Виктор Ерофеев: Наши гости: ведущая канала ТНТ Анфиса Чехова и обозреватель журнала «Итоги» Андрей Ванденко. Тема нашей передачи - «желтая пресса». Я когда-то занимался комиксами и узнал, что «желтая пресса» – это выдумка американцев. Это возникло в конце 19 века, эта тенденция в такой популярной газете. Связано слово «желтое» с тем, что в желтой печати печатали комиксы. Считалось, что желтый цвет очень удобный для полиграфии, поэтому можно его печатать без особых затрат. С тех пор пошла «желтая пресса» как знак. Газеты действительно распродавались огромными тиражами, дети, взрослые хотели прочитать комиксы, которые, как потом их стали называть, «кино для бедных». И в этом ничего, на мой взгляд, вредного не было. Потому что новости, которые посвящены людям, новости, которые посвящены быту, даже интимной жизни знаменитых людей - это те новости, которые человеческая душа жадно потребляет. Мы были лишены этой «желтой прессы» в течение, с конца 20 годов примерно до конца 80, то есть 60 лет. Мнения разделились, некоторые шапуристы говорили, что это ужасно, другие считали, что это интересно, оригинально, ново, ярко. Я пригласил нашей гостей поговорить о том, что такое сегодняшняя наша «желтая пресса» и вообще, как мы к этому можем относиться. Наша передача не назидательная, мы просто будем делиться мнения, и пусть наши слушатели будут делать свои собственные выводы.
Анфиса, с вашим прекрасным именем Анфиса, что вы делаете на канале ТНТ?
Анфиса Чехова: Я веду программу, которая называется «Секс с Анфисой Чеховой». И говорю собственно о том, о чем пишут многие «желтые» издания, взявшие за основу тему интимных отношений. Наверное, это с оговоркой. В нашей программе мы при всем при том, что удовлетворяем любопытство и даем «желтую» информацию у кого что болит и кто с кем чем занимается, но мы всегда стараемся это разнообразить и подтвердить интересными данными, чему-то научить новому, рассказать об интересных местах.
Виктор Ерофеев: Человеческого тела или вообще?
Анфиса Чехова
Виктор Ерофеев: Грязное белье это называется.
Анфиса Чехова: Грязное белье то самое. Мы грязного белья, мы снимаем о людях, которые несколько необычны и в силу необычности они открыты для народа, эгоцентричны, эксцентрики. Кто-то их называет фриками. Но, так или иначе, они легко об этом рассказывают сами. То есть мы не роемся без их позволения в их грязном белье.
Виктор Ерофеев: Они сами вывешивают его на прищепочках.
Анфиса Чехова: Причем они вывешивают сами, что захотят, никто не заставляет их вывешивать грязное, может быть слегка помытое, как им будет удобнее. Потому что, конечно, все равно люди не договаривают все, и узнать всю правду мы не сможем. И мне кажется, отличие нашей программы и многих изданий и программ от «желтой прессы».
Андрей Ванденко: Анфиса, а кто эти люди? Они портретно узнаваемы?
Анфиса Чехова: Они и портретно узнаваемы, это есть и знаменитые люди, есть не знаменитые люди.
Андрей Ванденко: Например?
Анфиса Чехова: Знаменитые? У нас была программа про Зверева, у нас была программа про…
Виктор Ерофеев: Зверев, который?
Анфиса Чехова: Стилист.
Виктор Ерофеев: Парикмахер, теперь певец, раньше стилист.
Анфиса Чехова: Он у нас шел в теме эгоизма, то есть как человек любящий сам себя.
Виктор Ерофеев: То есть вы затрагиваете высокие темы эгоизма, например.
Анфиса Чехова: Наша программа называется «Секс», но в английском это «пол», и мы говорим не столько о сексе, сколько о взаимоотношениях полов. Мы затрагиваем разные темы.
Виктор Ерофеев: А что вы заканчивали?
Анфиса Чехова: Я учусь пока. Я училась в театральном на актрису, но не доучилось. Так сложилась судьба, что я пошла на телевидение и в эстраду.
Виктор Ерофеев: Но вы с удовольствием работаете на этой программе или вы хотели взять какую-нибудь культурологическую программу или театральную или еще какую-нибудь? Это с неба свалилась такая тема или вы пришли и сказали – вот у меня есть такая тема.
Анфиса Чехова: Эта тема на меня не с неба свалилась, она меня преследовала всю мою сознательную жизнь. Так получается, что я очень много знаю по этой теме, не то, что я сексопатолог.
Андрей Ванденко: У Виктора загорелся глаз.
Виктор Ерофеев: По крайней мере, любопытство возникло точно. А вы знаете из теории, из практики?
Анфиса Чехова: Я знаю из теории, что-то из практики.
Виктор Ерофеев: Сколько передача уже идет?
Анфиса Чехова: Идет полтора, почти два.
Виктор Ерофеев: Что вас лично потрясло, какая желтизна вас особенно потрясла?
