Во вторник, 25 марта в Москве прошла вторая сессия Конференции научных работников. Первая сессия этого форума, который объединил в себе многих ведущих российских ученых, прошла в конце августа прошлого года, и его итоги во многом повлияли на окончательную форму закона о реформе Российской академии наук, принятого тремя неделями позже.
С тех пор работа оргкомитета конференции не прекращалась, его члены и другие участники конференции продолжали регулярно обсуждать происходящие изменения в организации российской науки, в том числе в специальной интернет-рассылке. Второе заседание прошло накануне первого после принятия закона о реформе РАН Общего собрания Академии наук (оно состоится в четверг, 27 марта), но главными темами для обсуждения стали не столько вопросы будущей структуры объединенной Академии и ее устав, который будет обсуждаться в четверг, сколько насущные вопросы, касающиеся научных институтов и их грядущей проверки, работы новой бюрократической структуры – Федерального агентства научных организаций (ФАНО), финансирования научных исследований, в том числе через гранты созданного прошедшей осенью Российского научного фонда (РНФ).
Руководители этих новых организаций, от которых в существенной степени будет зависеть будущее науки в России и благополучие ученых, Михаил Котюков (глава ФАНО) и Александр Хлунов (директор РНФ) присутствовали на конференции, в президиуме к ним присоединился и президент Академии наук Владимир Фортов. Вел заседание в отсутствие председателя оргкомитета Владимира Захаров академик Валерий Рубаков. В зале собралось более тысячи ученых: академики и члены-корреспонденты РАН, представители естественных и гуманитарных наук, математики, сотрудники научных институтов Москвы и других городов России.
После выступлений нескольких участников конференции, которые говорили об острых проблемах, стоящих перед российской наукой (финансирование, экспертиза институтов, возможные сокращения, гранты) должны были прозвучать речи Фортова, Котюкова и Хлунова. Однако Владимир Рубаков неожиданно предложил изменить регламент и зачитал заблаговременно собранные в интернете вопросы к приглашенным спикерам, с тем чтобы последние в своих выступлениях могли сразу же на них ответить. Таким образом, следующая часть конференции превратилась в своего рода интервью, которые ведущие научные бюрократы давали в реальном времени присутствующей аудитории.
Фортов начал со слов благодарности в адрес конференции, работа первой сессии которой, по его словам, повлияла на сегодняшний научный ландшафт. Затем президент РАН поделился своими тревогами, касающимися предстоящего Общего собрания Академии: "Мы подготовили устав. Этот устав – очень опасная вещь для нас. По тем правилам, которые существуют, устав должен приниматься правительством. Это было принято 15 лет назад. Мы резко возражали, но такое решение принято. Итак, если принятый нами устав будет отклонен правительством, мы останемся вне правового поля, будем вне закона. То есть, если по каким-то техническим причинам устав не будет принят, мы этот устав получим от Минобрнауки и от Министерства экономики. И эти уставы будут копией того первого варианта закона, с которым мы имели дело летом". Из ответов Фортова на заранее заготовленные, пришедшие в виде записок и прозвучавшие с места вопросы ученых можно было понять, что проблемы науки руководство Академии понимает, опасения разделяет, делать что-то пытается (хотя некоторые инициативы блокируются Минобрнауки). А с ФАНО отношения у РАН складываются пока, в общем, неплохо.
Далее микрофон перешел к главе ФАНО Михаилу Котюкову, в ведомство которого попало больше тысячи (называлось число 1007) российских научных организаций. Это было первое выступление Котюкова перед столь большой и представительной научной аудиторией. Котюков заявил, что рад возможности встретиться с реально работающими учеными и подчеркнул, что в своих поездках (Котюков недавно посетил Уральское, Сибирское и Дальневосточное отделения РАН) старался общаться не с административными руководителями, а с действительными научными работниками. Отвечая на вопросы, Котюков в большей степени концентрировался на, видимо, более привычных для него хозяйственных темах и вопросах финансирования. Помимо этого глава ФАНО обтекаемо сказал, что госзадания для институтов будут формироваться на основе научно-исследовательского плана, представленного самими институтами, и вообще, будут готовиться “в тесном взаимодействии”. Кроме того, говоря о типовом уставе учреждения подведомственного ФАНО, Котюков заявил, что “по типовому уставу учреждений такого документа нет. Мы планируем делать такую работу совместно с институтами. Мы сформировали рабочую группу на основе региональных центров. Они будут связующим звеном. Будем продолжать разрабатывать конкретные положения, которые могут стать примером такого устава”. Стоит отметить, что, несмотря на эти слова, спущенный сверху текст типового устава в распоряжении оргкомитета конференции был, обсуждался еще до начала сессии, и по нему была подготовлена критическая резолюция.
