Реплика на предыдущую передачу «Ваших писем»: «Что вы себе позволяете, Анатолий Иванович? Вами не сказано ни одной гадости в адрес Ленина и большевиков. Эдак можно и работу потерять». Отвечаю этому остроумному человеку, его зовут Станислав Баньковский: дело в том, что никто из слушателей в тот раз не дал мне повода что-то сказать об упомянутых. А самое точное, что о них было до сих пор сказано, уложилось, по-моему, в три слова: утопия у власти. Люди пытались создать такое общественное устройство, которое создать невозможно. Отсюда – их жестокость и все глупости. Они сошли с ума от полной неудачи, от краха всех расчётов и надежд, от растерянности и отчаяния по этому поводу. Невольно переносишься в сегодняшний день. С одной стороны, никакого сравнения. Но нельзя не заметить, что сегодня в России тоже пытаются создать такой порядок, который создать невозможно. Россию хотят превратить в такую страну, какой она не может быть, потому что не может быть никогда. Ленинцы приступали к делу в твёрдой уверенности, что народ дорос до свободы, а вот путинцы исходят из того, что не дорос. Это главная подспудная мысль кремлёвской пропаганды, кремлёвской идеологии, если хотите. Не дорос народ до свободы.

Что-то похожее говорят и некоторые наши слушатели, причём, из числа подкованных. Читаю: "Вспоминается мне шутка семидесятых. Какой самый короткий анекдот? Коммунизм. Это был предвестник перестройки. Потом явилась новая утопия. Настанет демократия, будут честные суды, грамотно и добросовестно служащая полиция. Ну, ещё правдивые СМИ будут наперебой снабжать нас объективной информацией. А добрый народ будет выбирать себе хороших начальников. Ах, Анатолий Иванович, хотел бы ты предстать перед независимым судьёй в России? Вон в Рязани одну судью уволили. Она освободила в зале суда серийного убийцу из банды "за хорошее поведение и веру в Бога" при семи только доказанных убийствах. Тут уже и путинизм не стерпел: от неё тихо избавились. И вот перед такими, но уже независимыми, ты предстанешь… А свободные трудящиеся вполне честно выберут тебе в губернаторы Цапка. Тут скажут: а как же на 3ападе? И там всё это есть. Бессовестные стряпчие что угодно докажут при идиотских законах. Но там ещё осталось много антидемократичного, мораль и здравый смысл, культура и логика. Свобода всего этого не приемлет. Те, что надеются манипулировать свободными людьми, просчитаются. Свободный человек вовсе не собирается их слушаться».
Правды в этом письме больше, чем хотелось бы, но я вспоминаю свои страхи конца восьмидесятых годов. Не верилось, что русская деревня позволит спокойно трудиться и жить первым смельчакам, которые решатся стать фермерами, частниками, мать честная! Была почти полная уверенность, что от красных петухов встанет зарево над Святой Русью. И что же? Не встало зарево. Так, отдельные случаи… Пагуба пришла оттуда, откуда мы, дураки, её не ждали: не от завистливого мужика-лодыря, а от расторопного чиновника-взяточника… Разговору о том, готов ли русский человек к свободе, уже не один век. Лет за пять до восстания декабристов Кюхельбекер читал публичную лекцию в Париже. Рассказал он французам и о русском споре, готов ли русский крестьянин к освобождению от крепостных уз. Позицию тех, кто настаивал, что не готов, Кюхля без обиняков объяснил «гнусным своекорыстием», это его слова. Гнусное своекорыстие угадывается и в некоторых современных выкладках такого рода. Но встречается и бескорыстное уныние. Оно говорит много правды. Свобода наверняка обернётся не только благом. Но это, по-моему, не причина противиться ей. Надо просто не возлагать на свободу преувеличенных надежд, быть готовыми к её издержкам.

Следующее письмо: «Даже люди вполне разумные, отнюдь не сторонники Путина, сейчас надуваются от гордости: мы вот как можем! Вы, Запад, - интеллигент в шляпе, а наш дворовый хулиган вам эту шляпу на глаза натянул и дал леща! Что будет дальше? Ну, это другой вопрос. Как-нибудь проживём. Европеец не поймёт, зачем, стартуя на светофоре, жителю России, сидящему в драном жигулёнке, непременно надо обогнать соседа по движению, и чем дешевле и плоше у меня машина, тем больше это желание. Рвануть с визгом, хоть на тридцать секунд ощутить себя королём дороги, непременно обогнать этот вальяжный Мерседес, а там пусть хоть движок заклинит или колёса отвалятся у родных «Жигулей»! Да, Путина мы не очень любим, Дума и депутаты - сплошь дармоеды, всё дорожает, жить тяжело и тоскливо. Но зато мы этим американцам и европейцам показали кузькину мать!», - говорится в письме. Такие письма в моих глазах имеют вес научной работы, в которой скурупулёзно исследовано всё, относящееся к последней Крымской войне России, и сделан краткий, но исчерпывающий вывод. Правит дворовый хулиган, а весь двор одобрительно, с удовольствием, наблюдает. А дальше – как-нибудь.
«Истосковалась по экспансии загадочная русская душа, - пишет и господин Феофанов. - Кстати, это комично отражается в спорте. Облюбовала два повода для счастья - число олимпийских медалей и хоккей. Её приучили, что она всегда первая по медалям и хоккею. Если не получается, впадает в детскую истерику, сменяющуюся уверенностью, что наши всё равно своё возьмут. Гордыня как наркотик. Она требует новых и новых доз - расширения империи (а также шайб и медалей), а если дозу не впрыснули, то это воспринимается как простой сбой снабжения: завтра наладят. Гордыня и мазохизм, пресловутое "жертвенное служение". Мазохист - идеальный зомби, он всё стерпит. И - пренебрежение к личности, к её правам, здоровью, достоинству. Отсюда - садизм, массовая "дедовщина" всюду. Этими рефлексами окрашено нападение на Украину. По заявке русской гордыни режим пошёл на авантюру, и тут - накладка. Империя не расширилась, а сузилась». Автор, видимо, имеет в виду, что Крым взяли, а Украину-то потеряли – потеряли в самом полном и глубоком историческом смысле. Под управленим Януковича и его Семьи она в глазах России была, по существу, частью империи. Теперь – перестала. Имперец должен был бы облачиться в траур по этому поводу, а он ликует, как тот дурак на похоронах. Русское телевидение, русское радио, русские газеты, Путин с Лавровым и Шойгу – все они лгут. Все они лгут так грубо, так жестоко-беспредельно, что обывателю ничего не остаётся, как верить, тем более, что хочется верить. Хочется – это главное. Чем придётся расплачиваться – об этом не думается.
Пишет господин Петров: «Моя сестра живёт в Казахстане. Она рада возвращению Крыма России, хотя и согласна со мной, что жизнь после таких резких перемен налаживается не сразу. Мою сестру и многих русских в Средней Азии можно понять: жить при местном застое и автократии, без отчетливых перспектив просто надоело. Еще и языковой вопрос этот... Из какого чувства да при такой жизни они стали бы изучать местный язык? Но эта русская "забота о соотечественниках", которая случилась в Крыму, - неужели ее можно проявлять только военным присутствием? Что я видел все эти годы по Первому каналу? Если права русских и нарушаются, так только в Прибалтике и в Украине. Один блогер правильно написал: "В Казахстане заставляют учить казахский - ноль реакции. Страшные бандеровцы просят время от времени говорить "його" вместо "его", "горилка" вместо "водка", "жинка" вместо "жена" - ужас-ужас-ужас". В общем, не рад я этому присоединению - слишком много демагогии чувствую за всем этим", - пишет Петров. Точно, господин Петров. Что бросается в глаза? Даже те, кто рад захвату Крыма, говорят именно о Крыме, а не о его населении. О том, что всё было проделано будто бы для защиты соотечественников, русских, - молчок. Люди невольно отдают дань правде. Они как бы стесняются врать самим себе. Повторяю: говорят о Крыме, а не о населении Крыма. Не тому радуются, что защитили жителей Крыма от бандеровцев, а просто тому, что взяли Крым. Интерес представляет земля, территория, а не живущие там. Даже демагогией, то есть, не хотят заниматься, оставляют её начальству. Так проявляется правда – правда русской жизни, русской государственности. Людишки – расходный материал. Они сами это знают и согласны с этим. Само выражение «защита соотечественников» - западное. Западное баловство. Обыкновенный, не кремлёвский, русский язык просто не поворачивается произносить эти чуждые слова.