Анфиса Чехова: Самое смешное, что желтизна меня перестала потрясать. Когда каждый день общаешься и говоришь на такие темы, на какие в приличном обществе не принято говорить и все краснеют, а на приеме у английской королевы вообще выгонят, если бы зашла об этом речь. Меня это не потрясает и не шокирует. Больше всего, что меня потрясло за все время нашей программы – мы снимали сюжет о мужской верности. Вот это для меня оказалось потрясением.
Андрей Ванденко: Вам удалось снять этот сюжет?
Анфиса Чехова: Да, мы снимали сюжет о мужчине, который ждал девушку из тюрьмы, которая попала туда по великой глупости.
Виктор Ерофеев: Как многие.
Андрей Ванденко
Виктор Ерофеев: Сколько он ждал ее?
Анфиса Чехова: Он ее ждал года три или четыре.
Виктор Ерофеев: То есть это вас потрясло.
Анфиса Чехова: Меня потрясло, что он не бросил. Причем у них стадия отношений была маленькая, не то, что они прожили десять лет, у них родилось трое детей, у них есть степень близости, при которой человека можно ждать сколько угодно. А вот познакомились, чуть-чуть повстречались. И бац – тюрьма.
Виктор Ерофеев: То, что вы говорите – это интересно. Потому что, работая в интимной зоне или в «желтой» зоне, я не думаю, что ваша программа «желтая», вы правильно сформулировали. Но, тем не менее, когда входишь в эту зону, всегда удивляешься каким-то возвышенным чувствам, какому-то идеализму. Потому что это как милиционер, который стоит на своем посту, он видит столько нарушителей, каких-то мелких людишек, что когда кто-то к нему подходит порядочный, благородный, он так удивляется, ему кажется, что это особенно крупный преступник.
Андрей, верно мое ощущение, что если увидеть людей с точки зрения «желтой прессы», опять повторяю, Анфиса, у нас вообще передача не разоблачительная, никто никого не подставляет. Но если увидеть с «желтой» стороны, действительно тогда все благородные качества кажутся уникальными и не очень человеческими? Вы же работаете в другой сфере.
Андрей Ванденко: Да, мне сложно судить, поскольку я не считаю себя экспертом по «желтой прессе».
Виктор Ерофеев: Вы занимаетесь прессой, которая тоже связана с людьми, только Анфиса занимается сексом, а вы занимаетесь делами людей. А дела людей, как правило, тоже бывают разные, приглядными и неприглядными.
Андрей Ванденко: Я занимаюсь тем, что беру интервью у людей.
Виктор Ерофеев: Кстати, очень опасная профессия, можно очень разочароваться в людях. Вы разочаровывались?
Андрей Ванденко: Это правда. Для того, чтобы не разочаровываться, надо не очаровываться - такой рецепт я для себя выработал. Если вдруг случается что-то - это для меня подарок.
Виктор Ерофеев: Так вы в этом смысле похожи. Для Анфисы был чуть ли не подарок удивление, что мужчина может быть верным, а для вас, что мужчина может быть умный или женщина, например.
Андрей Ванденко: Необязательно умный – искренний, нормальный. Потому что интервью - это такой жанр, когда сейчас воспринимаются многими, как разновидность пиара. Ты приходишь к человеку для того, чтобы…
Виктор Ерофеев: И очень полезно для тщеславия.
Андрей Ванденко: Конечно. Люди с помощью интервьюера пытаются решить свои проблемы, какие-то позиции обозначить.
Анфиса Чехова: А еще человек, берущий интервью, может быть неплохим психологом. Когда я начинала свой творческий путь и не понимала, каким образом мне давать интервью. Потому что я искренний человек, я говорю, что думаю, а потом выходит это интервью, и я понимаю, что зачем я это сказала, воспользовались моей искренностью. Когда я начинаю думать, концентрироваться, что бы не сказать, то все интервью становятся скучными. Что интервью, то продуманный текст, как миллион других интервью. И тогда я спросила у очень мудрого человека, что мне делать в этой ситуации. Мне сказали: два варианта – либо каждый раз выдумывай что-то новое и тем самым будешь себя веселить и веселить прессу. То есть на одни и те же вопросы отвечай всегда по-разному, вот как тебе взбредет. Либо используй журналиста как психолога, потому что они умеют слушать и можно доверять. К психоаналитику - выговаривайся.
Виктор Ерофеев: Все-таки секс привел вас за ручку в телевидение или вы привели секс?
Анфиса Чехова: Я привела секс, хочется так надеяться. Потому что на телевидение меня привел шоу-бизнес, я очень много работала в программах, связанных с шоу-бизнесом и тоже брала интервью у наших замечательных звезд, артистов.
Виктор Ерофеев: А вот русский народ расположен к «желтизне»?
Анфиса Чехова: Я не знаю, как русский народ – русские артисты.
Виктор Ерофеев: У нас передача называется «Энциклопедия русской души», вот русская душа расположена к сексу?
Анфиса Чехова: На самом деле русская душа, она на гораздо более искренне и открыта, чем иностранная душа.
Виктор Ерофеев: То есть и на Востоке, и на Западе?
Анфиса Чехова: Нет, Восток вообще они открыты сами по себе, гостеприимные, но при этом они в свою интимную жизнь не впустят никого, у них такое отличие. Русский легко пускает всех в свою интимную жизнь. Как я, они впустят, а потом подумают: зачем я это сделала? Все герои дают согласие сниматься, к ним приезжаешь, а они начинают скрываться. Потому они дали согласие, разрешили, все рассказали, а когда к ним пришли с камерами, они – ой, мамочки, а что сейчас будет? Или сожалеют.
Андрей Ванденко: Вам проще.
Виктор Ерофеев: Андрей, вы начали говорить, что «вам легче». Что легче Анфисе?
Андрей Ванденко: Телевидение. Когда к человеку приезжают с камерой или он отвечает на вопросы перед камерой, послать собеседника гораздо труднее, когда ты работаешь тет-а-тет и перед тобой диктофон.
Анфиса Чехова: Зато так проще придумать. Когда не заснято на камеру, чем отличается «желтая пресса» и отчего я страдаю постоянно – придумывают. Говоришь одно, а они переиначивают, придумывают. То есть почему иногда приходится следить за каждым словом, когда говоришь. Потому что чуть-чуть переставил слова местами и получился иной смысл, который можно по-иному истолковать.
Андрей Ванденко: Но это вопрос этики, этики журналистской в том числе.
Анфиса Чехова: «Желтая пресса» не отличается этикой.
Андрей Ванденко: Это люди - это не пресса. «Желтая пресса» - сейчас это такой расхожий ярлык, который навешивается огульно всей прессе, к сожалению, когда это удобно. Можно написать, есть таблоиды на Западе, известно, что это представители «желтой прессы».
Виктор Ерофеев: Расскажите, что такое таблоиды, может быть некоторые слушатели наши не знают. Я серьезно говорю. Более, как это сказать, лимитированный формат, толстые, но не большие.
Андрей Ванденко: Меньше текста, больше картинок. Скандальные заголовки, скандальные темы. Персонажи обязательно раскрученные, которые не хотят попадать в эти издания. Это все общеизвестно, папарацци, собственно, что мы будем сейчас вспоминать итальянский кинематограф - это все известно, откуда это пошло. У нас нет, к сожалению, ни таблоидов настоящих, ни папарацци настоящих. Потому что если у нас и делаются скандалы, то эти скандалы часто делаются искусственно - это тоже известно.
Анфиса Чехова: Это делают сами звезды.
Виктор Ерофеев: А действительно делают?
Анфиса Чехова: Делают. Открываешь газеты и практически в каждой в принципе одно и то же: кто-то собаку подобрал из-под машины, отвез ее в ветеринарную клинику. Причем фотография звезды абсолютно накрашенной, с прической, которая стоит и держит собаку. Хорошей камерой сделано. То есть явно видно, что к этому событию позвали журналистов. Обычно, когда спасают раненое животное, журналистов не зовут. Либо кто-то что-то купил и «неожиданно» там оказались журналисты. Звезда звонит и говорит: я хочу что-то купить, приезжайте. Я сама делала так же, если мне надо было повод какой-то, от меня требует пиар-служба повод, я докладываю: приехала туда-то, купила то-то. Все. Сами журналисты очень ленивые, они сидят, они не пойдут никуда искать.
Виктор Ерофеев: Вернемся к «желтой прессе». Кто-то считает, что нужно всю прессу назвать желтой для того, чтобы люди на нее плохо реагировали.
Андрей Ванденко: Так удобнее – фи.
Виктор Ерофеев: Это власть обычно.
Андрей Ванденко: Необязательно власть, те же люди, которые нуждаются в прессе, ситуация такая, что по большому счету, если бы не было прессы - очевидная вещь, если бы не было журналистов, кто бы знал о наших великих звездах, кому они на хрен были бы нужны, извините. Они существуют во многом благодаря в том числе и прессе. О них узнают, о них пишут журналисты, которых при этом можно поливать помоями, обзывать какими угодно словами, прогонять со свадьбы. Кто-то продает съемку на свадьбу, кто-то не продает и гоняют журналистов, которые пытаются снять для того, чтобы потом это появилось в более-менее приличном виде. Я не знаю, какой путь более цивилизованный, то ли продавать право на съемку, то ли запрещать для всех, у меня нет единого мнения.
Анфиса Чехова: У нас в стране вообще не развит этот бизнес, поэтому никто не покупает эти права.
Андрей Ванденко: Делается. Известно, что Алсу выходила замуж, кому-то они позволили снимать, кому не позволили, за теми гонялись какие-то мужики, ломали ноги-руки людям, которые случайно оказались с фотоаппаратом возле места, где это проходило. Поэтому тут я не защищаю «желтую прессу». Но, я считаю, как и любая профессия, в ней есть представители и хорошие, порядочные и непорядочные.
Виктор Ерофеев: Андрей, откуда у человека интерес к «желтой прессе»? Это что, инстинкт какой-то? Узнать, что там, в чем белье выпачкано?
Андрей Ванденко: В общем, наверное, даю. Я общаюсь с людьми, делаю интервью постоянно. Если заходит разговор с людьми, что вы читаете? У нас читают все исключительно высокое, у нас все перечитывают классику, у всех почему-то на прикроватной тумбочке лежит либо Чехов, либо Достоевский. Ни у кого не лежит Акунин или Маринина или Дашкова с Донцовой. Это читать опять же «фи», не престижно, вроде не по интеллекту. Тем не менее, мы знаем, что тиражи у Донцовой миллионные и у Акунина. Кто их читает тогда?
Анфиса Чехова: Я.
Виктор Ерофеев: Правда?
Анфиса Чехова: Донцову читала. Но обычно у меня мама большая поклонница этих всяких детективов, и я у нее беру читаю, мне нравится. В определенные моменты жизни, она ведет программу и заявляет себя как таблетка от депрессии.
Виктор Ерофеев: Кстати, сама по себе женщина очень милая.
Анфиса Чехова: Дело все в том, что ее романы очень хорошо идут в моменты депрессии, когда не особенно хочется задумываться о высоком, о смысле жизни, копаться.
Виктор Ерофеев: А так вы задумываетесь?
Андрей Ванденко: Это, вы знаете, как Евгений Сазонов, был такой персонаж в «Литературке» - дурной моветон читать детективщиков. Читать Чехова – это вроде как нормально. То же самое «желтая пресса». Вроде как читать сплетни и смотреть в замочную скважину стыдно. Но читают, смотрят.
Виктор Ерофеев: Где грань? Вот «Московский комсомолец» это «желтая пресса», на ваш взгляд?
Андрей Ванденко: На мой взгляд, нет.
Анфиса Чехова: «Желтая пресса», я считаю», это «Экспресс-газета», «Жизнь», «СПИД-Инфо».
Андрей Ванденко: «Желтая газета», кстати, есть, так и называется.
Анфиса Чехова: Я в свое время, кстати, пострадала от «желтой прессы», были опубликованы фотографии, фотомонтаж - лицо мое, а тело не мое, и в очень неприглядном виде.
Виктор Ерофеев: Неприглядном или неприличном?
Анфиса Чехова: Неприличном и неприглядном и неприличном одновременно.
Виктор Ерофеев: И что вы сделали с «желтой прессой»?
Анфиса Чехова: Ничего. Я подала в суд, долго говорила с адвокатами, адвокаты связывались с ними. Они говорили, что мы здесь ни причем, фотограф нам принес, вообще мы к этому не имеем никакого дела. Очень долго велись дебаты. В конце концов, когда стало понятно, что этот суд, даже если я его выиграю, это очень маленькие деньги в нашей стране и что на адвокатов я потрачу намного больше. И на дрязги с этой компанией, которая будет иметь черный пиар для себя, что с ними судятся. Зачем это надо, если назавтра в эту газету завернут рыбу, выбросят в помойку и никто этого больше никогда не увидит.
Виктор Ерофеев: Но кто-нибудь из ваших знакомых видел?
Анфиса Чехова: Видели. Но те, кто меня знают, они понимали, что это не я. И те люди, которые знают, как фотомонтаж отличается от не фотомонтажа, видно, что когда лицо имеет одно выражение, а тело другое выражение, тогда… В общем знающие люди меня понимали. А те, кто в этом не разбирается... Был один недоброжелатель, который увидел это, потирал ручки и говорил: «Ну наконец-то».
Андрей Ванденко: Но количество тех, кто знает, и тех, кто не знает, несоизмеримо.
Анфиса Чехова: Да, и бог с ними.
Виктор Ерофеев: Вот мы с Анфисой выяснили, что когда делается фотоколлаж, когда тело прикрепляется к голове, а голова к телу, то у тела и головы разные выражения, поэтому непонятно. А нужно ли на самом деле это читателю это знать? Какая разница, какое выражение у этого тела, если оно аппетитное, сексуальное.
Анфиса Чехова: Но оно же не мое.
Виктор Ерофеев: Значит даже обидно. А сами вы фотографировались, печатали обнаженные фотографии?
Анфиса Чехова: Обнаженные нет. Я фотографировалась для мужского глянцевого журнала в нижнем белье, скажем так.
Виктор Ерофеев: Это продолжение разговора о «желтой прессе». Значит есть некоторые табу. Вы занимаетесь сексуальной рубрикой на телевидении. Есть табу, которые не позволяют вам, казалось бы, тоже плевое дело, есть нудистские пляжи.
Анфиса Чехова: Сексопатологи, которые занимаются копанием в сексуальных проблемах, необязательно должны на прием приходить голыми, потому что они такие раскованные и им легко дается.
Виктор Ерофеев: А вы скорее сексопатолог, чем фанатик секса?
Анфиса Чехова: Нет, почему. Я люблю секс. Но если говорить о моей программе, то в ней я выступаю как человек, рассказывающий о сексе, а не занимающийся им.
