Владимир Кара-Мурза: Во вторник в Московском городском суде сформирована новая, третья по счету коллегия присяжных, которым предстоит рассмотреть дело об убийстве обозревателя "Новой газеты" Анны Политковской. Слушания начнутся в среду, 15 января. Прошлая коллегия, рассматривавшая это дело на протяжении нескольких месяцев, была распущена в ноябре.

О том, почему так затянулся поиск убийц Анны Политковской, мы сегодня поговорим с руководителем пресс-службы "Новой газеты" Надеждой Прусенковой и шеф-редактором газеты Сергеем Соколовым.

Почему прежняя коллегия присяжных не доработала свой срок?

Надежда Прусенкова: Распущена она была но закону, потому что, когда членов этого жюри становится меньше 12-ти, их необходимо распускать. В один день по разным причинам выбыли сразу трое присяжных, и суд был вынужден распустить коллегию. Как нам кажется, и сторона защиты, и сторона обвинения в равной степени виноваты, что вторая попытка не увенчалась успехом. Постоянные затягивания и скандалы, которые провоцировала сторона защиты. Каждое заседание неизбежно начиналось с выяснения каких-то не имеющих отношения к процессу вещей, взаимными оскорблениями, обвинениями. Были моменты, когда присяжные даже не выходили в зал. Были моменты, когда присяжные выходили буквально на пару минут, а затем начиналось выяснение отношений между адвокатами, подсудимыми и судьей, который не мог навести порядок в зале, и присяжные снова уходили. Такой режим рабочим никак нельзя назвать, и люди, естественно, не выдерживали, отказывались участвовать в этом балагане. Из коллегии были исключены несколько присяжных под надуманными предлогами, что якобы одна присяжная другой присяжной где-то в коридоре сказала, что вот исход дела уже предрешен, а какой-то пристав это услышал... То есть это такая детективная игра, непонятно зачем произведенная. И мы надеемся, что в третий раз все пройдет более сознательно и со стороны защиты, и со стороны обвинения.

Владимир Кара-Мурза: Накануне был обыск у Мурада Мусаева, адвоката обвиняемых. Была ли это неуклюжая попытка вывести его из дела и опять затянуть дело, в четвертый раз?

Сергей Соколов: Мне пока трудно оценивать произошедшее с адвокатом Мусаевым, потому что я не обладаю в должной степени информированностью. Я бы не стал напрямую связывать всю эту историю со спецназом, обыском, пистолетом и компьютеров напрямую с делом Политковской. Мне кажется, что господин Мусаев по совокупности своих заслуг, скажем так, надоел силовым структурам. И без Мурада Мусаева в процессе хватает адвокатов, которые устраивают в зале суда то, о чем моя коллега говорила. При всех талантах адвоката Мусаев не обладает волшебной палочкой и не в состоянии сделать так, чтобы весь процесс пошел по его сценарию. Скорее всего, тут какой-то иной комплекс причин, который, к сожалению, наложился, в том числе, и на процесс Политковской. Мне это печально, потому что изначально "Новая газета", дети Анны Степановны, адвокаты хотели нормального, открытого, состязательного процесса, где бы не орали на судью и не били грязными тапками по стеклу клетки, где прокуратура предъявляла бы свои доказательства четко и понятно, где адвокаты так же четко и понятно апеллировали бы, а присяжные, обычные люди, могли бы нормально разобраться и оценить, виновны или невиновны люди, какова их степень вины, какова их роль. Но увы, что в первом, что во втором процессе этого мы не можем достичь идеального результата. Потому что на первый план выходят личные амбиции, скандалы и склоки, некие внесудебные способы решения проблем.

Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщев, член Московской Хельсинкской группы, считает, что заказчики убийства Анны находятся слишком высоко.

Валерий Борщев: И обществу, да и судьям, да и всем понятно, что в том, чтобы определить настоящих заказчиков убийства Анны Политковской, власть не заинтересована. Поэтому делаются самые разные ходы, выдаются второстепенные фигуры, иногда ложные фигуры, идет воздействие на состав присяжных. Не заинтересована власть назвать реальных заказчиков. Ну что ж, таким образом все больше утверждается, что заказчики были очень наверху, что убийство организовывалось весьма высокопоставленными людьми. Их не хотят выдавать. Но таким образом власть компрометирует себя. Память об Анне Политковской живет. Мы предполагаем, кто может быть заказчиками, и смерть эта даром им не пройдет, как бы они ни пытались заметать следы, прятать заказчиков.

Владимир Кара-Мурза: Кто сейчас находится на скамье подсудимых?

Надежда Прусенкова: Павлюченков осужден на 11 лет строго режима за соучастие в организации этого преступления. Он заключил сделку со следствием и был осужден особым порядком, то есть без рассмотрения доказательств. И сторона потерпевших, и адвокат Анна Ставицкая писали ходатайства, возражали против этого особого порядка и сделки, и требовали расторжения этой сделки. Мы требовали, чтобы Павлюченков находился на скамье подсудимых со всеми остальными, потому что он не выполнил главного условия этой сделки – не назвал заказчика. Там несколько раз фигурировала фамилия Березовского, якобы он где-то слышал, что где-то кому-то сказал, что это он мог быть, но всем понятно, что это бредовая версия, которая не нашла не то что никаких подтверждений, а даже на уровне нашего разговора очевидно, что это бред. Больше никого он не назвал. Тем не менее, он осужден, и он во втором процессе является одним из ключевых свидетелей, потому что давал показания против тех, кто находится на скамье подсудимых.

Сегодня это пять человек. Это Лом-Али Гайтукаев, известный в свое время криминальный деятель, в данный момент он отбывает срок и по другому делу, тоже за соучастие в заказном убийстве, и его обвиняют в том, что он один из организаторов этого убийства. Сергей Хаджикурбанов, бывший сотрудник МВД, он был оперативником УБОПа, опытный, профессиональный мент, который тоже занимался сомнительными делами, он тоже один из организаторов этого преступления. И трое братьев Махмудовых, они родные племянники Гайтукаева, Рустам, Джабраил и Ибрагим. Джабраила и Ибрагима обвиняют в том, что они подвозили предполагаемого киллера до места совершения преступления, до улицы Лесной, а Рустама обвиняют в том, что он непосредственный исполнитель, непосредственный киллер, тот человек, который убил Анну Степановну.

Владимир Кара-Мурза: Почему первый процесс завершился неудачей, присяжные оправдали подсудимых?

Сергей Соколов: Я хотел бы сказать Валерию Борщеву, что в качестве журналисты и друга Ани я давно занимаюсь этим делом, и мне бы хотелось, чтобы люди, которые высказывают свои суждения об этом судебном процессе, читали материалы уголовного дела. Компетентная помощь правозащитников нам бы в этом деле не помешала, – но не суждения, взятые из СМИ. На мой взгляд, из тех людей, которые сейчас находятся на скамье подсудимых, все фигуранты причастны к убийству Анна Политковской, и если у нас нет еще заказчика, это не значит, что эти граждане должны гулять на свободе. Почему их оправдали в первый раз? Ну, потому что у следствия и у стороны обвинения не хватило фактурных аргументов, чтобы доказать их вину, по крайней мере для присяжных. Там много было дополнительных факторов, о них можно долго рассказывать, и следствие было не совсем свободно в своих действиях, его торопили все время в силу политических историй, пытались закончить процесс к годовщине гибели Ани, навязывали ложные версии. Но факт остается фактом: присяжные сказали, что они чувствовали, что подсудимые виновны, но у них не было достаточных оснований для вынесения вердикта.

Павлюченков в первом процессе был свидетелем и путался в показаниях так, что всем было понятно, что он сам завяз в этом деле. Но почему-то следствие его оберегало от обвинений. Когда благодаря усилиям, в том числе, "Новой газеты" и адвокатов потерпевших удалось изобличить Павлюченкова в том, что он действительно принимал участие в этом убийства, и не только в этом убийстве, но и в убийстве Хлебникова, в ряде других преступлений, – тогда только он стал осужденным. И теперь выясняется, что он настолько болен, что не может принимать участие в этом процессе, поэтому его адвокат просит заседание перенести. У меня, например, много вопросов к господину Павлюченкову, поскольку он скрывает очень многое и по заказчику, и по собственной причастности к этому преступлению, и ни у адвокатов потерпевших, ни у самих потерпевших нет возможности эти вопросы ему задать. Поэтому он должен ответить на эти вопросы в суде сам, лично. И раз у нас вчера создали замечательный прецедент, когда суд выезжает к парализованному человеку, и суд проходит за один день, пусть тогда Московский городской суд вместе с присяжными поедет в тюремную больничку, где лежит Павлюченков, и там его допросит.

