Работа ученика 8 класса «СОШ №2 им. А.С.Пушкина» (г. Костомукша), присланная на Всероссийский конкурс «Человек в истории. Россия, ХХ век» общества "Мемориал".
Глава 1. Семья Клюхиных - Яшиных
Итак, с чего начать исследование? Конечно, с тщательного прочтения всех документов. Уже на этом этапе возникли сложности. Во-первых, многие письма написаны карандашом, а обветшавшие страницы изрядно потёрты. Текст в некоторых местах не читается, и приходится догадываться по обрывкам слов и фраз, тем более, что несколько фронтовых «треугольников» написано прямо на серой тетрадной обложке.

Во-вторых, необходимо отобрать только те письма, которые относятся к исследуемому мною периоду. На многих посланиях не обозначена дата. Приходится ориентироваться по содержанию письма, качеству бумаги и чернил. Письма 1960-70-х годов - это обмен семейными новостями между родственниками и друзьями. Обнаружил одну закономерность: на письмах военного времени автор всегда ставил дату. Если это не было обязательным требованием, значит, автор сознательно или неосознанно подчёркивал, что в этот день такого-то месяца он ещё жив. На войне это очень дорогая информация.

Первое, что мне удалось установить: большинство писем адресовано Яшиной Марии Ивановне. Следовательно, она и являлась хозяйкой дома, сохранившей дорогие для неё письма и документы. Но при внимательном прочтении писем с фронта от сына Александра обнаруживаю, что он подписывается Клюхин Александр Иванович (см. Приложение 9).

В письмах, датированных 1941 годом, он пишет: «От папы получил письмо того дня, которого отправил тебе предыдущее письмо» (см. Приложение 8). Муж Марии Ивановны Яшин Александр Васильевич тоже на фронте (о нём речь пойдёт ниже). В каком же родстве находятся сын Александр Иванович и муж Александр Васильевич?

Обращаюсь к самым ранним документам. Окладной лист по единому сельскохозяйственному налогу на 1925-26 год (см. Приложение 1) выписан на Клюхину Марию Ивановну, а также в платёжном извещении за 1935 год (см. Приложение 2) Мария Ивановна значится под фамилией Клюхина. У мужа Марии Ивановны и её сына разные фамилии, следовательно, Мария Ивановна родила сына до того, как вышла замуж за Яшина Александра Васильевича. В постановлении Оштинского Райисполкома от 24 января 1938 года удовлетворяется ходатайство гражданина Яшина Александра Васильевича о снятии с его семьи мясопоставок. Следовательно, семья существует уже, как минимум, 8 лет, о чём сказано в документе (см. Приложение 4). В письмах с фронта отец и сын интересуются судьбой друг друга. Чувствуется, что это дружная семья, не смотря на то, что отец и сын по крови не родные друг другу. Итак, в следующих главах мне предстоит исследовать самый трудный период жизни семьи Яшиных: Марии Ивановны, её мужа Александра Васильевича и их сына Александра Ивановича.

Глава 2. Единоличное хозяйство в 1925 – 1939 годах

Передо мной окладной лист по единому сельскохозяйственному налогу на 1925-26 год (см. Приложение 1). Указано, что налогом облагается: 1 десятина земли, 0,2 десятины сенокоса, 1/3 гол. скота или в пересчёте на землю 0,3 десятины. Всего причитается к уплате 4 рубля 25 копеек.

Из истории этого периода мне известно, что ненавистная крестьянам продразвёрстка в 1921 году заменена продналогом - резолюция Х съезда РКП(б) «О замене развёрстки натуральным налогом». Продовольственный налог должен собираться продуктами сельскохозяйственного труда, а из окладного листа следует, что налог уплачен деньгами. Значит, не смотря на название, продналог разрешали заменять деньгами. И я нахожу этому подтверждение.

«В 1923-1924 гг. было разрешено вносить продналог (по желанию крестьян) продуктами и деньгами. В 1924-1925 гг. осуществлён переход к денежному обложению деревни». 1

Итак, судя по самому раннему из имеющихся документов, семья в 1925 году состоит из трёх человек (едоков – 3), и как сельский двор облагается единым налогом. Что означает слово «единый»? Налог для единоличников? Но мне известно, что повсеместно колхозы стали создаваться только в 1928-1929 годах. Возможно, «единый» - одинаковый для всех? Но все хозяйства разные, а в окладном листе не случайно перечислено всё, что облагается налогом. Остаётся одно: «единый», значит, один, заменяющий все ранее существовавшие.

Но стоит перейти к следующим по времени документам, и возникают новые вопросы. За 1935 год Мария Ивановна хранила два похожих документа: платёжное извещение о самообложении и платёжное извещение о сельхозналоге (см. Приложение 2). На каждом из них указано: «для единоличников». Значит, семья Марии Ивановны в колхозе не состояла и числилась в единоличниках. Возможно, поэтому она должна была кроме сельхозналога платить ещё и самообложение. Что это значит? В изучении этого вопроса мне помогла научная работа А.Н.Глебова «Общая характеристика правового регулирования налогообложения сельскохозяйственным налогом в 1928 – 1941 годах». Автор пишет:

«По постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1928 г. решение о введении самообложения принимал сход граждан селения, но в отличие от самообложения, проводимого до 1928 года, оно было обязательно для всех граждан независимо от участия в собрании, наличия избирательных прав и волеизъявления. Собрание было полномочным принимать решения при явке половины граждан селения, обладавших избирательным правом. Сход устанавливал размер самообложения. В постановлении от 7 января 1928 г. указывалось, что размер самообложения не может превышать в данном платежном году 35% общей суммы сельхозналога, причитающейся со всех хозяйств данного селения». 2
Если решение о самообложении принималось на общем сельском сходе, следовательно, эти деньги шли на местные нужды, можно сказать, местный сбор. Ничего плохого в этом нет, если бы не обязательность, указанная выше и крайняя бедность, в которой находилось большинство деревенских жителей в 1930-е годы. И ещё я обращаю внимание на то, что не все имели избирательные права, а для принятия решения по самообложению достаточно присутствия на собрании половины граждан, обладающих избирательными правами. В этом я вижу несправедливость власти к крестьянам: платить придётся всем, а решение могут принять меньшинством от общего количества жителей.

А теперь обратимся к сумме платежа. Клюхина Мария Ивановна в 1935 году должна была уплатить сельхозналог в сумме 392 рубля. И в этот же период по самообложению ей предстояло заплатить 184 руб. 24 коп. 184 рубля от 392 рублей составляет значительно больше, чем 35%, о которых говорилось в постановлении от 7января 1928 года. Правда, расчёт вёлся от средней суммы со всех хозяйств данного селения. Возникает вопрос: почему Мария Ивановна должна была переплачивать? Возможно, как единоличница. Такими мерами власть могла подталкивать крестьян к вступлению в колхоз. А.Н. Глебов пишет:

« В 1931 вводятся отдельные шкалы обложения для хозяйств колхозников и единоличников. При этом уровень прогрессии шкалы единоличников и кулаков был выше, чем у колхозников.… В 1935 году советским правительством берется курс на усиление налогообложения единоличников. В результате в 1935 г. (по сравнению с 1934 г.) в отношении единоличных хозяйств были значительно увеличены нормы доходности»3

Опираясь на эти данные, можно сделать вывод о том, что единоличников государство, фактически, приравняло к кулакам. А кулак, как известно, был признан врагом советской власти. Внимательно изучив все документы, я прихожу к выводу, что семью Марии Ивановны неправильно отнесли к единоличникам. Ведь, единоличник – это самостоятельный крестьянин, не вступивший в колхоз. У семьи Яшиных – Клюхиных была корова – кормилица. Это хорошее подспорье для семьи, в деревне без коровы трудно прожить. Но отсюда вытекают и дополнительные обязательства и платежи.

«С целью стимулирования процесса коллективизации хозяйствам колхозников предоставлялись более широкие льготы по сравнению с единоличниками. С 1930 по 1939 год в хозяйствах колхозников не облагались доходы от животноводства ».4

Мария Ивановна сохранила выписку из протокола заседания президиума Оштинского Райисполкома от 24 января 1938 года (см. Приложение 4). Александр Васильевич просит снять с его семьи мясопоставки на 1938 год, как несвязанного с сельским хозяйством 8 лет. Он указывает, что состоит с семьёй на службе на Мегорской пристани СЗРП. Ходатайство удовлетворено.

О том, что у семьи была корова, свидетельствует наличие книжки учёта сданной молочной продукции за 1939 год (см. Приложение 3). Книжка называется «Обязательство на поставку молока государству в 1939 году колхозными дворами». Ниже от руки приписано: «рабочим». Итак, сохранившиеся семейные документы свидетельствуют о том, что семья Яшиных добросовестно оплачивало все необходимые налоги и сборы. Имея корову, сдавало молочную продукцию государству по очень низким закупочным ценам (за 10 кг 400 г топлёного масла – 10 руб. 33 коп.). Особенно меня удивляет то, что семья хранила платёжные квитанции, протоколы и другие документы на протяжении десятилетий. Конечно, многие люди аккуратно сохраняют бумаги, которые могут через время пригодиться. Но в этой обычной истории взаимоотношений власти и семьи точка ещё не поставлена. И я предполагаю наличие у людей боязни оказаться незащищёнными, несумевщими доказать свою исполнительность. А государство не щадило людей в случае неисполнительности или несвоевременности платежей.

«В случае неуплаты налога в сроки, установленные законодательно, у налогоплательщика описывалось имущество и продавалось с публичных торгов. Кроме этого, за каждый день просрочки взималось пенни в размере 0,2% от суммы налога, подлежащего уплате. Налогоплательщик, дважды в течение окладного года нарушавший сроки уплаты налога и если к нему уже применялись вышеуказанные меры, привлекался к уголовной ответственности в виде штрафа в размере неуплаченных платежей. При повторном совершении данного преступления предусматривалось наказание в виде принудительных работ на срок до шести месяцев или штраф в двойном размере неуплаченных платежей. Более суровому за данное преступление наказанию подлежали кулацкие хозяйства. Так, часть 3 статьи 60 УК РСФСР 1926 г. предусматривала лишение свободы или исправительно-трудовые работы на срок до одного года или штраф, не свыше десятикратного размера причитающегося платежа».5

Единоличнику, как и кулаку, в вопросе налогообложения было чего бояться. Из рассмотренных документов я делаю вывод о том, что семья Яшиных в 1930-е годы жила очень скромно, едва справляясь с необходимыми платежами. Предполагаю, что основным заработком была зарплата Александра Ивановича, который до самой войны оставался служащим Мегорской пристани. Об этом свидетельствует сохранившееся удостоверение личности (см. Приложение 12). Правда, выдано оно 16.06.1941 года, перед самой войной. Но этому можно дать объяснение. Возможно, выдали удостоверение нового образца взамен устаревшего или вместо утерянного. К тому же, на удостоверении указано: «Действительно до 31 12. 1941 г.». Значит, потом предполагался обмен старого удостоверения на новое. Вряд ли Александр Васильевич менял место работы. Ведь, в 1938 году он указывал в заявлении, что уже 8 лет является служащим Мегорской пристани. Да и найти работу в сельской местности, кроме колхоза, было очень трудно. Я обнаружил ещё один документ. Это удостоверение, выданное Яшину А.В. в 1925 году, о том, что он является матросом треста «Севзаплес» (см. Приложение 11). Это подтверждает мои выводы о том, что он был привязан к своей речной службе с молодых лет и оставался ей верен до ухода на фронт.

Мария Ивановна, скорее всего, не работала, так как была инвалидом 2 группы. Это следует из её заявления в отдел гособеспечения от 26.06.1945 года. Мне ничего не известно о сыне Александре в довоенный период. Предполагаю, что он тоже помогал семье и не сидел, сложа руки. Семья могла продавать на рынке излишки от своего небольшого подсобного хозяйства, если они имелись. Но и этот источник дохода тоже подлежал налогообложению.

« С 1931 года стали привлекаться к обложению ранее не учитывавшиеся доходы единоличников от торговли на рынке. Данные доходы привлекались в размере, не превышающем 50% остального облагаемого дохода хозяйства. В результате облагаемый доход хозяйства мог увеличиться в 1,5 раза, а соответственно – в прогрессивном порядке – должен был возрасти налог. Привлечение рыночных доходов к обложению было крайне несправедливо, так как происходило двойное обложение одних и тех же объектов. Дело в том, что на рынке крестьянин реализовывал продукты полеводства и животноводства, которые уже включались в облагаемый доход, и доход в денежной форме от этих источников хозяйство получало один раз через реализацию продуктов на рынке. Таким образом, доход хозяйство получало один раз, а при обложении учитывался он дважды».6

Итак, выводы мои неутешительные. Государство обманывало семью Яшиных не один раз. Во-первых, зачислив семью служащего речного пароходства в разряд единоличников. Во-вторых, увеличив выше нормы процент самообложения. Не исключены и другие случаи, указанные выше, ведь приходилось выживать в очень трудных условиях.