Виктор Ерофеев: То есть теория и практика у вас разнятся.
Анфиса Чехова: Нет, просто, кто мне даст возможность показывать на практике.
Виктор Ерофеев: А вы что-нибудь кроме того, что мужчины бывают верными, почерпнули? Гости что-нибудь интересное сказали?
Анфиса Чехова: Я почерпнула вообще много интересного.
Виктор Ерофеев: Например?
Анфиса Чехова: Вы ставите вы тупик такими вопросами, не могу сразу вспомнить. Например, очень много почерпнула, что… Я опять все о душе. Я почерпнула, что нет людей, для которых не существует пары. Какой бы ни был человек, с какими бы странностями он ни был, бывают такие странные люди, с такими отклонениями, считаются отклонениями от нормы, странный человек со своими заморочками.
Виктор Ерофеев: Пьет чай не с сахаром, а с солью.
Анфиса Чехова: В контексте нашей программы все, конечно, более жестко. Но для него всегда найдется второй человек, который будет так же любить и с которым вместе будут этим заниматься и будут абсолютно счастливы. Найдется человек, обязательно половина и очень некрасивому человеку и очень больному, с какими-то изъяном, любому найдется человек, который его полюбит.
Виктор Ерофеев: И очень молодому, и очень старому, и очень красивому, и очень безобразному.
Анфиса Чехова: Который полюбит за то, что он есть.
Виктор Ерофеев: Андрей, посмотрите, вот - это новая Россия, считаю, что это нужно для наших радиослушателей, которые очень часто звонят и жалуются: и денег нет, и любви нет, и вообще ничего нет. И нет позитива. А на самом деле я тоже так считаю.
Анфиса Чехова: Позитив он внутри, его сложно черпать извне.
Виктор Ерофеев: А с другой стороны, если он внутри, то появляется и снаружи тоже.
Анфиса Чехова: Несомненно.
Виктор Ерофеев: А если все время говорить, как Ахматова говорила: кто чего боится, то с тем и случится.
Андрей Ванденко: Получается как название как приманка, по большому счету.
Анфиса Чехова: Нет, есть же, было «Намедни с Леонидом Парфеновым», а тут «Секс с Анфисой Чеховой». Название программы «Секс».
Андрей Ванденко: Я понимаю. Разговор гораздо шире, нежели то, что человек ловит на уровне ассоциации.
Виктор Ерофеев: А вы родственник Антона Павловича?
Анфиса Чехова: Не изучен этот вопрос.
Виктор Ерофеев: Не из Таганрога.
Анфиса Чехова: У меня все в Москве живут, но когда-то откуда-то приехали. Дедушка у меня шутник очень большой, он шутит, он говорит, что возможно да. Я точно знаю, что я родственница Ленина.
Виктор Ерофеев: Знал бы Владимир Ильич, чем занимается его родственница на ТНТ.
Анфиса Чехова: А вот с Чеховым, как-то не лезла в эти генеалогические древа.
Виктор Ерофеев: А что вы больше всего цените в вашем теле – вот вопрос о душе.
Анфиса Чехова: Да я ценю больше всего в нем то, что оно здоровое.
Виктор Ерофеев: Хороший ответ, позитивный.
Анфиса Чехова: И мало меня подводит.
Виктор Ерофеев: А давайте с Андреем поговорим о душе, а то мы все только с Анфисой о душе. Когда вы занимаетесь интервью, я знаю, что в основном это люди важные для страны, какие бы они ни были, плохие или хорошие, у вас возникает (переходим к теме мужской верности), у вас возникает ощущение, что порядочных мало и они заканчиваются или у вас возникает ощущение, что пройдет некоторое время и все улучшится?
Андрей Ванденко: Вы знаете, недавно делал интервью для «Итогов» с Тараторкиным, актером, Георгий Георгиевич есть такой, он играл в спектакле Колчака. Это вообще первый спектакль о Колчаке и первое художественное произведение на сцене и экране, где Колчак не гад ползучий, не контра белая, а адмирал который, любил Россию, который много сделал для России, который занимался исследованием Севера, Арктики. И в частности, во время Второй мировой войны, когда блокада Ленинграда была, минные поля вокруг Питера делались по схемам, которые разработал адмирал Колчак. Об этом никто, естественно, не говорил в то время. И я спрашивал Тараторкина, почему вдруг играет он этот спектакль не в Москве, не в театре Моссовета, где он работает, а в Иркутске, где Колчака, как известно, казнили, расстреляли и запихали под лед Ангары. Спектакль поставили там в местном театре. И он туда летает раз в месяц на три дня, чтобы сыграть и вернуться в Москву. Н он говорит: по одной простой причине – потому что это мужик. Это настоящий русский мужик, которых мало.
Виктор Ерофеев: Столыпин, да он.
Андрей Ванденко: И становится все меньше.
Виктор Ерофеев: Вы согласны, Анфиса, что с мужиками у нас плохо?
Анфиса Чехова: С мужиками плохо.
Виктор Ерофеев: Моя теория, что не 9 мальчишек 10 девчонок, а сейчас на 10 девчонок один мальчишка, остальные то то, то другое, то пятое.
Анфиса Чехова: Остальные на остальных мальчишек.
Виктор Ерофеев: Или он пьет, или он наркоман, или какой-то больной. Как вам, девочкам, жить?
Анфиса Чехова: Я не знаю, как жить, но в этом есть какая-то закономерность: женщина становится сильнее, самостоятельнее, самодостаточнее, мужчина становится слабее. Если одно остановить, то второе, может быть, наладится.
Андрей Ванденко: Совсем хаять не будем.
Анфиса Чехова: Нет, я, кстати, сейчас не хаю, я наоборот говорю. Это писал поэт Роберт Рождественский, маленький отрывочек мне запал в голову: «Будь, пожалуйста, слабее, будь пожалуйста. И тогда я тебе подарю небо запросто и тогда я вырасту, вымахаю стану огромным» и так далее. То есть женщины сами причастны к тому, что происходит с мужчинами.
Виктор Ерофеев: Знает Роберта Рождественского – это уже хорошо.
Анфиса Чехова: Потому что все закономерно. То есть как только женщина становится послабее, вокруг них начинают вырастать здоровые, русские, крепкие.
Виктор Ерофеев: Они не станут послабее. Уже все, это уже прошло. Посмотрите: весь Запад – сильные женщины, ходят в штанах и куртках или в спортивных костюмах. И никогда не вернутся назад, особенно в Штатах.
Анфиса Чехова: Тут менталитет русский должен взять свое.
Виктор Ерофеев: А какой это менталитет?
Анфиса Чехова: Мне кажется, даже чеховская «Душечка», описанная Чеховым - это типичная русская женщина.
Виктор Ерофеев: Это наш национальный тип.
Анфиса Чехова: Есть несколько типов разных, есть и та, которая коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, есть душечки, которые расцветают при каждом муже разными цветами для мужчины и от этого счастливы. Вот я так не умею для мужчины жить.
Виктор Ерофеев: Вы скорее коня остановите.
Анфиса Чехова: Коня не остановлю. Я просто придумаю что-то, чтобы коня остановить. Я чуть умнее, чем та русская баба.
Виктор Ерофеев: Западный подход, кстати говоря.
Андрей Ванденко: У Виктора есть сборник, который называется «Мужчины», сборник эссе. Как раз вы говорите, словно читали перед тем, как идти на эфир. Там про мужчин оценки совпадающие.
Виктор Ерофеев: И все-таки как мы будем защищать мужчин, Андрей, что мы скажем в их защиту? Вы сказали, что мало их, вот насчитали Колчака да Столыпина.
Анфиса Чехова: Степень Разин был неплох.
Виктор Ерофеев: Был Ленин мужчиной? Не был совершенно мужчиной.
Анфиса Чехова: Распутин был мужчиной, Ленин нет. Крупская была мужчиной.
Андрей Ванденко: Это надо смотреть, опять возвращаемся к теме «желтая пресса» - пресса вообще.
Виктор Ерофеев: Русская «желтая пресса» вообще занимается только темой «мужчина и женщина», политика «желтая» их не интересует, какие-то анекдоты про Жириновского.
Анфиса Чехова: Нет, почему? Когда прокурор бане с девочками – тоже желтая пресса. Но опять это мужчина и женщина.
Виктор Ерофеев: Все-таки мужчина и женщина.
Андрей Ванденко: Спорно, была ли это инициатива «желтой прессы».
Анфиса Чехова: Понятно. «Желтая пресса» пишет об этом.
Виктор Ерофеев: Все про мужчин и женщин – это наше. А там пишут о политических финтах. У нас народ не очень интересуется этим.
Анфиса Чехова: Но если не подерется кто-то.
Андрей Ванденко: Когда Ельцин упал с моста - это было. Потому что персонаж. Опять же, возвращаемся к теме, есть мужики или нет. Политики – это мужчины, мельчает, соответственно, мужской род, соответственно, мельчает и политический род. То есть персонажи становятся настолько неличностными, неинтересными. Я по себе могу судить, потому что я делаю только интервью, делать интервью с нынешними политиками гораздо более сложно, чем десять лет назад.
Анфиса Чехова: И общаться с мужчинами более старшего возраста проще, чем с подрастающим поколением.
Виктор Ерофеев: Как говорят о молодежи - это такой бамбук.
Анфиса Чехова: Что-то растет.
Виктор Ерофеев: Молодые люди незрелые.
Анфиса Чехова: Есть этот спор, что диктует - сознание или бытие, я считаю, что сознание диктует бытие. Я просто искренне надеюсь, что молодое поколение, которое сейчас растет, включит свое сознание и от этих поветрий каких-то нерусских, которые мы еще не изучили, не прониклись, но нахватали, может быть отойдут и все-таки будут двигаться в сторону настоящих русских мужиков.
Андрей Ванденко: Ой, сомневаюсь.
Виктор Ерофеев: Но, по крайней мере, дадим шанс. Давайте еще раз сексу вернемся. Всем известно, что в Советском Союзе нет секса, хотя он был и его было много. Сейчас «желтая пресса» имеет будущее, к сексу возрастает внимание или он перестает быть модным?
Анфиса Чехова: В связи с законом, который пытается принять Госдума, если когда-нибудь примут о том, чтобы прекратить в общедоступных изданиях и программах говорить о сексе, то боюсь, что опять наступят времена, когда о нем будет не модно, а просто страшно говорить. Сейчас пока о сексе говорить уже не модно, уже нет такого, что давайте говорить о сексе. Секс, на мой взгляд, входит в «желтой прессе» и не в «желтой прессе» в такое состояние стабильности, когда начинают говорить о качественном сексе, когда начинают говорить о нюансах этого секса.
Виктор Ерофеев: После китайского ширпотреба теперь у нас качественный товар - бутики. А все-таки я поставлю иначе вопрос: сейчас борьба идет в молодежных журналах, какие-то проникают картинки, с ними борются, их уничтожают - это не нравится. Журналы закрываются.
Андрей Ванденко: Закрываются журналы, три журнала закрыты.
Виктор Ерофеев: Получается, та нормальная фрейдистская сублимация, когда человек посмотрел и что-то у него с энергией, с агрессией произошло, и он получил свою дозу удовольствия. Я даже говорю не про мастурбацию, я говорю просто про интерес к этой теме. А если у нас у молодежи это отнимут, то у нас вырастут молодые люди с «Калашниковыми», с гранатометами и начнется агрессиея. Ведь секс смещает людей.
Анфиса Чехова: Да, конечно. Секс лишает человека агрессии. Если человек сексуально удовлетворен, то он не агрессивен. Это как бы такой общеизвестный факт. Другое дело, что запретный плод сладок и как только это запрещается, начинают к этому тянуться.
Виктор Ерофеев: Загоняется в подполье. Как вы сами относитесь к этому?
Андрей Ванденко: Я считаю, что запретительные меры не от большого ума. Когда депутаты ратуют за это - это свидетельство их уровня, понимания проблемы и всего остального. Потому что уже зачем опять изобретать велосипед, если мир показал, что это не приведет в том смысле, как они думают, что это каким-то образом повлияет на нравственность молодого поколения, если об этом не будут писать в журналах, показывать. Как будто это решит проблему. Это абсолютно загоняемая болезнь вглубь.
Виктор Ерофеев: У меня отношение к «желтой прессе» не такое отвратительно желтое. Потому что, мне кажется, что есть определенное количество народу и к этому народу я отношусь нормально, которые интересуются сладкой жизнью других людей.
Анфиса Чехова: Или наоборот горькой. Кому-то плохо – ух ты!
Виктор Ерофеев: Или грязным бельем или чистым бельем, но у них происходит психологическая компенсация, потому что они не звезды, они живут в провинциальном городе, им может быть скучно. И это случается не только у нас, такие газеты и журналы огромное количество во Франции, в Англии и везде.
Анфиса Чехова: А если бы вы знали, сколько звезды читают «желтой прессы» про своих же, про тех, кто на Западе и круче, чем они.
Андрей Ванденко: Вопрос простой – врать не надо. Требование к «желтой прессе» должно быть одно – не ври.
Виктор Ерофеев: Но все-таки, тем не менее, довольно любопытно вот что. Я когда два года назад шел по улице, по Плющихе, с компьютером, возвращался с дачи, чего-то написал, нес компьютер. Поскользнулся, упал, сломал левую руку. Не так сломал, расщепил ее. Потом вечером пошел на день рождения Макаревича. Вот вам, пожалуйста, светская хроника. Там она у меня стала как слоновья рука, я уехал на «скорой помощи», поехали в Склиф, а потом уже оттуда увезли в больницу.
Андрей Ванденко: Можно я продолжу, предположу? А на следующий день или через день читаете, что Виктор Ерофеев нажрался, как свинья.
Виктор Ерофеев: Нет. Меня поразило, какие рубрики это были: «Срочно в номер». И там какие-то врачи, которые сделали мне милый гипс, рассказывают журналистам о том, откуда, что, как, какие были трещины, поломы. Это вышло в нескольких газетах, такие трогательные, с фотографиями не руки, не рентгена, но тем не менее. Когда у меня выходит новая книга, то в этих изданиях рецензий нет, там только, когда я руку сломаю. И я думаю, хорошо это или плохо. Конечно, я бы предпочел, чтобы написали какую-то рецензию не потому, что она мне нужна, а потому, чтобы прочитал народ, пошел бы в магазин, купил или не купил.
Андрей Ванденко: Все-таки ваша профессия не руки ломать.
Виктор Ерофеев: Не мое дело ломать руки. Но поразительно, что сейчас мы имеем дело не с писателем, не с актером, а со звездами, которым интересны или такие писатели, которые много книжек навыпускали, тоже по-своему звезды. Это интересно. Есть в каждом крупном журнале, газете есть список людей, про которых можно писать, автоматически получаешь добро. Я попал в этот список, значит попал в комитет звезд.
