Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Карэн Агамиров.
Андрей Шарый: Московский городской суд сегодня приговорил члена леворадикальной организации "Реввоенсовет" Игоря Губкина к 19 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. Он признан виновным в подрыве памятника Николаю Второму в Подмосковье и попытке взорвать памятник Петру Первому в Москве, а также в мошенничестве с квартирами. Такой большой срок наказания - 19 лет - назначен с учетом предыдущего срока 14 лет, к которому 4 года назад Губкин был приговорен за убийство. Адвокаты, тем не менее, намерен обжаловать приговор.
Карэн Агамиров: Игорь Губкин, борец с антинародным режимом, до того, как начать подрывать памятники Петру Первому в Москве и Николаю Второму в Подольском районе, а также газопроводный узел в Раменском районе Подмосковья, успел совершить убийство во Владивостоке, и еще отметился организацией молодежного жилищного комплекса (МЖК), который облапошивал доверчивых сограждан тем, что демонстрировал им поддельные документы, в том числе поддельное постановление правительства о выделении из бюджета средств на строительство 370-квартирного дома. Собранные деньги революционные деятели МЖК потратили на боеприпасы, взрывустройства, маломерное судно, аквалангистское снаряжение и прочие атрибуты революционной борьбы.
Московский городской суд приговорил члена Реввоенсовета Губкина к 19 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Я попросил прокомментировать это дело президента Института верховенства права, адвоката Станислава Маркелова.
Станислав Маркелов: Я имел прямое касательство к этому делу в самой его ранней стадии, когда только-только предъявлялось первоначальное обвинение в минировании памятника Петру Первому на Москве-реке. В скором времени, убедившись, что за политическим флером скрывается уголовщина, причем уголовщина очень грязная, беспредельная, вот именно такая махровая, я в скором времени вышел из этого дела, чтобы просто не мараться.
Карэн Агамиров: Насколько вам доводы адвоката Дмитрия Аграновского представляются обоснованными? Вот он говорит: "Суд, вынося приговор, не учел мнение присяжных заседателей, которые в ответах на вопросы отметили, что Губкин заслуживает снисхождения. При подготовке взрыва памятника Петру Первому в Москве имел место добровольный отказ от совершения преступления".
Станислав Маркелов: По опыту личного общения с этой организацией и с данным человеком могу сказать, что, в принципе, я думаю, что он может совершить деяние, которое подпадает под такой приговор, и даже под более серьезный. Это случай, когда криминальную деятельность прикрывают политической фразой, а потом уже - политическими акциями, чтобы предстать именно политическими мучениками. Есть такой вариант, он стал возникать как феномен именно в 90-е годы. И, пожалуй, дело РВС и Губкина - самое яркое представление этого феномена. То есть уже в ситуации, когда ему угрожают очень серьезные обвинения по очень серьезным уголовным статьям, прибавить себе политические ничего не стоит, - это не ухудшит их положение, зато придаст им реноме политиков и людей, страдающих от системы.
Карэн Агамиров: Но все же у них в уставе Революционного военного совета написано, они в 1997 году образовались: "Общие цели и задачи - это неприятие существующего в России конституционного строя и желание изменить его".
Станислав Маркелов: Вы просто посмотрите за последовательностью. Пирамида МЖК была до этого. А там тоже они спекулировали на политических задачах. Они предлагали людям давать деньги и говорили, что если они придут к власти, то в таком случае вы получите квартиры. Мошенничество чистой воды. А вот что касается потенциальной возможности левого терроризма, да, безусловно, потому что у нас сейчас в стране никакие легальные методы социального протеста не являются эффективными. Те лица, которые озабочены лично социальными проблемами, они просто общественной ситуацией в стране толкаются все к более и более радикальным действиям.
Карэн Агамиров: Резюмировал президент Института верховенства права, адвокат Станислав Маркелов. Дело члена Реввоенсовета Игоря Губкина.
Андрей Шарый: Реввоенсовет - одна из довольно многочисленных радикальных организаций, лидеры которой провозглашают борьбу за справедливость любыми путями. Такие группы обозреватели обычно относят к левой части политического спектра, хотя идеологические установки этих групп порой чисто номинальные. Структурировать ситуацию на радикально левом фланге российской политики мне помогал политический эксперт Михаил Габович.
Деятельность таких организаций как "Авангард красной молодежи", всякие молодежные организации, примыкающие к Коммунистической партии, как Реввоенсовет - какое место им принадлежит на российской политической сцене?
Михаил Габович: Надо разобраться в том, насколько эти организации левые. Их действительно в России, особенно в средствах массовой информации, принято называть левыми, но их левизна - это скорее в самом радикальном виде желание восстановить СССР в том или ином виде, идеология не столько левая в традиционном смысле слова, сколько консервативная или даже реакционная. Особенно в случае многих организаций, действительно, примыкающих к КПРФ. Такая разновидность левой идеологии, она в России достаточно бесперспективна, потому что активное желание восстановить Советский Союз в том или ином виде все-таки не очень широко распространено.
Андрей Шарый: Как бы вы охарактеризовали идеологически - троцкисты, майисты, сталинисты, кто это такие?
Михаил Габович: Знаете, это организации, действительно, совершенно разные. И, как и во всех других странах, по крайней мере европейских, большое идеологическое разнообразие. Я думаю, что специфика современной России состоит в том, что, поскольку все эти идеологические тонкости не могут никак проявлять себя на большой политической сцене, то они остаются достаточно аморфными, достаточно плохо определенными. Чтобы идеология переросла действительно в какую-то конкретную программу, за которой что-то стоит, надо, чтобы она имела какую-то возможность самовыражаться. А в современной российской политической системе не то что каким-то мелким левым движениям, а и более крупным, демократическим или не демократическим, партиям и движениям, в общем, такая возможность не предоставляется.
Андрей Шарый: Что-то общее эти движения, эти маленькие революционные или псевдореволюционные группы имеют с движением антиглобалистов?
Михаил Габович: Опять же нет единого движения антиглобалистов. Существует такое очень грубое разделение на так называемых антиглобалистов и альтерглобалистов, которые как раз достаточно популярны в некоторых левых кругах. В принципе, существуют люди, которые зачастую по каким-то националистическим побуждениям вообще отвергают любую глобализацию, а есть люди, скорее из левой среды, которые, в принципе, за глобализацию, но только не экономическую, а такую человеческую что ли, за расширение, увеличение контактов между людьми. Сколько анти- и альтерглобалистов, столько и левых движений, примыкающих к той или иной разновидности. Очень много антиглобалистских разговоров среди разных националистических движений как в России, так и в других странах. Были многочисленные попытки со стороны националистических организаций так или иначе представить себя в качестве левых движений, выступающих против глобализации, например, в связи с глобальной, можно сказать, международной организацией АТТАК, которая действует как зонтичная организация для разных антиглобалистских движений. И были многочисленные попытки в Польше, в России и в других странах. С другой стороны, реальные альтерглобалисты, которые выступают за "глобализацию с человеческим лицом", они существуют и в России, но они крайне немногочисленны.
Андрей Шарый: Михаил, можно тогда провести такую линию разделения: если мы говорим о праворадикальных организациях в России, то это, как правило, идеология национализма или, может быть, шовинизма, ксенофобии уж по крайней мере, а если мы говорим об организациях левой части спектра, то это какая-то идеология, свободная, по крайней мере, от этих националистических лозунгов? Или это тоже не так?
Михаил Габович: Нет, я думаю, что это тоже не так. В России весь этот спектр достаточно аморфный, и очень много разных идеологических переплетений. И самое главное, что, как правило, идеологии не находят прямого организационного выражения. Да, конечно, ксенофобия очень распространена, но наиболее многочисленные проявления просто ксенофобских каких-то настроений, они никак не организованы были. Многочисленные попытки со стороны правых радикалов сплотить такое мощное скинхедовское движение, например, не удаются. Те организации, которые действительно существуют, они зачастую представляю собой некий гибрид. Как и в Коммунистической партии, например, можно найти людей более-менее классических левых убеждений, так и огромное количество националистов разных мастей, так же и в такой организации, как Национал-большевистская партия, допустим, или "Авангард красной молодежи", тоже присутствуют элементы самых разных идеологий. И это организации, на самом деле, которые в первую очередь не столько направлены на продвижение некой идеологии, сколько просто на какой-то активизм, и этот активизм может впитаться и разных источников.
Андрей Шарый: Можно все это свести просто к активности и энергии юных? Вот им нравится носить платки красные, серп и молот черные на этих платках, майки с Че Геварой и так далее. Может быть, речь идет просто о выплеске вот этой юной, никем не контролируемой, неуправляемой энергии?
Михаил Габович: Тут есть и то, и другое. Конечно, очень многое в современных молодежных движениях можно понять, именно рассматривая их как часть такого поколенческого если не конфликта, то развития. С другой стороны, есть какие-то организации, какие-то движения, в которые входят люди более старшего возраста, просто они действуют немножко иначе. Но вы правы в том смысле, что между такими организациями, как "Авангард красной молодежи" и Национал-большевистская партия, при всех формальных идеологических различиях, наверное, больше общего, чем, допустим, между АКМ с одной стороны и "взрослой" Коммунистической партией с другой. Сегодняшняя российская политическая ситуация такова, что молодому человеку довольно трудно пробиться не только в активную политическую, но и в общественную жизнь, если он не хочет идти по определенному пути, который задается бюрократической системой. Следовало бы ожидать гораздо больший приток молодежи в такие организации.