруг Института культурологии, Института искусствознания, Института истории искусств, разных институций, которые теперь объединяются. Или, скажем, скандал вокруг создания "Национального центра академического театрального и хореографического искусства" под руководством Валерия Гергиева, куда должны войти петербургская консерватория, Академия русского балета, Институт истории искусств, Мариинский театр. Все это сопровождается скандалами, сборами подписей. У вас есть какое-то объяснение, почему это происходит? Это какая-то целенаправленная политика государства или это просто отдельные фигуры, пользуясь связями с властями, собирают, укрупняют "под себя", в чем, в частности, обвиняют дирижера Гергиева?

– Мне кажется, здесь есть и то, и другое. Здесь и очевидная политика государства: когда заявляется как цель оптимизация, а оптимизация у нас – всегда сокращение бюджетов. Действительно, наверняка какие-то неиспользованные резервы существуют, наверняка в каких-то случаях укрупнение может принести пользу. Я не хочу говорить, что нигде, никогда ни при каких обстоятельствах это не может быть полезным. С другой стороны, есть и то, о чем вы сказали, – желание некоторых людей, воспользовавшись этим, расширить свои пределы.

Если говорить об Общественном совете как органе, который нужен Министерству для того, чтобы подкреплять свое решение, то польза от такого органа могла быть очень большой. Мне кажется, что одна из серьезных проблем Владимира Мединского – это не очень (во всяком случае, до недавнего времени) качественно поставленная пиар-поддержка. Потому что он и сам часто бросает неосторожное слово, и не всегда понимает, что его слово как министра воспринимаемся несколько иначе, чем если бы он был частным человеком, который говорит о том, что ему нравится, что не нравится, что ему кажется верным, что неверным. Как раз в подобных ситуациях, когда такого рода вопросы обсуждаются с обязательным привлечением членов общественного совета, Мединскому будет проще объяснять свою позицию: Общественный совет это не поддержал, и поэтому, посоветовавшись с уважаемыми людьми, я принимаю решение не рекомендовать создание такого-то и такого-то "национального центра". Если же Общественный совет – просто ширма, тогда не нужно тратить время на такого рода встречи. То обстоятельство, что вопрос "национального центра" вообще не проходил обсуждения в группах и на общих заседаниях Общественного совета, было большой и серьезной ошибкой, признанием того, что он во второй половине года не работал, разве что кто-то из его членов получил "корочки" и мог ходить бесплатно в музеи.

– Поговорим о целях государства в области культуры. Раньше, такое у меня стороннее впечатление, у государства была какая-то концепция в области искусства, которая была связана, вероятно, с именем Владислава Суркова (в свое время – заместитель руководителя администрации президента Росси): финансирование в обмен на создание более-менее некритически настроенной к властям среды в области искусства. Сейчас ощущение такое, что никакой единой воли нет и государство не знает, что делать с подведомственной ему культурой, зачем нужно выделять этой культуре средства, и поэтому эти вопросы отданы на откуп чиновникам.

– Мне кажется, мы не до конца понимаем те самые идеи, которые закладывал в свои проекты Владислав Сурков. Действительно, в тот момент, когда он курировал культуру, насколько мне известно, Министерство культуры в срочном порядке переделывало представленную в правительство концепцию развития, и нужно было во что бы то ни стало включить в каждый пункт работу с современным искусством. Прошел месяц или полтора с того момента, как Сурков прекратил участвовать в этих культурных проектах, и в срочном порядке потребовалось включать во все те же самые пункты и программы вопросы, связанные с сохранением культурного наследия и опоры на хоровое искусство. Это мне кажется смешным, и странно, что на эту тему никто в свое время не поиронизировал.

Что касается целей, идей, которые были при Суркове, мне трудно с вами согласиться. Мне кажется, ему было интересно, чтобы поддержку получало то, что может стать популярным. Сложноподчиненную, кривыми путями приходящую финансовую поддержку того, что критично относилось к государству, к той или иной его политике, в пору Суркова получали многие. Но чтобы критическое жало было очень острым, скорее это было таким щекотанием нервов на территории искусства. Сегодня, наоборот, идейный заказ власти очевиднее, и я не буду сразу говорить, что это не нужно. Мне известны подобные случаи из недавней истории, скажем, Канады: было отказано в поддержке гастрольных театральных проектов на основании, что те спектакли, которые выезжают за границу, формируют неправильный или неблагоприятный образ страны. Поэтому сказать, что тот идеологический заказ, который формулирует Владимир Мединский, – это исключительно российская история, я тоже не могу. Другое дело, что государство должно быть заинтересовано, и очень сильно заинтересовано в поддержке фундаментальных исследований. И эта недооценка фундаментальных гуманитарных исследований мне кажется самой опасной из того, что в последние месяцы происходило.

