Вмешается ли Россия напрямую в украинские события? Не косвенно, не деньгами и не закулисным влиянием, а военной силой? Это, подозреваю, сейчас главная головная боль западных лидеров. Такое развитие событий обернулось бы самой большой международной драмой со времен краха СССР. "Арабская весна", со всеми ее сложностями и непредсказуемыми последствиями, может показаться в сравнении чем-то вроде игры в песочнице.

Один из бывших высокопоставленных сотрудников ЦРУ – специалист по России и Восточной Европе Джон Маклафлин считает, что президент Путин использует все имеющиеся в его распоряжении средства влияния для того, чтобы помешать либерализации в Украине. Но все же готов ли он будет к прямому вмешательству? Такое решение чревато огромным риском, а потому Москва пойдет на него только в самом крайнем случае – если, например, произойдет восстание этнических русских против нового правительства, и оно будет подавлено силой. Москва может использовать такой поворот в качестве предлога для интервенции, пишет аналитик ЦРУ в газете USA Today. И, видимо, Кремль предпочел бы в таком случае разделить Украину с созданием пророссийского правительства на востоке. Но как будет реагировать на это администрация Обамы? Маклафлин воздерживается от прогнозов по этому самому, может быть, трудному вопросу. Другие же обозреватели рассуждают о том, что президент США стремится избежать жесткого противостояния с Россией. Причем это часть общей стратегии администрации, которая старается свести к минимуму свою роль в чужих конфликтах. "Обама видит в украинских событиях не шанс для поддержки свободы и демократии, а проблему, которую желательно было бы урегулировать с минимумом насилия и геополитических потрясений", – пишет обозреватель "Нью-Йорк таймс" Питер Бейкер. Точно так же США стремились избежать вмешательства в Сирии, минимизировать свое участие в ливийских делах, уйти из Ирака и Афганистана.

Все это, без сомнения, так, но существует серьезная опасность, что Москва может неверно оценить эту позицию Вашингтона. Такое уже бывало не раз. В свое время Хрущев чудовищно просчитался, приняв склонность молодого Джона Кеннеди к компромиссам за слабость, которой можно воспользоваться. Решил, что Вашингтон вынужден будет смириться с размещением советского ядерного оружия на Кубе. И все сразу переменилось. Кеннеди, вопреки собственным убеждениям и надеждам, может быть, самой натуре своей, мгновенно превратился из "голубя" в "ястреба". Так, по крайней мере, показалось удивленному хозяину Кремля, который никак не ожидал столь решительного отпора от "слабака". Но иначе ведь и быть не могло, у каждой администрации есть предел, до которого она может идти на уступки, черта, переход за которую невозможен. И мир оказался на пороге ядерной пропасти, от которой еле-еле успел отшатнуться в последний момент.

Вряд ли дело дойдет до такой крайности на этот раз. Но и новый раскол, новая непримиримая вражда на грани холодной войны или даже за ее гранью – это совсем не то, чего мир ожидал от двадцать первого века.

Иногда кажется, что в России многие к такому повороту уже морально готовы. Такое приходит в голову, когда главный кремлевский пропагандист не только демонизирует американскую политику, но и позволяет себе личные выпады в адрес западных лидеров, включая издевательство над внешностью европейских официальных лиц, что считалось совершенно запрещенным приемом даже в самые глухие советские времена. Это уже не полемика, это уже психологическая война, причем без правил.

Андрей Остальский – лондонский журналист и политический комментатор

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции