Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие ведущий научный сотрудник Эрмитажа Юлия Кантор.
Андрей Шарый: Министерство культуры России по собственной инициативе разработало концепцию национального проекта, чтобы еще раз привлечь внимание государства к проблемам культуры. Сейчас российская культура развивается в рамках федеральной целевой программы до 2010 года, в которой выделяют три направления: формирование единого культурного пространства, поддержка и развитие художественного образования и сохранение культурного наследия. Вот об этом последнем направлении деятели культуры и говорит в последнее время больше всего - прежде всего из-за драматических событий в Эрмитаже, где вскрылись хищения в отделе русского искусства, причем с участие сотрудников музея. Несколько из 221 украденного предмета возвращены, работает следствие, по делу проходят три подозреваемых, один из которых сознался в причастности к кражам. Этот один - Николай Завадский, муж бывшей хранительницы Эрмитажа, она уже, увы, покойная. О ситуации в музее и о проблеме хранения музейных коллекций я беседовал с ведущим научным сотрудником Эрмитажа Юлией Кантор.
Как в Эрмитаже воспринимается все, что происходит вокруг украденных экспонатов?
Юлия Кантор: Как в любой корпорации или даже, если угодно, как в любой семье, воспринимается - несчастье. Трудно отделаться от мысли, что в этом несчастье виновны сами сотрудники музея, как бы не хотелось это признавать, но это, видимо, так. Тем горше. Хотя, действительно, шок первоначальный прошел, в Эрмитаже идет в принципе нормальная работа, готовятся выставки, идет реставрация, но настроение, конечно... Знаете, кража баснословно наглая и столь же баснословно примитивная. И тот факт, что во многих других музеях такого же рода вещи происходят, совершенно не утешает. В этом смысле Эрмитажу приятнее было бы быть исключением.
Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, а как все это выяснилось?
Юлия Кантор: Согласно инструкции Министерства культуры еще 80-х годов, то есть это, соответственно, советское Министерство культуры, в музее проходит плановая проверка самых разнообразных фондов. Собственно, так и было в случае с фондами отдела истории русской культуры. Но случилось несчастье, в прошлом году в октябре скончалась хранитель отдела истории русской культуры, проверка продолжалась уже после ее смерти, а это всегда довольно длительный процесс, потому что идет, во-первых, тотальная сверка всех экспонатов с последующей, как это обычно происходит, передачей этого фонда, ну, уже новому здравствующему хранителю. К концу июля, когда проверка была абсолютно закончена, потому что раньше невозможно составить полную картину, Государственный Эрмитаж сам заявил вот именно об этой пропаже 221-й вещи из фондов отдела истории русской культуры. Сам Эрмитаж.
Андрей Шарый: Как в Эрмитаже реагируют на то, что пишет пресса по этому поводу?
Юлия Кантор: Я вижу, насколько далеко это от истинного положения вещей. И дело не в том, что есть тайна следствия, и потому журналисты, естественно, вынуждены пользоваться какими-то побочными материалами, извините за выражение, зачастую просто "сливами", но в Эрмитаже несколько обескуражены, я бы сказала, тоном злорадства, который сквозит в значительной части даже уважаемых изданий, и столь же удивлены такой заведомой некомпетентностью. Я понимаю, что обычно об Эрмитаже пишут искусствоведы, а тут начали писать люди, которые всю жизнь занимаются криминалом, это действительно совершенно иная специфика, но нельзя писать о музее, каком угодно, путая должность хранителя с должностью смотрителя. Хранитель - это научный сотрудник высочайшей квалификации, который способен идентифицировать, хранить, определить сохранность, необходимость реставрации любой вещи. Смотритель - это та старушка, которая сидит в зале и наблюдает за тем, как мимо картин идут посетители. Кстати, и хранительница, о которой мы сейчас говорим, слыла одним из лучших специалистов по русскому декоративно-прикладному искусству.
Андрей Шарый: Состоялось несколько дней назад совещание музейных работников как раз в Петербурге и в Эрмитаже, и там поднимались все эти неприятные для музейного сообщества проблемы. Многие директора музеев из разных городов, и из Москвы, выражали опасения тем, что сейчас начнется некая кампания по проверке музейных фондов, по совершенствованию всей системы хранения коллекций, и что все настолько несовершенно, что кое-кто может сесть, не будучи виновным.
Юлия Кантор: Вы знаете, эти страхи насчет того, что кое-кто может сесть, кое-кто будет снят… страхи и слухи сильно преувеличены, потому что на самом деле не то время, хотя я далека от мысли, что без известной кампанейщины обойдешься, и проверка музейного фонда России будет, такое поручение дано главой государства, создана межведомственная комиссия, что, в общем, можно только приветствовать, потому что именно государство... а подавляющее большинство музеев - это государственные структуры, они являются либо федеральными, либо муниципальными. И поскольку культура, как вы знаете, не попала в число национальных государственных приоритетов в последние годы, то значительная часть музеев региональных, очень хороших региональных музеев находится просто на грани финансовой катастрофы, где уж тут говорить о сохранности экспонатов, о должном уровне защиты, охраны и так далее. В этом смысле проверка могла бы инициировать и изменение финансового положения. Только такая проверка и такая работа может выявить ситуацию в музейном деле.
Андрей Шарый: Как-то получилось, что все спохватились.
Юлия Кантор: У нас традиция такая: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Хотя на самом деле, могу, изнутри судя, сказать не только по Эрмитажу, музейчики-то как раз били в колокола очень давно, но у государства все время нет денег на культуру, а огромное количество фондов самых разных музеев, причем, понимаете, это ведь не только декоративно-прикладное или картины, это могут быть и документы, и все, что угодно… Например, в Музее политической истории России огромный сугубо документальный фонд великолепный. С послереволюционного времени были чистки, с послевоенного времени, после эвакуаций, при реэвакуации и так далее, опять же, человеческий фактор… Компьютеризация пришла к нам даже в центральные московские, петербургские музеи очень недавно.
Андрей Шарый: Но вся эта сфера хранения и регистрации находится пока в состоянии, далеком от нормального?
Юлия Кантор: Смотря что считать нормой. Она достаточно... я не берусь обобщать, наверное, Эрмитаж и Русский музей, музеи Москвы в этом смысле исключения в лучшую сторону, несмотря на ту острую тему, о которой мы говорим, дело в том, что эта система архаична, я бы сказала. Это не значит, что не ведутся книги, что нет описей, все ведется, но эта система архаична. Время изменилось, и система музейного хранения не всегда отвечает вызовам времени.