– Вы упомянули об идеологическом заказе государства, каков он сейчас?

– Мединский не скрывает: когда говорится о российской истории, это почти всегда является синонимом вычленения из прошлого положительных духоподъемных примеров. Хотя мне кажется, что содержательный патриотизм формируется на знании всех подробностей из прошлого своей страны, тогда ты становишься разумным патриотом. А неразумный, тупой патриотизм свойственен не самым умным людям. Сложные чувства интереснее, сложные произведения искусства интереснее, а простота в искусстве точно – хуже воровства.

– Давайте коснемся театральной области, которая вам наиболее близка. Я слышал много жалоб о том, что старые репертуарные театры сейчас брошены государством, поддержка оказывается новым театрам, новым формам сценического искусства. Есть ли у вас ощущение, что это новая политика государства?

– К сожалению – я об этом говорил и 10 лет назад, и даже раньше – русский репертуарный театр убил не министр экономики Герман Греф и не министр финансов Алексей Кудрин. Русский репертуарный театр, к сожалению, убивают уважаемый мною Сергей Арцибашев, горячо любимый мною Александр Анатольевич Ширвиндт и другие выдающиеся актеры и режиссеры. К сожалению, они стремительно подтачивают основы лучшего, что было создано в мировом театре, ломают это изнутри. На пепелище сегодняшних театров строить репертуарный театр уже невозможно. Нужно или дальше продолжать антрепризу или совместные производства с коммерческой антрепризой, или, как это было в случае с Юрием Петровичем Любимовым, когда он пришел в 1964 году в Театр на Таганке. Ему были даны сверхъестественные для условий Советской власти полномочия, он мог уволить кого хотел, мог принять выпускников Щукинского училища, с которыми сыграл спектакль “Добрый человек из Сезуана”. Русского репертуарного театра сегодня нет. Или можно сказать, что русский репертуарный театр сегодня есть – студия театрального искусства Сергея Женовача, который является одним из немногих частных театров, которые существуют при поддержке бывшего сенатора Сергея Гордеева, но это частный театр.

– То есть вы видите логику действий государства в театральной сфере, когда оно пытается перераспределить средства или назначить каких-то новых людей, поддерживает, скажем, Кирилла Серебренникова, дает Олегу Меньшикову театр?

– Я бы не ставил примеры, которые вы привели, через запятую. Потому что театр Олега Меньшикова – это неудача. Серебреников – совсем другой пример, хотя всегда за ним будет неприятный шлейф тянуться. Да, он замечательно работает, но нехорошо был снят Сергей Яшин из театра имени Гоголя для того, чтобы назначить Серебреникова. Серебреников – как раз, пожалуй, один из немногих, кто выстраивает политику театра, у кого видна концепция развития, видно внимание к еще целой компании режиссеров. Когда ты смотришь в сторону "Гоголь-центра", то понимаешь, что здесь люди думают о том, что делают в течение следующего года и, уж точно, этого сезона.

– Это как раз то, о чем я спрашивал. То есть у вас нет ощущения, что у государства есть какая-то ясная политика в области театра?

– У государства есть намерение сформулировать политику, но в нашей стране такое патерналистское общество, что, к сожалению, непросто отказаться от возможности заслуженного, прекрасного, народного артиста поощрить именным театром. При Советской власти хорошую певицу Надежду Обухову поощрили персональным автомобилем и даже разрешили поехать на автозавод, чтобы она могла выбрать цвет. Сегодня, если хотят поощрить, почему-то считают, что нужно выделить или театр именной, или фестиваль именной, на который потрачены безумные деньги, как в случае со всероссийским музыкальным фестивалем Надежды Бабкиной. Недавно выдающаяся балерина Диана Вишнева неожиданно для всех получила именной фестиваль, причем в Москве. Почему в столице, почему не в другом городе, почему не в родном Петербурге? Тем более что в столице только что закончился уже имеющий немалую историю фестиваль современной хореографии в музыкальном театре Немировича-Данченко. Но вероятно, заслуги перед родиной такие, за которые нужно обязательно рассчитаться именным фестивалем или личным театром.