Пишет Сергей из Москвы: «Есть у меня родственники на Западной Украине. С недавних пор мне стали поступать от них странные "письма счастья". Даются ссылки на сайты с грубыми антирусскими материалами. Надпись на киевском заборе: "Москалей - на ножи!" Ещё в прошлом году мы вполне по-родственному обсуждали политические проблемы, находя общий язык. Общались без оскорблений. Их русский дед (дядя Лёша) воевал, был ранен, дошёл до Берлина, награждён. Дослуживал на Западной Украине и прожил там до самой своей кончины в двухтысячном году... Так вот. Нужно было как-то остановить этот поток грязи от моих уважаемых родственников. И вот что я придумал... Напишу-ка я воспоминания о нашем общем предке, об их прадеде. О прадедушке тех, кто поливает сейчас Россию инфопомоями. Но украинским я практически не владею. Может быть, тогда на суржике? Знаю, что вы не любите суржик. А жалко! Ведь суржик служит сближению украинцев и русских. И написал я, как смог. "Милочка, примите в подарок маленький рассказ, написанный мною на доступном мне суржике специально для всех вас на Украине, становящейся всё более и более далёкой. Это рассказ о моём счастливом детстве и о моём дорогом дедушке Василии», - пишет Сергей. Рассказ его – о том, как по утрам дед растапливает печку, ставит самовар, тихо поругивая проклятых империалистов, о чьих происках сообщает вечно включённое советское радио. У нас в селе говорили: врёт, как советское радио. Подробно описывается начищенный до блеска фамильный самовар с множеством медалей. Там был и поблекший профиль Николашки (так дед называл последнего царя), и двуглавый орёл, на чьих крыльях можно было разглядеть крохотные медальки, среди которых выделялся Георгий Победоносец. Под радиобубнёжку самовар начинал свою жалобную песню, она становилась всё громче, и в ней слышался уже не один, а несколько голосов с подголосками. Закипев, он делался живым, от нетерпения чуть-чуть покачивался на неровном полу, скрепя всеми своими ненадёжными сочленениями. Прочитав этот рассказик нашого слушателя, его западноукраинские родственники сказали: "Вау!" «Они, - возвращаюсь к письму, - отписали мне, что они, оказывается, забыли, что их прадед – русский. Грязи больше не шлют. Общение стало цивилизованным. Вот так суржик сближает народы Украины и России. С уважением Сергей, закоренелый “москаль”.
В том-то и дело, Сергей, в том-то и всё дело, что закоренелый!
Украинство страшно страдает от русификации. Есть природная русификация и есть принудительная. Природная основана на том, что Россия сильнее, а связи с Украиной у неё давние и тесные. Принудительная же русификация исходит прямо от российской власти, это – особая политика, подрывная деятельность. Противостоять этому двойному напору украинцам, которые хотят оставаться украинцами, очень трудно. Они злятся, отчаиваются, накручивают себя. Многие в таком состоянии говорят гадости и глупости. Иной кричит: «Москалей – на ножи!» тем громче, чем лучше сознаёт, что и ножа у него нет, и рука коротка. В свою очередь, русский злится на украинца за то, что тот никак не обрусеет окончательно, да ещё и трепыхается, сопротивляется, грубит. Грязью бросаются и тот, и тот, но основания у них разные. Среди русских нет человека, который бы это понимал. Два-три на всю Россию не в счёт. Вот и вас нет в этом счёте, Сергей. Тот, кто не хочет, чтобы украинство исчезло с лица земли, будет радоваться, что Украина отдаляется от России, ибо иначе ей не сохраниться как Украине, а вас это огорчает. Подключили свой суржик… Суржик не служит сближению украинцев и русских. Суржик есть плод насилия, гвалта по-украински, уродливое дитя насильственного совокупления, это – байстрюк, ублюдок. Суржик причиняет боль украинцу, чей язык ещё не разрушен. Это не первый и не последний случай в истории. Языки – те же звери в лесу. Побеждает сильнейший. Но думающему человеку не обязательно во всех случаях радоваться победе сильнейшего. Не мешает, по крайней мере, понимать, что происходит. Ваш замечательный прадед нёс, не ведая того, урон украинству. Я, кстати, суржиком не владею. Моё родное село сплошь суржиковое, а в годы моего детства ещё было украинское. С односельчанами я говорю по-украински, это всем нравится, но смотрят на меня… с интересом. Даже учительницы украинского… Я не рисуюсь, просто говорить в украинском селе по-русски мне неловко, а на суржике не умею.