Третьим выступал Александр Хлунов, руководитель недавно созданного Российского научного фонда, через который будет осуществляться грантовая поддержка исследований, дополнительная к проектам Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и Российского гуманитарного научного фонда. Общение с ним вышло у аудитории, пожалуй, самым острым. Камнем преткновения стало требование РНФ к руководителям претендующих на грант лабораторий иметь не менее 28 научных публикаций за последние пять лет. Ученые считают это требование абсурдным, так как в большинстве научных областей публикация более чем 2-3 работ в год свидетельствует скорее не о научном таланте, а о “приписывании”, когда в число авторов статьи включают людей, не имеющих никакого отношения к ее содержанию, зато обладающих административными рычагами. Как отметил, выступая с места, один из участников конференции, практически ни один из крупнейших советских физиков, включая Капицу, Тамма и Сахарова, этому требованию удовлетворить бы не смогли, а Эйнштейн тем более (эта короткая речь сорвала аплодисменты). На это Хлунов отвечал, что ученые с нужным числом публикаций в России тем не менее нашлись в достаточном количестве, а если кто недоволен, то у РНФ нет задачи удовлетворить все потребности, для остальных остаются гранты РФФИ и РГНФ.
Выступая в перерыве перед журналистами, Валерий Рубаков согласился, что вопросов получилось больше, чем ответов: “Мне тоже показалось, что ответы были достаточно уклончивые. Я так понимаю, что наши руководители сами не очень хорошо понимают ситуацию, в которую мы все попали, и пытаются на ходу выстраивать систему взаимодействия между собой и институтами. Я с этим связываю то, что ответы были не очень убедительными и конкретными”. Слова Котюкова о формировании научных тем исследований Рубаков интерпретировал таким образом: “Пока, как и раньше, институт сам планирует темы. Я не услышал заявлений, что все, хватит такого безобразия, давайте мы вам будем темы предлагать. Поживем – увидим, но это фундаментальная наука, здесь никто [кроме самих ученых] не может поставить задачу. ФАНО на это и не претендует, но Минобрнауки – да, начинает претендовать”.
Во второй части заседания прошли отдельные выступления участников конференции. Одной из основных тем для обсуждения стало предложение математика, члена оргкомитета конференции Анатолия Вершика, которое поддержали председатель профсоюза РАН Виктор Калинушкин и глава Совета по науке при Минобрнауки Алексей Хохлов. Оно заключалось в том, чтобы создать специальный орган, в который вошли бы представители институтов РАН и который мог бы тем или иным способом влиять на работу ФАНО и РАН, представляя точку зрения действительно занимающихся наукой ученых. Кроме того, создание такой структуры могло бы конституционализировать работу Конференции научных работников. Некоторые участники конференции предлагали внести это положение в резолюцию, но Валерий Рубаков заявил, что для этого еще не пришло время и на создание такого органа пока не хватит сил.
Кроме того, прозвучало яркое выступление физика Алексея Старобинского, который предложил отказаться изменить психологию диалога с властью и от просьб к чиновникам перейти к требованиям, не выслушивать, что придумали администраторы, а настаивать на своих решениях. Старобинский напомнил собравшимся ученым, что они являются солью земли, без которой “система, пусть и не сразу, но остановится”, заметил, что без науки не только невозможна работа элитной медицины, к которой привыкли прибегать чиновники, но и угрозы, которые так любит посылать Соединенным Штатам Дмитрий Киселев, являются не более чем пустым звуком, “потому что человек воткнет штекер не в ту клемму, перепутает плюс и минус, а никого из нас, чтобы поправить его, рядом не будет”.
Конференции научных работников на прошедшей во вторник, 25 марта, второй сессии приняла две резолюции. Первая касается первоочередных задач организации науки в России, требует сохранения приоритета фундаментальных исследований в развитии науки, технологий и техники в стране, обязательное участие научного сообщества в принятии бюрократических решений, касающихся научной деятельности, обеспечения самоуправления научных коллективов на всех уровнях. Резолюция отмечает, что грантовое финансирование может быть эффективным инструментом только при условии достаточного уровня базового финансирования, а также то, что готовящаяся оценка научных организаций должна иметь своей целью не закрытие слабых организаций, а сохранение и поддержку перспективных направлений. Проводиться такой аудит должен в первую очередь на основе оценок экспертных групп, представляющих научное сообщество, наукометрические показатели должны играть разве что второстепенную роль.
Вторая резолюция касается подготовленного ФАНО проекта типового устава научного института, попавшего в распоряжение некоторых отделений РАН (существование которого отрицал в своем выступлении Михаил Котюков). В его тексте ученых не устроили в первую очередь единоличное право ФАНО определять государственное задание и направление работы института.