Глава 3. Дожить до Победы
Я выбрал такое название для этой главы не случайно. Обычно, в военных фильмах и книгах об этом мечтают бойцы на фронте. Вклад тружеников тыла тоже по достоинству оценен. Как выживали труженики тыла в суровых военных условиях? Никому не было легко. Сохранившиеся письма и документы позволяют частично восстановить историю этой семьи в годы войны. А, главное, снова обратиться к проблеме «Власть и общество в годы войны».

Сын Александр
Александр Иванович, сын Марии Ивановны, первым оказался в Красной Армии, вернее, на флоте. Он был призван в 1939 году. Об этом Мария Ивановна указывает в заявлении в отдел гособеспечения от 26.06.1945 г. (см. Приложение 16). Александр регулярно пишет домой письма. В письме, датированном 13.08.1941 г. (см. Приложение 8), он указывает место своего пребывания - г. Владивосток. В других письмах этого указания уже нет, только номер полевой почты. Возможно, это требование военной цензуры. А она работала очень добросовестно. На каждом военном письме стоит штамп: «Проверено цензурой». Нет его только на вышеуказанном письме от 13.08.1941 г. Узнать подробности его службы не удалось. В обратном адресе указывается полевая почта 1004. Часть 30990 (см. Приложение 9). На сайте Министерства Обороны получить информацию не получилось.

Александр пишет матери очень тёплые письма, о себе сообщает, что жив и здоров. Время летит быстро. Всё его беспокойство о тех, кто остался дома, спрашивает о родственниках, передаёт приветы. В указанном выше письме Александр полон оптимизма: «На все трудности, какие бы они не были, большие и малые, нужно смотреть спокойно и преодолевать с уверенностью в том, что та угроза, нависшая над страной со стороны фашизма, будет разбита в пух и прах нашими доблестными бойцами Красной Армии и флота» (см. Приложение 8).

Звучит пафосно. Возможно, Александр понимал, что его письмо будет прочитано цензурой. В других его письмах подобные фразы отсутствуют. Отсюда я делаю вывод, что причина не столько в цензуре, сколько в большой уверенности советских людей в начале войны, что враг очень скоро будет разбит. В каждом письме Александра сквозит спокойствие, нет никаких намёков на фронтовые трудности. Думаю, что это не от того, что он служил на Дальнем Востоке. Просто, он оберегал родных, понимая, что им и без того очень трудно.

Александр дожил до победы. Об этом свидетельствует вышеуказанное заявление Марии Ивановны от 26.06.1945 г. (см. Приложение 16). Есть ещё один уникальный документ: телеграмма от родственников, датированная 9 мая 1945 года.

«Поздравляю всенародным праздником победы. Желаю вскорой встречи с сыном. Мартюгова» (см. Приложение 17). Уникальный документ. Много ли подобных поздравлений сохранила история? Ясно, что Александр жив и скоро вернётся к матери. А какова судьба мужа?

Муж Александр Васильевич
Мне известно, что к началу войны Александр Васильевич служил рабочим пристани Мегра-Онежская. Об этом свидетельствует не только упоминавшееся выше удостоверение. Сохранился бесплатный билет (как для работника речного флота), выписанный на имя Яшина А.В. от пристани Мегра-Онежская до пристани Ленинград (см. Приложение 13). Билет выдан 16 июня 1941 года, то есть, накануне войны. Билет выдан туда и обратно, но расчётные талоны с пунктирной линией не оторваны. Это может означать, что Александр Васильевич билетом не воспользовался. По какой причине поездка не состоялась, мне неизвестно. Скорее всего, неиспользованный билет он должен был сдать, но не успел, так как началась война.

А в армию Александр Яшин был призван в самом начале. Его письмо домой датировано 28 июля 1941 года (см. Приложение 10). Это уникальный документ. Письмо адресовано Яшиной Марии Ивановне, но оно содержит заявление в райком партии: «…Имею корову…рабочий, с сельским хозяйством не связан. Сегодня получил письмо с дому. Пишет жена, что не выделили покосу. Было писано заявление…не дали ответу. Прошу райком партии помочь красноармейской семье выделить покос на территории Мегра».