«Здравствуйте Анатолий Иванович! – следующее письмо. - Рад вас слышать и слушать, потому что в России теперь и поговорить не с кем. В восемьдесят втором году, перед самой армией, я крестился. Для Ленинграда того времени, кто знает, шаг серьезный. И в армии я решил это не афишировать. Принцип трамвая: не высовываться. Крестик и образок положил под обложку комсомольского билета (а больше у солдата укромных мест нет). И вот однажды поймали меня на самоволке, и все бы ничего, но выпирающее место под обложкой почему-то заинтересовало комендатурских, и тут началось! Определили меня в госпитальную дурку. Там меня, как и всех новичков, покололи серой, но видят: человек адекватный, что с ним делать? Вызвал главный спец и давай меня так и эдак, вопросы абстрактые и по существу. Зашла речь - что я делал до армии. Когда я рассказал, что не пил, не курил, днем работал, вечером учился в институте, ночью делал уроки, да еще интересовался различными учениями о человеке, взгляд верховного психиатра потускнел, он потерял ко мне интерес. Дали мне какую-то статью, чтобы сбагрить подальше от доблестных Вооруженных Сил. Теперь - о сегодняшнем дне. Трагедия в отношениях с Украиной (я это по-другому расценить не могу), как рентген, просветила всех знакомых: где чей ум, нравственность, духовность. Что сказать? Страна рабов, страна господ. Ура-патриоты монополизировали любовь к родине. "Прекрасная вещь - любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное - это любовь к истине", - писал Чаадаев. Подонки объявили его сумасшедшим. Около половины граждан готовы воевать с Украиной сами или отправить на войну своих детей! Путин решил возродить ГТО, на очереди, видимо, возрождение звания "Враг народа". С уважением Андрей, Санкт-Петербург».
Терпите, Андрей, - скажу вам так, потому что всё остальное, что можно было бы сказать по сему историческому случаю, да и это – про терпение, вы и сами знаете, и, может быть, лучше меня, поскольку, как я понял, принятое в восемьдесят втором году крещение остаётся с вами. Чаадаева сумасшедшим объявил царь, но ваше высказывание, что это сделали подонки, по-моему, очень правильное. Не будь вокруг подонков, никакой царь ничего подобного не сделал бы. Цари такие вещи чувствуют кожей. Подонки и, что важно в связи с нашим случаем, - преданные, но недалёкие сыны отечества. Они ещё больше, чем царь, были уверены, что отозваться о своём отечестве так сурово, как Чаадаев, мог только помешанный.

«Знаете, что лично меня изумляет больше всего? – следующее письмо. - То, что некоторые мои знакомые, совсем неглупые люди с гуманитарным образованием и вроде бы даже антикоммунистически настроенные, как только дело доходит до крымской аннексии, упираются в стену и начинают вещать о "возвращении домой". Спрашиваю: куда - ДОМОЙ? В Российскую империю или в СССР? Ведь независимой России Крым никогда не принадлежал. Нет, домой - и всё тут. И никак не хотят понять не только политических, но и экономических последствий… Ну, а уж когда моя знакомая из Енакиева написала мне бредятину о том, что США и Европа только и мечтают о том, чтобы раздробить Украину, тут я просто оцепенела. Но больше всего угнетает то, что я не в силах всему этому помешать. Никакие протесты не помогут. Сбрасывать этот режим можно только силой. Я родилась и живу в Петербурге, занимаюсь музыкой, это моя специальность после консерватории. Замужем за бывшим политзаключённым».
Оставляю только имя женщины, написавшей это письмо. Спасибо, Нина! Опять же… Такие, с виду внезапные, разделения дружеских кружков и даже семей на враждебные лагеря, разделения, что называется, по живому, такие гражданские смуты - привычное дело в России. Брат на брата, сын на отца… В делах веры, идеологии, мировоззрений – так, по-другому не умеют. Муж и жена, конечно, одна сатана, но почему и они оказываются по разные стороны баррикады? При одинаковом происхождении, образовании, жизненном опыте, общих друзьях…Всё у них может быть одинаковым, а душевные устройства – разными. Она – врождённый сторонник диктатуры, а он – демократии. Тут всё так просто, будто перед нами пример из некоего учебника по психологии взглядов. Кто-то придаёт значение тому, что Крым отныне будет в России, и радуется. А кто-то придаёт значение тому, что Крым взят бессовестно, и его это возмущает. Люди могли прожить вместе жизнь и как следует не узнать этой разницы между собой: что для кого важнее всего. Для неё, допустим, – чтобы всё, что она считает нашим, было нашим, а для него – чтобы всё делалось по-честному, в данном случае – без дикого вранья про Украину, без зелёных человечков, без подтасовки голосов. Её натура ей говорит, что для достижения высокой, по её меркам, цели хороши все средства, а он, в согласии со своей натурой, уверен, что подлой становится любая цель, если идёшь к ней грязными путями. У неё, когда она включает новости, главный вопрос: взят ли Крым?, а у него – всё ли там по-честному, по-человечески? Это разговор о том, что наука называет межличностными отношениями. Без достаточно добрых межличностных отношений общество обречено, народ растворяется в истории, как в воде. Нападение на Украину нанесло вред межличностным отношениям в России. Это очень сильный удар, под дых. Это, может быть, самоубийственный удар, если учесть, что с межличностными отношениями в России и так было плохо. К скандалам, дракам, членовредительству по пьяни обострились свары «по политике». Остались и «по шматью». По пьяни, «по шматью» и «по политике» - это много даже для такого выносливого населения.

Прислали стихотворение Анастасии Дмитрук. Литовцы положили его на музыку и поют. Речь – о русских.

Никогда мы не будем братьями
ни по родине, ни по матери.
Духа нет у вас быть свободными -
нам не стать с вами даже сводными.
И последние четыре строки:
Вам шлют новые указания –
а у нас тут огни восстания.
У вас – Царь, у нас – Демократия.
Никогда мы не будем братьями.

Стихи горькие, для кого-то из русских – обидные, а я обратил бы внимание на то, друзья, что это – стихи на русском языке. Об извечной русской несвободе украинка пишет на русском языке. Рискнуть, что ли, сделать пророчество? Судьба России неизвестна, народ хлебнёт ещё и горя, и позора, и унижений. А вот за судьбу его языка можно, наверное, не беспокоиться. Некогда греческий язык покинул свою родину, своих природних носителей и пошёл гулять по свету, стал языком многих негреческих племён. Это было названо эллинизмом. Принудительная русская «эллинизация» потерпит поражение, а природная, свободная – останется, и будет существовать долго. Как, однако, примечательно! Разговор о нападении России на Украину сразу перешёл в разговор о вековых отношениях русских со свободой. Мгновенно! Так было, когда произошло советское вторжение в Чехословакию, раньше – в Венгрию. Начальство и патриоты говорили о прочности соцлагеря, то есть, советской империи, а понимавшие люди – о свободе. Из века в век: патриоты – о Родине, о державе, о её величии, а те, кого они называют предателями, отщепенцами,– эти всегда говорили о свободе, им подавай не просто Родину с её могуществом и славой, а Родину в ризах свободы. Для них всегда само собою разумелось, что свободная Россия ни на кого напасть не может. И всё та же закономерность: патриоты жаждут крови «национал-предателей», а те – нет, те враждебностью не отвечают, им это не свойственно. Почему? Понять это – значит понять, при чём тут такая ценность, как свобода. Свободные люди крови не жаждут.