Насколько высказанная Михаилом Котюковым радость от возможности общаться с учеными сказывается на принимаемых им решениях, мы поймем уже в ближайшее время.
С тех пор работа оргкомитета конференции не прекращалась, его члены и другие участники конференции продолжали регулярно обсуждать происходящие изменения в организации российской науки, в том числе в специальной интернет-рассылке. Второе заседание прошло накануне первого после принятия закона о реформе РАН Общего собрания Академии наук (оно состоится в четверг, 27 марта), но главными темами для обсуждения стали не столько вопросы будущей структуры объединенной Академии и ее устав, который будет обсуждаться в четверг, сколько насущные вопросы, касающиеся научных институтов и их грядущей проверки, работы новой бюрократической структуры – Федерального агентства научных организаций (ФАНО), финансирования научных исследований, в том числе через гранты созданного прошедшей осенью Российского научного фонда (РНФ).
Руководители этих новых организаций, от которых в существенной степени будет зависеть будущее науки в России и благополучие ученых, Михаил Котюков (глава ФАНО) и Александр Хлунов (директор РНФ) присутствовали на конференции, в президиуме к ним присоединился и президент Академии наук Владимир Фортов. Вел заседание в отсутствие председателя оргкомитета Владимира Захаров академик Валерий Рубаков. В зале собралось более тысячи ученых: академики и члены-корреспонденты РАН, представители естественных и гуманитарных наук, математики, сотрудники научных институтов Москвы и других городов России.
После выступлений нескольких участников конференции, которые говорили об острых проблемах, стоящих перед российской наукой (финансирование, экспертиза институтов, возможные сокращения, гранты) должны были прозвучать речи Фортова, Котюкова и Хлунова. Однако Владимир Рубаков неожиданно предложил изменить регламент и зачитал заблаговременно собранные в интернете вопросы к приглашенным спикерам, с тем чтобы последние в своих выступлениях могли сразу же на них ответить. Таким образом, следующая часть конференции превратилась в своего рода интервью, которые ведущие научные бюрократы давали в реальном времени присутствующей аудитории.
Фортов начал со слов благодарности в адрес конференции, работа первой сессии которой, по его словам, повлияла на сегодняшний научный ландшафт. Затем президент РАН поделился своими тревогами, касающимися предстоящего Общего собрания Академии: "Мы подготовили устав. Этот устав – очень опасная вещь для нас. По тем правилам, которые существуют, устав должен приниматься правительством. Это было принято 15 лет назад. Мы резко возражали, но такое решение принято. Итак, если принятый нами устав будет отклонен правительством, мы останемся вне правового поля, будем вне закона. То есть, если по каким-то техническим причинам устав не будет принят, мы этот устав получим от Минобрнауки и от Министерства экономики. И эти уставы будут копией того первого варианта закона, с которым мы имели дело летом". Из ответов Фортова на заранее заготовленные, пришедшие в виде записок и прозвучавшие с места вопросы ученых можно было понять, что проблемы науки руководство Академии понимает, опасения разделяет, делать что-то пытается (хотя некоторые инициативы блокируются Минобрнауки). А с ФАНО отношения у РАН складываются пока, в общем, неплохо.
Далее микрофон перешел к главе ФАНО Михаилу Котюкову, в ведомство которого попало больше тысячи (называлось число 1007) российских научных организаций. Это было первое выступление Котюкова перед столь большой и представительной научной аудиторией. Котюков заявил, что рад возможности встретиться с реально работающими учеными и подчеркнул, что в своих поездках (Котюков недавно посетил Уральское, Сибирское и Дальневосточное отделения РАН) старался общаться не с административными руководителями, а с действительными научными работниками. Отвечая на вопросы, Котюков в большей степени концентрировался на, видимо, более привычных для него хозяйственных темах и вопросах финансирования. Помимо этого глава ФАНО обтекаемо сказал, что госзадания для институтов будут формироваться на основе научно-исследовательского плана, представленного самими институтами, и вообще, будут готовиться “в тесном взаимодействии”. Кроме того, говоря о типовом уставе учреждения подведомственного ФАНО, Котюков заявил, что “по типовому уставу учреждений такого документа нет. Мы планируем делать такую работу совместно с институтами. Мы сформировали рабочую группу на основе региональных центров. Они будут связующим звеном. Будем продолжать разрабатывать конкретные положения, которые могут стать примером такого устава”. Стоит отметить, что, несмотря на эти слова, спущенный сверху текст типового устава в распоряжении оргкомитета конференции был, обсуждался еще до начала сессии, и по нему была подготовлена критическая резолюция.