Душа красноармейца болит о том, что семье не выделен покос. Чёрствость местной власти к одинокой женщине, у которой на войне и муж, и сын, поражает ещё больше, когда читаешь приписку на этом же листе: «т. Яшина, вам на право кошения было сообщено 6-го августа и документы высланы в Мегорский с/с. Разрешено косить в Онежском отрезе… И пустыми бумагами не нужно загромождать Райком партии» (см. Приложение 10).

С каким раздражением сделана официальная приписка! А, ведь, Мария Ивановна – жена красноармейца. Возможно, письмо с заявлением поступило позже 6 августа, когда уже было принято решение о выделении покоса. Но представители власти не должны так чёрство реагировать на обращение граждан, тем более на письмо с фронта. Можно представить, как переживал Александр Васильевич за оставленную в деревне жену, ведь, без коровы придётся совсем туго. Вот и пишет он заявление в райком партии в тот же день, как получил письмо из родного дома.

Письма от мужа к Марии Ивановне более позднего периода отсутствуют. Вряд ли, она их не сберегла, ведь, хранила разные справки и квитанции. Да и сын о переписке с отцом сообщает только в письмах 1941 года. Я думаю, Александр Васильевич погиб в 1941 или в начале 1942 года. О том, что её муж погиб, Мария Ивановна пишет в своём заявлении от 26.06.1945 г. (см. Приложение 16).

До конца своих дней, находясь на фронте, Александр Васильевич не переставал заботиться о своей жене не только словом, но и делом. Нить, связывающая его с домом, была очень прочной, но война разорвала её навсегда.

Мария Ивановна в борьбе за выживание
После ухода на фронт сына и мужа Марии Ивановне Яшиной приходится очень трудно. Если в довоенный период семья исправно платила налоги и справлялась с госпоставками, то с 1941 года она имеет недоимки. Об этом свидетельствуют два документа. Это заявление в прокуратуру от райуполкомзага (вероятно, районного уполномоченного по заготовкам) (см. Приложение 15), а также Решение Исполкома Оштинского Райсовета от 19 июня 1942 года (см. Приложение 14). Исполком Райсовета постановил:

« Принимая во внимание, что хозяйство Яшиной в 1942 году освобождено от госпоставок как красноармейская семья согласно постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 8.06.42 г., но оно имеет недоимку по мясу за 1941 г. 32 кг, по молоку за 1940 год 43 литра и 1941 год 150 литров, которые она обязана уплатить – согласиться с заключением Райуполномзага и в просьбе отказать».

Никакого снисхождения к инвалиду 2-й группы, жене и матери красноармейцев власть не проявила. Напротив, даже обратилась в прокуратуру с соответствующим заявлением. А, ведь, закон обязывал проявлять заботу к семьям красноармейцев.

«Забота о семьях фронтовиков являлась неразрывной частью заботы государства о Красной Армии. Огромные средства выделялись на обеспечение семей военнослужащих пособиями. Их семьям предоставлялись многочисленные льготы по налогам, по обязательным поставкам сельскохозяйственных продуктов государству, по квартирной плате, плате за обучение детей и т.д.».7

Льготу на 1942 год Мария Ивановна получила. Но как ей было уплатить недоимки за предыдущие годы? И справилась ли она, мне не известно. Но передо мной ещё один документ. Это платёжное извещение Яшиной Марии Ивановне о необходимости уплатить «военный налог» в размере 300 руб. за 1943 год (см. Приложение 6). В извещении сказано, что уплачивать можно в три этапа: к 15 февраля, к 15 апреля, к 15 июля по 100 рублей. Следовательно, это уплата налога за полгода. А разве семья красноармейца не освобождалась от военного налога? Нашёл информацию к размышлению:

«Военный налог веден с 1 января 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 декабря 1941 г. вместо надбавок к подоходному и сельскохозяйственному налогам. Освобождались от военного налога: военнослужащие рядового, младшего командного и начальствующего состава всех родов войск; военнослужащие среднего, старшего и высшего командного и начальствующего состава, находящиеся в действующей армии и флоте и пограничных войсках; члены семей военнослужащих, получающих пособие от государства; мужчины от 60 лет и старше, женщины 55 лет и старше и пенсионеры, не имеющие других источников дохода. Ставки военного налога дифференцировались по категориям плательщиков. Рабочие и служащие и приравненные к ним по обложению подоходным налогом уплачивали военный налог в твердой сумме с учетом годового заработка (например, при заработке в 2400 – 180 руб. в год, до 4800 – 360 руб.); колхозники и единоличники – 150-600 руб. в год с каждого члена хозяйства; другие граждане, не имеющие самостоятельного дохода – 100 руб. в год». 8

