В то время, как Министерство культуры России ожидает президентского одобрения представленных им основ государственной культурной политики, в культурной жизни страны происходят процессы естественные, не подвластные ни чиновникам, ни политикам, ни даже ученым-исследователям.
Из последних событий - объявление в ходе обсуждения номинантов на премию "Инспектор НОС" детектива как наиболее восприимчивого к культурным ценностям и идеологическим течениям жанра. Возможно, происходит это потому, что самые мрачные или фантастические идеи прозаиков легко вписываются в российский исторический фон. Или другая версия: детектив – наиболее свободная литературная форма, в которой российский писатель может позволить себе выражаться без обиняков.
Зачем писателю убийство, рассказала Маргарита Хемлин, автор романа «Дознаватель», признанного лучшим постсоветским детективом.
- Я совершенно уверена, что когда человек садится писать… Если он, конечно, заранее не сочинил какой-то проект, (хотя ничего плохо в продуманных и осуществленных проектах нет, и немногие это умеют), но гораздо чаще писатель просто садится писать, и пишет или не пишет. Да, в любом жанре существуют некие правила, но соблюдать их совершенно не обязательно и даже абсурдно. Удача любой книги происходит тогда, когда она ломает стереотипы, и детектив не исключение. Для писателя это всегда выбор. И сам роман «Дознаватель» - история выбора человека, а происходит она на Украине, на родине моих покойных родителей, в Чернигове, Остере.
Но прежде всего это книга о любви, о страшном послевоенном времени.Получилось так, что эта тема, и, как ее часть – еврейская линия, оказалась в яме. Современники не смели об этом писать, потому что могли поплатиться жизнью. Но если это и писалось, то писалось в стол, в дневник, чтобы потом потеряться, пропасть. А то, что все-таки выходило, все равно было смягченным, не настоящим, и так это время смягченным от нас и ушло.
Но что еще крайне важно в этом романе, что там, как и люди, равноправный персонаж, действующее лицо - это язык. Меня удивляет,
человек маскирует свою жизнь словами, из слов строит иногда дикую логику, которая призвана поддержать его в этом ужасе, и сам попадет в нее словно в тюрьму
что писатели, что бы они ни писали, стихи - меньше, прозу, почему-то считают, что нужно изъясняться каким-то особым языком. Как будто они не ездят в троллейбусах, не ходят на рынки, базары, не ездят в провинцию с ее изумительным языком. Платонов, Зощенко – да, это нормальный человеческий язык, стремящийся раскрасить ужас бытия, каким-то образом оправдать себя в том, что вот, я среди этого бедлама как-то живу, люблю... Можно, конечно, назвать смерть - уходом, ненависть - несогласием... Человек маскирует свою жизнь словами, из слов строит иногда дикую логику, которая призвана поддержать его в этом ужасе, который называется жизнью, и интереснее всего то, как он сам выстраивает эту конструкцию и попадет в нее словно в тюрьму. Либо наоборот, он чувствует себя там привольно, прекрасно.
Именно так была создана совершенно особая логика советской жизни, и ничего хаотичного в ней не было, все строго в логических рамках. Просто посыл был настолько чудовищен, и пропущенные звенья настолько важны, а выводы настолько прекрасны и незыблемы… Однако этот абсурд был строго регламентирован и понятен. Точно такой же была речь. Смотрите – со времен Толстого, Тургенева прошло не так много времени, а как изменился язык! Человек шагает в бездну другого языка, потому что язык меняется, как меняется образ мышления, и он становится самоубийственный.
Последнее высказывание Маргариты Хемлин относится и к современности, к тем культурным, языковым формам, которые образуются благодаря существующему в России масс-медийному пространству. Однако любопытно, что интерес к отечественной истории возрождается сам собой, без каких-либо государственных указов или концепций. И не только в «высокой» литературе, но и в таком популярном, как принято думать, жанре, как детектив. Герой романов «Четвертая жертва сирени» и «Двадцатая рапсодия Листа» Виталия Данилина – молодой Владимир Ульянов. Впрочем, под фамилией Данилина скрываются двое – москвич Виталий Бабенко и Даниэль Клугер, который живет в Израиле, в городе Реховот. Что такое писательское соавторство, попробовал объяснить Виталий Бабенко:
- С Даниэлем Клугером мы дружим очень много лет. Когда мы приступили к этим романам, (их намечалось больше, но написано было всего два), мы попробовали такой дистанционный метод сочинения. Как это получается - я до сих пор сам не понимаю. Потому что что-то пишет один, что-то пишет другой, как-то это соединяется, обсуждается, доводится, шлифуется. И все это происходит в постоянном обмене текстами, в перевозке текстов от одного к другому. На самом деле, это очень плоское объяснение, потому что что-то варится в голове у каждого, и все потом соединяется вместе, и нам обоим кажется, что вкусно получилось. Писание в соавторстве вообще магическая вещь. Ильф и Петров не могли до конца объяснить, как они пишут, и братья Стругацкие не объясняли (я их хорошо знал, это были мои друзья и учителя). Но дело не в загадке, а в том, что мы принялись писать именно детективные романы, где главный герой - молодой Владимир Ульянов.