Владимир Кара-Мурза: В первом составе коллегии присяжных был Колесов...

Надежда Прусенкова: Да, и первый процесс также начался со скандала, когда этот честный человек позвонил в эфир "Эхо Москвы". И когда стали агентства распространять информацию, что вот присяжные попросили сделать процесс закрытым, он позвонил и сказал, что ничего такого присяжные не просили, это, наоборот, им сказали так сказать. И он был в итоге исключен из коллегии, но посчитал, что сообщить правду важнее. В общем, благородный человек, и хочется надеться, что в этом составе будут не менее порядочные люди. И когда мы встречались с членами той первой коллегии, уже после процесса, они рассказали, что у них было полное ощущение, что если они вот сейчас вынесут обвинительный приговор тем, кто находится на скамье подсудимых. Тогда еще не было на ней Рустама Махмудова, он был еще в бегах, зато был Павел Рягузов, бывший сотрудник ФСБ, и дело поэтому, собственно, было в военном суде. И больше никто ничего делать не будет, и искать больше никого не будут. Просто следствие отрапортует, что "убийц" Анны Политковской они посадили, и все, следствие не сдвинется с мертвой точки. И сейчас есть уверенность, исходя из того, как защищали Павлюченкова, не давали его перевести в статус обвиняемого, наверное, многое бы не удалось, если бы тот приговор не был отменен.

Владимир Кара-Мурза: Достаточно ли у обвинения доказательств на этот раз?

Сергей Соколов: Я не знаю материалов уголовного дела и с таким же нетерпением жду, когда, наконец, прокуратура сможет в полном объеме озвучить доказательства, которые были добыты следствием. По моим ощущениям, доказательств причастности достаточно, другое дело, что и мне любопытно, и все остальным, кто следит за этим процессом, какова роль каждого, кто сидит на скамье подсудимых, в этом преступлении. Понятна логика защиты, которая утверждает, что ее клиенты не причастны к этому убийству, но возникают вопросы к адвокату Мусаеву. Физически установлено, что братья Махмудовы были в момент преступления примерно в том месте. Возникает вопрос: скажите, что вы там делали, и мы это проверим. Но за все эти годы, когда они находились под следствием, их судили в первый раз, во второй раз, теперь уже судят в третий раз, они так и не ответили на этот вопрос. Возникает ощущение, что люди не хотят доказать собственную невиновность, и это вызывает подозрения. Естественно, очень сильно помешает процессу то, что Павлюченков, конечно, должен был быть на той же скамье подсудимых и точно так же отвечать на вопросы прокуратуры и присяжных. За то время, когда дело находилось на доследовании, был пойман и предполагаемый киллер, который скрывался одно время за границей, потом в Чечне, появился Лом-Али Гайтукаев, поэтому я думаю, что база доказательств несколько шире и больше. Насколько она глубже – посмотрим.

Владимир Кара-Мурза: Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов, считает, что в этом преступлении замешаны сотрудник спецслужб.

Павел Гутионтов: Кому-то очень не хочется, чтобы были расставлены все точки над i без исключения в этом деле. Кому-то очень не нравится, что так много названо уже сейчас очень причастных людей из спецслужб разного уровня, из очень засекреченных спецслужб, полицейских, из ФСБ и так далее. Мы все время утыкаемся, вот каждый раз, когда идет разговор об убийстве Политковской, мы утыкаемся в эти крайне неудобные вопросы. Их пытались выводить из дела, рассматривать в отдельном порядке, но я думаю, что это важнейшая из проблем. Мы узнал фамилию подполковника ФСБ, который был в этом завязан, узнали фамилии важных милицейских чинов, но хотелось бы получить ответы и от них тоже, и ответы суда по этому поводу.

Владимир Кара-Мурза: Это мнение большинства, что ниточка тянется к спецлужбам?