Андрей Ванденко: Не о чем писать - фотографируй Аллу Борисовну в любом контексте – развелась, свелась, вышла, не вышла, прооперирована, на обложку - гарантирован тираж.
Виктор Ерофеев: Регулятор человеческой тоски, русской тоски – это «желтая пресса». И мне кажется, что здесь, если мы ее этот баланс, этот регулятор нарушим, мы опять куда-то съедем или в социалистические времена, или в тоталитаризм уедем другого типа.
Анфиса Чехова: Мы уедем в обычные банальные сплетни.
Виктор Ерофеев: Кухонные.
Анфиса Чехова: Кухонные сплетни, которые были всегда. Со времен человечества люди взяли палку в руки и тут же стали рассказывать, у кого какая палка длиннее и кто куда эту палку дел, засунул и так далее.
Виктор Ерофеев: Сразу чувствуется ведущий. Взял палку. Я решил по Марксу, а она, оказывается, по Фрейду пошла.
Анфиса Чехова: И поэтому пресса - это всего лишь удовлетворитель любопытства - у кого что. У соседа лучше или у соседа хуже, порадоваться за него или, наоборот, позлорадствовать.
Виктор Ерофеев: Вот я сейчас удивлю вас: Пушкин очень переживал, что русский народ не очень доброжелательный, он говорил, что недоброжелательные, всем хороши, но недоброжелательные мы люди. По вашей передаче, что вы скажете, доброжелательный, вы согласны с Пушкиным или нет?
Анфиса Чехова: Да нет, я считаю, что вообще люди…
Виктор Ерофеев: Вы готовы против Пушкина пойти?
Анфиса Чехова: Я всегда против него шла. Я считаю, что русский народ двоякий. И нельзя судить - черный, белый, доброжелательный или недоброжелательный.
Виктор Ерофеев: То есть двурушник или полярный?
Анфиса Чехова: Просто две стороны имеющий, есть сторона светлая, есть сторона темная и одна без другой не может существовать. Я еще по совместительству вела реалити-шоу и очень многому научилась у этих людей, заключенных в стенах. Они меня научили не судить о людях по одному поступку, что поступок - это не есть сам человек. Если сегодня человек про кого-то позлословил, перемыл кому-то косточки, не значит, что завтра, идя по улице, и видя старушку, продающую цветочки, он не скупит у нее всю партию, потому что ему стало ее жалко, он захотел сделать добро. Двусторонность. Потому что нет только добродушных людей и нет только злых.
Виктор Ерофеев: Есть знаменитый рассказ Евгения Замятина, написанный во время революции. Там едут они по Петербургу, по-моему, в трамвае, и один рассказывает другому, как он протыкал штыком буржуев. Холодно. И вдруг они видят - воробышек прибился около двери. Ему холодно. Этот мужик подошел бородатый, с красной полосой на шапке, стал дуть, жалеть и ему очень было жалко воробышка, и воробышек ожил. Буржуй умер, а воробышек ожил.
Анфиса Чехова: Вот, мне кажется, в этом суть русского человека.
Андрей Ванденко: Я вспоминаю то ли анекдот, то ли притчу про доброжелательность русского человека, когда предлагают русскому человеку, Господь говорит, что я выполню любое твое желание при одном условии – у соседа будет вдвое больше, чем у тебя. И русский человек думает и говорит: выколи мне глаз. Любим мы соседей.
Виктор Ерофеев: Мне кажется, это недостаток просвещения. Потому что характер не только закаливается, но он и просвещается. Вы ведете программу о сексе. Девушки и мальчики, которые смотрят эту программу, они чем-то в общем-то, наверное, питаются.
Анфиса Чехова: Я всегда говорю, когда нас обвиняют в пропаганде секса, я говорю, что вы путаете. Это слово тоже на «про» начинается, но только дальше идет «свещение». Просвещением мы занимаемся, а не пропагандой.
Андрей Ванденко: Вас, Виктор, не просили, кстати, подписать письмо против «желтой прессы», как человека известного?
Виктор Ерофеев: Нет, меня не просили. Но меня просили подписать письмо в защиту гомосексуалистов, и я подписал, хотя я сказал, что я никогда не подписываю коллективные письма. Если хочу, сам напишу, что и делал не раз. Но тут подписал, потому что я считаю, что я не веду, у меня другая передача на телевидении, не сексуальная, скорее, прямо скажем, возвышенно-духовная, но, тем не менее, я считаю, что наше отношение к однополой любви дикое, дичайшее и поэтому против дикости надо всегда восставать. И я согласен абсолютно с Андреем Ванденко и не удивляюсь, потому что мы часто находим общий язык в том, что запретительные законы, которые продолжаются некоторое количество времени у нас в стране, они очень близорукие. Потому что это только заявить о себе и на самом деле покалечить очень многие судьбы. Народ и просвещение гораздо более интересная тема, чем народ и палка, кнут который ему должен пройти по той части тела, о которой иногда рассказывает Анфиса Чехова.