Изначально возникла идея исторического детектива, в котором были бы реалии времени, вкус времени, аромат, быт времени. И мы выбрали
Ленина выбрали потому, что он герой узнаваемый, а в романе он еще молодой, ничего плохого не сделал
конец 19-го века, но для того, чтобы детектив был узнаваемым, чтобы герой был узнаваемым, требовалось подобрать нужную фигуру. Может быть, всю меру риска мы даже не осознавали, когда начинали. Нам просто было интересно воссоздавать эпоху, и эти романы написаны буквально языком конца 19-го века. Это не стилизация, это воссоздание литературного стиля того времени. Там нет лишних слов, нет слов, родившихся позднее, нет анахронизмов. Там есть лексика того времени, и даже словечки, мало знакомые нашим нынешним читателям, они естественны для того времени, это были общеупотребительные русские слова, это русский язык.
Мы знали, конечно же, многое из того, что происходило, но для нас были важны какие-то опорные места: Владимир Ульянов жил в Казани, в Кокушкино, куда он был отправлен после отчисления из Казанского университета, про его семейное окружение… А все остальное - это уже сюжет, который рождается на основании этих немногих данных. А Ленина выбрали потому, что он герой узнаваемый. В романе он еще молодой, ничего плохого не сделал. На самом деле тут нет выдумки, потому что зафиксировано исторически, что был такой управляющий имением - Ильин, так почему бы ему ни вести записки? Почему бы ему ни сопровождать своего молодого подопечного в его делах?
Я знаю огромное количество произведений, где в качестве главных героев - сыщиков, дознавателей, любителей - выступают известные исторические фигуры. Это детективы с участием Марка Твена, Оскара Уайльда, Диккенса, Уилки Коллинза. Это стало уже обычным приемом за последние лет 20-25 в детективной литературе, когда используются реальные исторические фигуры
Так получается, что в детективном романе о Владимире Ульянове и придуманных событиях столетней давности больше исторической правды, чем в некоторых учебниках историях. Секрет, надо думать, заключается в позиции автора, в данном случае даже двух. Свое отношение к молодому Ленину Даниэль Клугер объяснил следующим образом:
- Я-то как раз занимался историей революционных партий, это было моим увлечением, так что революционное движение конца 19-го века мне хорошо знакомо. И благодаря моему другу, ныне покойному, Александру Зарубину, историку, я читал немало документов, противоречащих общему представлению о том, что за люди этим занимались. И меня с давних времен раздражало утверждение, что Ленин был плохим юристом, что он в молодости занимался судебной практикой и чуть ли не все проиграл, ничего у него не получалось. На самом деле, он провел 19 процессов в качестве адвоката, из которых 18 выиграл, а в одном добился снижения наказания. Кроме того, мне всегда казалось, что он был гораздо сложнее, чем привычно было думать в советские или постсоветские времена. Это необычная фигура.
И было множество удивительных совпадений. Например, в день, когда Владимира Ульянова, студента, привезли в полицейский участок - в этот же день в то же самое здание, в медицинскую часть полиции,
в детективном произведении существуют ритмы, как в поэзии, и эти ритмы - то, что называется уликами
привезли еще одного молодого человека, они оказались за стеной друг от друга, а впоследствии подружились, и этого молодого человека звали Алексей Пешков, он в этот день попытался застрелиться и ранил себя. Еще меня заинтересовало то, что роман Чернышевского "Что делать?" начинается как совершенно нормальный, 100-процентный детектив. Это все повлияло, помогло выстроить роман. И интересно было воссоздать атмосферу, строго придерживаться фактов, за исключением собственной сюжетной линии. А все остальное там - правда! Все факты - это то, как было, даже если это кажется не характерным для наших героев.
Надо сказать, что детектив всегда хорош тем, что он дает большую степень обобщения, чем то, что называется реалистическая литература. Если вспомнить Умберто Эко, он писал, что для того, чтобы показать все так, как хотелось, он избрал самую метафизическую форму литературы, то есть детективный роман.
И есть другие гениальные романы, которые можно определить как детективы, например, "Смерть – дело одинокое" Брэдбери - великий детективный роман! Все остальное - условности. Мне кажется, что в детективном произведении существуют ритмы, как в поэзии, и эти ритмы - то, что называется уликами. Они как бы зарифмовывают произведение и выводят на финал. И самое главное, в таком романе всегда подразумевается разоблачение преступления, то есть разоблачение зла. Даже если это зло в рамках романа не наказывается, но для читателя оно становится понятным, и для читателя это - разоблачение.