Надежда Прусенкова: Они были причастны, и это факт. Павлюченков – подполковник МВД, он руководил четвертым отделом, который специализируется на организации слежки за объектами. И "Новая газета" неоднократно об этом писала, что именно в этом направлении процветал бизнес, можно было сотрудников нанять за 100 долларов в час, они выслеживали неверных жен, мужей, партнеров по бизнесу и неплохо на этом зарабатывали. И многие, как мы слышали в прошлом процессе, бывшие подчиненные Павлюченкова, они говорили, что часто не знали, следят они за человеком в рамках своей службы непосредственной, для нужд государства, или это какой-то частный заказ, который отрабатывает лично Павлюченков. Конечно, это печальная тенденция всего нашего общества, что правоохранительные органы и криминалитет настолько спаяны между собой, что очень сложно доказать причастность кого-то к чему-либо, потому что невероятная круговая порука, потому что все друг с другом связаны. Все это, конечно, чудовищно, и с этим надо серьезно бороться, потому что такая нерушимая связь криминалитета и правоохранительных органов, она существует, и это не просто вымысел. И конечно, даже в этом деле подполковник МВД работает вместе с криминальным авторитетом, и у них не только был бизнес по организации убийств – Анны Политковской, Пола Хлебникова, а у них был налаженный бизнес по торговле оружием из Чечни в Россию. Они не были просто так, случайно пересекшимися людьми, они были давно и прочно знакомы, связаны бизнес-интересами.

Владимир Кара-Мурза: Можно ли ожидать сопротивления силовых органов или спецслужб ходу суда?

Сергей Соколов: Я не сторонник теории глобального заговора, потому что здраво анализирую ситуацию в России с нашими спецслужбами, правоохранительными органами – их просто не существует. Под одним лейблом собралось огромное количество самых разнообразных компашек и компаний, которые занимаются собственным бизнесом. И если, допустим, подполковник N крышует какой-то склад, а полковник В другой банк разоряет, это вовсе не значит, что они получили указания с самого верха, от руководства своей спецслужбы. Это просто значит, что они там подрабатывают. Другое дело, что сращивание криминала и правоохранительных органов довело фигурантов этого смешения до полной идентичности. Вот Павлюченков – подполковник секретного отдела МВД, который брал заказы у политиков, у бизнесменов, у криминальных авторитетов, и понятно, что если его припрут к стенку и скажут: ты сядешь на пожизненное, – он совершенно спокойно откроет рот и расскажет, кто, кого и когда заказывал на слежку, на убийство... Он же все это знает! Да, Павлюченков работал с Лом-Али Гайтукаевым, и совершенно справедливо сказала Надя, что они занимались не только этим бизнесом, они еще и алкоголиков с пенсионерами на квартиры кидали. Но надо помнить, что Лом-Али Гайтукаев являлся также агентом вышедшего из дела Павла Рягузова, подполковника ФСБ, он был другом капитана РУБОП Хаджикурбанова. А в свое время был поставлен на поток такой бизнес: бандиты похищают некого человека и требуют за него выкуп, родственники обращаются в правоохранительные органы. Правоохранительные органы говорят: окей, мы освободим вашего родственника, но 20 процентов от заявленного выкупа нам. После этого бандиты звонят операм, говорят, кто где находится, отряд с шумом и пальбой доблестно освобождает заложника и получает свои 20 процентов. И все это устроено именно таким образом не потому, что сверху кто-то эту структуру выстроил, нет, это снизу росло-росло и выросло.

Владимир Кара-Мурза: Олег Орлов, бывший председатель правления Правозащитного центра "Мемориал", считает это дело политическим.

Олег Орлов: Дело приобрело политический характер. Именно это затрудняет окончательное его расследование – как на стадии предварительного следствия, так и в суде. Оно исходно имело, безусловно, политический характер, это дело, в том смысле, что событие такого масштаба, и Аня была такой фигурой, оно приобрело политическое звучание для всей России. А затем власть начала использовать его для своих политических целей. Как вы помните, экивоки в сторону Березовского, заказчики тех, кто хочет скомпрометировать режим и так далее – вполне очевидные политические цели власть использовала в связи с этим процессом. А значит, и соответствующее давление, и соответствующие указания были и не могли не быть по отношению к следствию. Критическое вмешательство власти в правосудие всегда затрудняет и осложняет расследование преступления. Это до сих пор так, потому что неясен заказчик, неочевиден организатор до сих пор. Вполне очевидно, что Павлюченков выведен в отдельное производство тоже не зря, а именно для того, чтобы нужные власти политические цели были достигнуты. Именно политическое вмешательство власти, на мой взгляд, затрудняло и продолжает затруднять расследование этого дела.

