В природе не существует закона, согласно которому взбитое яйцо не могло бы потом опять аккуратно разделиться на белок и желток, а разбитая чашка кофе – вновь сложиться из осколков вместе со своим содержимым. Но ничего подобного никто из нас в жизни не видел и, скорее всего, не увидит, потому что реально существующий закон, второе начало термодинамики, делает такое событие крайне маловероятным.

Во многом именно по этой причине государства, однажды стертые историей с лица земли, обычно уже не возникают снова. Возможную независимость, скажем, Шотландии, нельзя назвать исключением, поскольку Шотландия все четыре столетия с тех пор, как она вошла в состав Соединенного Королевства, оставалась на своем месте и хранила свое национальное самосознание. А вот места, где хранилось бы национальное самосознание Австро-Венгерской или Оcманской империй, не существует, и модели, по которым они могли бы быть собраны из кусков, утрачены навсегда. Упомянутые империи, общим отличительным признаком которых была неразрывность и смежность частей, после их распада никто и не пытался сложить обратно – напротив, этот распад в каком-то смысле продолжается, достаточно бросить взгляд на Балканы или на Ближний Восток. Тут даже нельзя сказать, что возобладал здравый рассудок, скорее поступательное движение истории. Сугубо теоретически – жаль, поскольку это лишает нас образца для сравнения с известными событиями сегодняшнего дня. Но совпадения и параллели возникают там, где их меньше всего ждешь.

Германия накануне Второй мировой войны не являлась, строго говоря, бывшей империей, хотя до Первой имела кое-какие заморские владения. Ее основная территория состояла почти исключительно из немецкоязычных земель. Но вдоль ее восточной границы пролегала полоса, в значительной мере населенная тем же этносом, и в этом ее сходство с сегодняшней Россией. Вторжение на такую территорию обещало быть сравнительно безболезненным, а согласие населения на оккупацию – во многом гарантированным. И еще одна оговорка прежде, чем продолжить параллель. Сравнения кого бы то ни было с Гитлером (равно как и навешивание ярлыка фашизма или нацизма) в современном публицистическом дискурсе давно утратили всякое содержание и обычно фигурируют как ругательства. Это не значит, что они a priori бессмысленны. Иногда, как заметил Зигмунд Фрейд, сигара – это просто сигара. Но содержательное сравнение требует, чтобы мы отнеслись к действующим лицам как к рациональным агентам, в противном случае любой анализ теряет смысл и возвращается к наименьшему общему знаменателю ругани.

Что касается Адольфа Гитлера в начале его операции по расширению территории Рейха, гипотеза о рациональном агенте особых сомнений не вызывает. Судетская область в тогдашней Чехословакии была населена преимущественно немцами, и многие из них вполне приветствовали вхождение в состав нового государства. Здесь весьма важно и то обстоятельство, что это была одна из наиболее экономически развитых областей Чехословакии, которая, в свою очередь, была одной из ведущих индустриальных держав Европы. Иными словами, обузой для Германии она стать не грозила – напротив, явным подспорьем. Все эти расчеты, казалось бы, разбиваются о неизбежность предсказуемых последствий. Хотя ко времени аннексии Судет Германия в целом восстала из руин послевоенной разрухи и добилась крупных экономических успехов, технически она, из-за непосильного внешнего долга, стояла на грани банкротства, и неизбежная международная изоляция ускорила бы процесс. Но у нас есть преимущество обратного зрения: мы знаем, что аннексия была первым и вполне логичным пунктом плана завоевания Европы, который был, в числе прочего, также способом избежать банкротства.

Приступать к реализации такого плана, обсуждение которого здесь не предусмотрено, удобнее всего в полном экономическом всеоружии. Если теперь перейти к нынешней российской операции в отношении Крыма, бросается в глаза не только сходство с аннексией Судет, уже отмеченное множеством наблюдателей, но и существенные отличия. Прежде всего, если Судеты без труда влились в состав смежной Германии, Крым является эксклавом и не имеет с Россией сухопутного сообщения. Он несамодостаточен и сильно зависит от материковых дотаций, его курортно-туристическая экономика предсказуемо обрушивается в результате аннексии. Путинской России придется брать Крым на полное довольствие. Гипотеза о рациональном агенте подсказывает единственную и неутешительную возможную пользу от Крыма: в качестве плацдарма для последующих военных операций.

Список отличий сильно возрастает при более широком взгляде на ситуацию. У Гитлера был компетентный помощник, министр экономики Хьялмар Шахт: хотя его и отправили в отставку в канун прямой подготовки к войне, но уже после того, как он внес свой вклад в реставрацию индустриальной мощи страны. Никакой фигуры подобного масштаба в ближайшем окружении Владимира Путина нет; более того, люди, понимающие что-то в экономике, судя по всему, потеряли какой-либо доступ к рычагам власти. Если Германия преступила международные нормы на пике своего экономического могущества, Россия, если я верно оцениваю ее мотивы, вступила на этот путь в период нарастающего кризиса и стагнации, преодолению которого западные санкции, даже не самые эффективные, никак не помогут.

Иными словами, в случае Путина гипотеза о рациональном агенте разбивается уже о первые и легко различимые пороги. Увы, даже в пределах предсказуемого она не сулит ничего хорошего ни соседям России, ни ей самой.

Алексей Цветков – нью-йоркский политический комментатор, поэт и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции