В Госдуме прошло заседание Патриотической платформы партии "Единая Россия" на тему "Уголовная ответственность за реабилитацию нацизма – общеевропейский правовой стандарт".
Директор Информационно-аналитического центра "СОВА" Александр Верховский считает, что в России достаточно законов, предусматривающих уголовное наказание за пропаганду расизма и нацизма:
– Я думаю, что есть люди в нашем обществе, которые реально беспокоятся по поводу каких-то неонацистских тенденций, и в российском обществе, и в украинском, и в каких-то еще, и здесь действительно есть предмет для беспокойства. Но также есть люди, которые на этом строят свои политические спекуляции. В принципе, нет ничего дурного в том, чтобы обсуждать эту тему, она вполне заслуживает обсуждения. Единственное, что мне точно кажется неправильным, это сочинять специализированные законы, что-нибудь запрещающие в этой области. У нас в этом смысле существует вполне достаточное уголовное законодательство. Человек, скажем, выражающий какие-то сомнительные вещи по поводу нацистской Германии, может подлежать моральному осуждению со стороны тех, кто считает, что это возмутительно. И это нормальная общественная реакция. Но уголовным преступлением это должно становиться только в том случае, если это представляет, как сказано в Уголовном кодексе, "повышенную общественную опасность". Если такие действия уже в Уголовном кодексе предусмотрены, если это сопряжено с призывами к каким-то противоправным действиям, если это сопряжено с возбуждением расовой, национальной и тому подобной ненависти, на все это у нас уже есть позиции в УК. И совершенно нет нужды, в сущности, умножать это.
– Поводом для этого обсуждения, как и для этой инициативы депутатов Госдумы, был опрос телеканала "Дождь" по поводу блокады Ленинграда. Но там, кажется, не было о реабилитации нацизма?
– Конечно! Там речь не шла о том, чтобы как-то оценивать действия нацистов, хороши они или плохи. Можно считать, что этот вопрос не очень удачно сформулирован, если уж хочется обсуждать такие исторические вещи, но это не имеет точно никакого отношения к реабилитации нацистов. Реабилитация нацизма это другое. Скажем, надо ли публиковать какие-нибудь тексты авторов 30-х годов, которые симпатизировали нацизму? Я сейчас не про Гитлера говорю, а про авторов, которые ему симпатизировали. Вот тема для дискуссии. Не для Уголовного кодекса, боже упаси, а именно для обсуждения, что нам интересно, что неинтересно, как мы будем относиться к таким публикациям. А тут, на мой взгляд, спекуляция.
– Сыграли ли здесь свою роль события на Украине?
– Да, националистический компонент в украинских протестах вполне себе заметен, и он может и должен быть предметом обсуждения. Разумеется. Но это не имеет прямого отношения к тому, что происходит в России. В России политическая оппозиция все-таки иначе выглядит. И конечно, когда, скажем, этот злополучный вопрос на "Дожде" привязывается к обсуждению каких-то неонацистских группировок, то возникает ложный контекст. Нет никакого смысла обсуждать это вместе. Люди это делают, ну, наверное, потому что видят в этом какую-то политическую выгоду для себя.
– Это не первое предложение такого рода, была еще инициатива закона об ответственности за фальсификацию истории. Кроме уголовного преследования нет других форм борьбы с фальсификациями или реабилитацией нацизма?
– Это попытки методом административных ли даже уголовных запретов урегулировать то, что в норме должно регулироваться в общественной или в академической дискуссии. Вот призвать прокурора в качестве главного решальщика всех общественных споров – это популярная сейчас тенденция, но очень непродуктивная. И это неправильно. Потому что все равно все споры этим не прекратишь, зато дискуссии искажаются очень сильно.
– Если говорить о расширительном толковании понятий, то можно еще вспомнить и закон о противодействии экстремизму…
– Здесь проблема, чем-то похожая, наверное. Потому что берется слово, которое имеет очень жесткие негативные коннотации, а потом ему дается очень невнятное юридическое определение, что в сочетании дает дурной эффект. Потому что по ощущению понятно, что экстремизм – это что-то очень плохое и опасное, с чем надо бороться, а поскольку это внятным образом в законе не определено, то возникает сразу много факторов, которые подталкивают правоприменителей применять этот закон неконституционным образом. И конституционным тоже, то есть имеет место и то и другое, но это очень путаная практика, противоречивая, и она в значительной степени дискредитирует самую идею регулирования в этой сфере. И это проблема. Людям, которым кажется, что все у нас идет хорошо в этом смысле, им, видимо, кажется, что можно еще добавить каких-то законов. Но у нас и сейчас слишком много придумано запретов. Запретов должно быть мало, и они должны быть простые и понятные.
Директор Информационно-аналитического центра "СОВА" Александр Верховский считает, что в России достаточно законов, предусматривающих уголовное наказание за пропаганду расизма и нацизма:
– Я думаю, что есть люди в нашем обществе, которые реально беспокоятся по поводу каких-то неонацистских тенденций, и в российском обществе, и в украинском, и в каких-то еще, и здесь действительно есть предмет для беспокойства. Но также есть люди, которые на этом строят свои политические спекуляции. В принципе, нет ничего дурного в том, чтобы обсуждать эту тему, она вполне заслуживает обсуждения. Единственное, что мне точно кажется неправильным, это сочинять специализированные законы, что-нибудь запрещающие в этой области. У нас в этом смысле существует вполне достаточное уголовное законодательство. Человек, скажем, выражающий какие-то сомнительные вещи по поводу нацистской Германии, может подлежать моральному осуждению со стороны тех, кто считает, что это возмутительно. И это нормальная общественная реакция. Но уголовным преступлением это должно становиться только в том случае, если это представляет, как сказано в Уголовном кодексе, "повышенную общественную опасность". Если такие действия уже в Уголовном кодексе предусмотрены, если это сопряжено с призывами к каким-то противоправным действиям, если это сопряжено с возбуждением расовой, национальной и тому подобной ненависти, на все это у нас уже есть позиции в УК. И совершенно нет нужды, в сущности, умножать это.
– Поводом для этого обсуждения, как и для этой инициативы депутатов Госдумы, был опрос телеканала "Дождь" по поводу блокады Ленинграда. Но там, кажется, не было о реабилитации нацизма?
– Конечно! Там речь не шла о том, чтобы как-то оценивать действия нацистов, хороши они или плохи. Можно считать, что этот вопрос не очень удачно сформулирован, если уж хочется обсуждать такие исторические вещи, но это не имеет точно никакого отношения к реабилитации нацистов. Реабилитация нацизма это другое. Скажем, надо ли публиковать какие-нибудь тексты авторов 30-х годов, которые симпатизировали нацизму? Я сейчас не про Гитлера говорю, а про авторов, которые ему симпатизировали. Вот тема для дискуссии. Не для Уголовного кодекса, боже упаси, а именно для обсуждения, что нам интересно, что неинтересно, как мы будем относиться к таким публикациям. А тут, на мой взгляд, спекуляция.
– Сыграли ли здесь свою роль события на Украине?
– Да, националистический компонент в украинских протестах вполне себе заметен, и он может и должен быть предметом обсуждения. Разумеется. Но это не имеет прямого отношения к тому, что происходит в России. В России политическая оппозиция все-таки иначе выглядит. И конечно, когда, скажем, этот злополучный вопрос на "Дожде" привязывается к обсуждению каких-то неонацистских группировок, то возникает ложный контекст. Нет никакого смысла обсуждать это вместе. Люди это делают, ну, наверное, потому что видят в этом какую-то политическую выгоду для себя.
– Это не первое предложение такого рода, была еще инициатива закона об ответственности за фальсификацию истории. Кроме уголовного преследования нет других форм борьбы с фальсификациями или реабилитацией нацизма?
– Это попытки методом административных ли даже уголовных запретов урегулировать то, что в норме должно регулироваться в общественной или в академической дискуссии. Вот призвать прокурора в качестве главного решальщика всех общественных споров – это популярная сейчас тенденция, но очень непродуктивная. И это неправильно. Потому что все равно все споры этим не прекратишь, зато дискуссии искажаются очень сильно.
– Если говорить о расширительном толковании понятий, то можно еще вспомнить и закон о противодействии экстремизму…
– Здесь проблема, чем-то похожая, наверное. Потому что берется слово, которое имеет очень жесткие негативные коннотации, а потом ему дается очень невнятное юридическое определение, что в сочетании дает дурной эффект. Потому что по ощущению понятно, что экстремизм – это что-то очень плохое и опасное, с чем надо бороться, а поскольку это внятным образом в законе не определено, то возникает сразу много факторов, которые подталкивают правоприменителей применять этот закон неконституционным образом. И конституционным тоже, то есть имеет место и то и другое, но это очень путаная практика, противоречивая, и она в значительной степени дискредитирует самую идею регулирования в этой сфере. И это проблема. Людям, которым кажется, что все у нас идет хорошо в этом смысле, им, видимо, кажется, что можно еще добавить каких-то законов. Но у нас и сейчас слишком много придумано запретов. Запретов должно быть мало, и они должны быть простые и понятные.