Владимир Кара-Мурза: Велика ли доля политической составляющей в данном преступлении?

Надежда Прусенкова: Она велика, исходя из самой фигуры Анны. Она была значительной, масштабной фигурой и на Северном Кавказе, и в масштабах России, и в масштабах всего мира. И понятно, кто бы за этим ни стоял, это в любом случае политическое дело. Другой вопрос, что я не берусь утверждать, что в Кремле сидит какой-то злой человек, который говорит: не расследуйте это дело! Мне кажется, что здесь во многом срабатывает инстинкт самосохранения следователей, которые, понимая, что они доходят до какой-то опасной в их понимании территории, до каких-то крупных фигур и зачастую не рискуют двигаться дальше без конкретного направления мысли. Мне кажется, здесь больше внутреннего страха, нежели какой-то официальный запрет. Наверняка заказчиком был заинтересованный человек, который что-то получил от гибели Анны Степановны, наверняка это не очень простые люди, не соседи по лестничной клетке, может быть, какие-то политические вопросы. И хотелось бы развеять миф, что убийство произошло как подарок президенту Путину. Согласно материалам дела, которые уже были оглашены, убийство планировалось несколькими днями ранее, и помешали какие-то бытовые проблемы – у кого-то был переезд, и рабочие весь день носили мебель туда, на Лесной. Поэтому 7 октября – это просто печальное совпадение, что так вышло.

Владимир Кара-Мурза: В общении со следственной группой Гарибяна вам показалось, что они что-то недоговаривают?

Сергей Соколов: Каждый человек в нашей стране, к сожалению, работает в предложенных обстоятельствах. Я что-то недоговариваю, общаясь с господином Гарибяном, Гарибян что-то недоговаривает, общаясь со мной. В любом случае я считаю, что в представленных обстоятельствах господин Гарибян попытался сделать максимально возможное. Следствие шло непросто, на деле Политковской вышестоящие руководители пытались сделать себе политическую карьеру, и все это вываливалось на голову следственной бригады. К сожалению, не только на примере данного следствия, но и на примере других дел, с которыми я имел несчастье быть знакомым, следствие не является самостоятельно величиной, оно всегда вынуждено слушать начальство. Следствию нужно отрабатывать прежде всего те версии, которые гениальным образом приснились их руководству, и это все затягивает следствие. Мы со следствием работали всегда плотно, и у нас есть взаимные претензии, но они носят, скорее, рабочий характер. Окончательный анализ можно сделать после того, как будет понятно, кто является заказчиком. Я не могу пока ответить этот вопрос. Есть несколько версий, но для того, чтобы озвучить их, мне необходимо иметь веские доказательства, а их пока нет ни у меня, ни у следствия.

Надежда Прусенкова: Следствие отрабатывает все возможные версии. Наверняка и версию с Березовским они тоже проверяли. Когда нет конкретного знания, будут проверяться все, даже самые абсурдные варианты. Но мы все-таки надеемся и приложим все усилия, чтобы имя заказчика не просто прозвучало, но он понес бы наказание за преступление.

Владимир Кара-Мурза: Когда умер Сергея Абрамович, почему не воспользовались этим, чтобы на покойника свалить это убийство?

Сергей Соколов: Насколько мне известно, убийство должно было состояться вообще в конце августа – начале сентября, и тому существуют весомые доказательства. Что касается Бориса Абрамовича, тогда бы камня на камне не осталось бы от той гигантской работы, которую проделало следствие по отношению к людям, которые сейчас сидят на скамье подсудимых. Потому что, предъяви они там посмертно обвинения Березовскому в заказе убийства Политковской, это бы разрушило все, включая нынешние обвинения. Потому что это вызывало бы уже не просто смех, а позывы рвоты. Тем более что с самого начала, после того, как господин Путин в Германии высказал версию о зловредных олигархах, следствие этим и занималось долго и упорно.