Неужели Мария Ивановна не подошла ни под одну из указанных категорий льготников? Я выделил в тексте очевидное, ведь, о её возрасте или доходах мне ничего не известно. Что касается суммы налога – 300 руб. за полгода или 600 руб. в год в соответствии с платёжным извещением, здесь мне всё понятно. Марию Ивановну опять отнесли к единоличникам и стребовали с неё максимальную сумму. И она, как добросовестный человек, не только уплатила деньги в срок, но и сохранила квитанции об оплате. Также уплачены две страховки на сумму 27 руб. 20 коп. и 24 руб. 70 коп. (см. Приложение 5).

Не могу оставить без внимания ещё один документ. Это карточки на хлеб и сахар за март 1943 года (см. Приложение 7). Они выданы рабочему II категории Малашиной А. Кем она приходилась хозяйке дома и почему эти карточки у неё оказались, я узнать не могу. Но интересно, что в день рабочему выдавали 600 г хлеба. На полях указано: «При потере карточка не возобновляется». Вот почему их так бережно хранила Мария Ивановна даже после войны. Неизвестно, получала ли хлебные карточки сама Мария Ивановна. Скорее всего, нет. Ведь, жителям сельской местности карточки не полагались. Её муж до войны был рабочим пристани, но переходили ли его льготы на членов семей, мне выяснить не удалось.

Яшина Мария Ивановна выжила в нелёгкое военное время, пережила горечь потери мужа, дождалась Великой Победы. Но как горько читать её заявление в отдел гособеспечения от 26 июня 1945 года (см. Приложение 16): «Прошу оказать мне помощь продуктами питания зерном-мукой. Муж погиб на фронте Отечественной войны, сын находится во флоте с 1939 года. Живу совершенно одна. Инвалид 2 группы. В чём и прошу разобрать моё заявление».

Скорее всего, заявление вернули Марии Ивановне без ответа, ведь на нём нет никакой приписки от отдела гособеспечения. Или Мария Ивановна так и не решилась отнести его в указанный отдел. Ведь, она помнила, как ещё в 1941 году её просили «пустыми бумагами не загромождать Райком партии».

Свой долг перед Родиной Мария Ивановна выполнила сполна. Она честно трудилась, воспитала хорошего сына – защитника Отечества, потеряла на войне мужа, старалась, как могла, помочь стране в трудное время. Этой простой, обделённой здоровьем женщине, приходилось бороться с местной бюрократией. Я думаю, что с возвращением сына её жизнь наладилась. Через подобные трудности и лишения прошли очень многие семьи, а после войны строили новую жизнь.

Заключение
Итак, моё исследование подошло к концу. Мне удалось многое узнать о повседневной жизни рядовой сельской семьи в самое непростое время и для страны, и для народа. Семья Яшиных, не вступившая в колхоз, наполовину представленная рабочим речной пристани, попала в разряд единоличников. Сохранившиеся семейные документы, а также прочитанная мною литература, убедили меня в том, что эта категория населения вызывала неприязнь у советской власти. Местные бюрократы обложили женщину-инвалида со всех сторон: сельхозналог, самообложение, военный налог, продовольственные поставки, страховки. Причём, все платежи с семьи единоличника брались по максимуму, в отличие от семей колхозников. Такая политика проводилась специально с целью загнать всех в колхозы. Районные чиновники не постеснялись даже обратиться в прокуратуру с жалобой на одинокую женщину-инвалида, не сумевшую выплатить недоимки прошлых лет. И всё-таки женщина боролась, помогая выжить не только стране, но и себе. В полной нищете, потеряв мужа и здоровье, она всё-таки дождалась сына и Победы.

Когда я начинал эту работу, я не представлял, чем всё закончится и не совсем понимал то время, о котором мне предстояло писать. Теперь я ясно вижу семью, живущую в далёкой деревне в 1920-1940-е годы. И это не семья Яшиных, а любая другая, с такими же трудностями и их преодолением.

Я приблизил историю советской страны к себе, к своей семье, к своим одноклассникам. Потому что на уроках истории я обязательно расскажу им о своём исследовании. Как это удивительно: от семьи Яшиных, возможно, уже никого не осталось. Но они сохранили для нас частицу истории, чтобы мы знали и помнили.