Третьим выступал Александр Хлунов, руководитель недавно созданного Российского научного фонда, через который будет осуществляться грантовая поддержка исследований, дополнительная к проектам Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и Российского гуманитарного научного фонда. Общение с ним вышло у аудитории, пожалуй, самым острым. Камнем преткновения стало требование РНФ к руководителям претендующих на грант лабораторий иметь не менее 28 научных публикаций за последние пять лет. Ученые считают это требование абсурдным, так как в большинстве научных областей публикация более чем 2-3 работ в год свидетельствует скорее не о научном таланте, а о “приписывании”, когда в число авторов статьи включают людей, не имеющих никакого отношения к ее содержанию, зато обладающих административными рычагами. Как отметил, выступая с места, один из участников конференции, практически ни один из крупнейших советских физиков, включая Капицу, Тамма и Сахарова, этому требованию удовлетворить бы не смогли, а Эйнштейн тем более (эта короткая речь сорвала аплодисменты). На это Хлунов отвечал, что ученые с нужным числом публикаций в России тем не менее нашлись в достаточном количестве, а если кто недоволен, то у РНФ нет задачи удовлетворить все потребности, для остальных остаются гранты РФФИ и РГНФ.
Выступая в перерыве перед журналистами, Валерий Рубаков согласился, что вопросов получилось больше, чем ответов: “Мне тоже показалось, что ответы были достаточно уклончивые. Я так понимаю, что наши руководители сами не очень хорошо понимают ситуацию, в которую мы все попали, и пытаются на ходу выстраивать систему взаимодействия между собой и институтами. Я с этим связываю то, что ответы были не очень убедительными и конкретными”. Слова Котюкова о формировании научных тем исследований Рубаков интерпретировал таким образом: “Пока, как и раньше, институт сам планирует темы. Я не услышал заявлений, что все, хватит такого безобразия, давайте мы вам будем темы предлагать. Поживем – увидим, но это фундаментальная наука, здесь никто [кроме самих ученых] не может поставить задачу. ФАНО на это и не претендует, но Минобрнауки – да, начинает претендовать”.
Во второй части заседания прошли отдельные выступления участников конференции. Одной из основных тем для обсуждения стало предложение математика, члена оргкомитета конференции Анатолия Вершика, которое поддержали председатель профсоюза РАН Виктор Калинушкин и глава Совета по науке при Минобрнауки Алексей Хохлов. Оно заключалось в том, чтобы создать специальный орган, в который вошли бы представители институтов РАН и который мог бы тем или иным способом влиять на работу ФАНО и РАН, представляя точку зрения действительно занимающихся наукой ученых. Кроме того, создание такой структуры могло бы конституционализировать работу Конференции научных работников. Некоторые участники конференции предлагали внести это положение в резолюцию, но Валерий Рубаков заявил, что для этого еще не пришло время и на создание такого органа пока не хватит сил.
Кроме того, прозвучало яркое выступление физика Алексея Старобинского, который предложил отказаться изменить психологию диалога с властью и от просьб к чиновникам перейти к требованиям, не выслушивать, что придумали администраторы, а настаивать на своих решениях. Старобинский напомнил собравшимся ученым, что они являются солью земли, без которой “система, пусть и не сразу, но остановится”, заметил, что без науки не только невозможна работа элитной медицины, к которой привыкли прибегать чиновники, но и угрозы, которые так любит посылать Соединенным Штатам Дмитрий Киселев, являются не более чем пустым звуком, “потому что человек воткнет штекер не в ту клемму, перепутает плюс и минус, а никого из нас, чтобы поправить его, рядом не будет”.
Конференции научных работников на прошедшей во вторник, 25 марта, второй сессии приняла две резолюции. Первая касается первоочередных задач организации науки в России, требует сохранения приоритета фундаментальных исследований в развитии науки, технологий и техники в стране, обязательное участие научного сообщества в принятии бюрократических решений, касающихся научной деятельности, обеспечения самоуправления научных коллективов на всех уровнях. Резолюция отмечает, что грантовое финансирование может быть эффективным инструментом только при условии достаточного уровня базового финансирования, а также то, что готовящаяся оценка научных организаций должна иметь своей целью не закрытие слабых организаций, а сохранение и поддержку перспективных направлений. Проводиться такой аудит должен в первую очередь на основе оценок экспертных групп, представляющих научное сообщество, наукометрические показатели должны играть разве что второстепенную роль.
Вторая резолюция касается подготовленного ФАНО проекта типового устава научного института, попавшего в распоряжение некоторых отделений РАН (существование которого отрицал в своем выступлении Михаил Котюков). В его тексте ученых не устроили в первую очередь единоличное право ФАНО определять государственное задание и направление работы института.
Насколько высказанная Михаилом Котюковым радость от возможности общаться с учеными сказывается на принимаемых им решениях, мы поймем уже в ближайшее время.