Но люди, которые работают в Следственном управлении Главного следственного комитета, не идиоты, они детально нарыли все, что можно, и не нашли ни одного внятного доказательства причастности. И эта версия разрушила бы все, что было создано, а действующей власти все-таки выгодно и важно, чтобы хотя бы кто-то из тех людей, которые совершили столь громкое преступление, был осужден. Тогда можно было бы оправдываться перед многочисленными журналистами, более-менее спокойно смотреть в глаза тем лидерам западных стран, которые знали Аню лично. Я предполагаю, что в данный момент времени руководство страны заинтересовано в том, чтобы хоть кто-то из виновных оказался за решеткой. Но здесь очень важен вопрос общественного контроля. Надо быть полностью уверенным в том, что именно люди, причастные к этому убийству, они и сели. И здесь внешний аудит необходим!

Владимир Кара-Мурза: А как развиваются ваши отношения с Александром Бастрыкиным?

Сергей Соколов: Никак не развиваются. "Новая газета" регулярно отправляет запросы в Следственный комитет, из комитета регулярно и оперативно на них отвечают. Я продолжаю сотрудничать со следователями, которые продолжают расследование уголовных дел в отношении убийств наших сотрудников, не только Анны Политковской, но и Станислава Маркелова и Бабуровой, дело Домникова. Личных отношений нет.

Владимир Кара-Мурза: Как будет отмечаться годовщина трагической гибели Маркелова и Бабуровой?

Надежда Прусенкова: Традиционно уже мы подали заявку на проведение памятного шествия на 19 января, день, когда это все произошло. Организаторы – Комитет 19 января – заявили желаемый маршрут от Новопушкинского сквера до Пречистенки с возложением цветов на месте убийства. Мэрия пока что предложила только Гоголевский бульвар, но он очень маленький, там всего 500 метров, а численность заявлена около тысячи человек, они там банально не поместятся. То есть сейчас идет очередной раунд переговоров о маршруте. Рассматриваются варианты просто собраться в каком-то месте и пройти до Гоголевского бульвара с обязательным возложением цветов. Я знаю, что подобные акции пройдут во многих городах России, в Петербурге получили уже разрешение, – а также Екатеринбург, Нижний Новгород, конечно, Севастополь, родной город Насти, Киев присоединяется, Германия, Италия, в общем, много мест. И несмотря на то, что убийцы Стаса и Насти найдены и осуждены, в скором времени, где-то в феврале-марте, начнется суд над другими членами банды, и один из организаторов и вдохновителей этой банды Илья Горячев также уже арестован и предстанет перед судом, его экстрадировали из Сербии. И мы об этом деле тоже будем подробно писать.

Владимир Кара-Мурза: Сколько сегодня отобрали присяжных?

Надежда Прусенкова: Коллегия присяжных традиционно состоит из 12 человек, и отобрали 12 основных и 12 запасных членов коллегии. Все эти люди ходят на заседания, обязательство присутствуют на каждом заседании – четыре дня в неделю каждый день, кроме пятницы. Завтра будет зачитано обвинительное заключение по этому делу, будут выступления сторон, начнется заседание по существу.

Владимир Кара-Мурза: Все ли подсудимые находятся под стражей?

Сергей Соколов: В начале прошлого процесса два брата – Джабраил и Ибрагим Махмудовы – были под подпиской о невыезде, но потом была странная история со стрельбой в одного брата, и судья принял решение арестовать подсудимых в зале суда, что и было сделано. Сейчас все сидящие на скамье подсудимых находятся под арестом.

Владимир Кара-Мурза: Велик ли интерес прессы к этому процессу?

Надежда Прусенкова: Обычно это первое заседание, когда приходит много камер, информационный повод, и все каналы об этом говорят, а потом, к сожалению, до очередного скандала интерес угасает. Дети Анны Степановны – потерпевшие, они должны присутствовать, они это тоже как-то сочетают процесс с работой, с семьей, но стараются быть.

Владимир Кара-Мурза: А оправдывает ли себя сама идея суда присяжных по таким преступлениям?

Сергей Соколов: Более чем! Если бы присяжные на первом процессе не заняли такую твердую позицию, мы бы не имели, может быть, на скамье подсудимых трех основных фигурантов этого преступления. Я вообще предполагаю, что проверка на человеческом аудите внутренней каши, которая варится между следствием, прокуратурой, адвокатами и судьями, просто необходима! И я уверен, что то, что сейчас пытаются крайне сузить практику применения коллегии присяжных, это порочная история. И делается это потому, что правоохранительные органы, следственные органы, судьи не умеют работать, и им стыдно выходить на публичную аудиторию.