Детали секретной информация о войне в Ираке. Политические дебаты в США
Ирина Лагунина: Утечки в американской прессе в последнее время вызывают все более яростные политические дебаты в обществе. На днях были опубликованы отрывки из доклада разведывательных служб о влиянии войны в Ираке на безопасность США. Полемика относительно отрывков дошла до такого предела, что президент Буш распорядился опубликовать практически весь доклад. А в верхней палате Конгресса США прошла бурная дискуссия о взаимоотношениях разведки, правительства и законодательной ветви власти. Республиканцы и демократы обвиняли друг в забвении интересов народа и в предвыборном политиканстве. Страсти разыгрались по случаю опубликования очередного доклада сенатского комитета по делам разведки. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: В последнее время в США опять обострилась дискуссия о предвоенных решениях правительства. В связи с пятой годовщиной терактов «Аль-Каиды» телекомпания АВС выпустила двухсерийный фильм «Путь к 11 сентября». Радио Свобода уже рассказывала о резко негативной реакции на него членов администрации Билла Клинтона и его самого. Обвинения в бездействии перед лицом грозной опасности настолько задели Клинтона, что он дал целую серию интервью, в которых отстаивал свою версию событий, предварявших беспрецедентное нападение на Америку. По его словам, это не он, а
администрация Буша «не ударила пальцем о палец», чтобы предотвратить атаку. Нынешняя администрация дала ответный залп. Государственный секретарь Кондолизза Райс назвала эти утверждения «абсолютно ложными». Именно в момент высокого накала страстей сенатский комитет по делам разведки выпустил в свет новый доклад – о том, как принималось и чем мотивировалось решение о войне с Ираком. Сенатор-демократ Дик Дурбин.
Дик Дурбин: Я хочу предварить свои замечания похвалой в адрес всех членов комитета по разведке, выразить им уважение за то, что они отдают столько времени работе в комитете. Но должен сказать вам, что в Конгрессе нет более неблагодарной работы, чем эта. Долгими, изнурительными часами, днями, неделями и месяцами ты сидишь и слушаешь все, что тебе рассказывают, будучи под присягой, что ты не повторишь ни слова из того, что услышал – только представьте себе. Все вопросы, какие у тебя возникли, ты должен задать только в этой комнате. Заявления, которые ты хочешь сделать – делай в той же комнате. После того, как я месяцами выслушивал экспертов администрации Буша, которые рассказывали, что им известно об Ираке, я пришел к своим собственным выводам. Я был поражен, когда вне стен этой комнаты я услышал публичные заявления, которые были прямой противоположностью тому, что говорилось по секрету. Должностные лица – выборные и назначенные – говорили об Ираке вещи, которые не соответствовали информации, которую получали мы в комитете по разведке. Обязавшись не разглашать эту информацию, я не мог сказать ни слова. Это была мучительная ситуация. Я пришел к выводу, что информация, полученная в комнате для секретов, в большей мере соответствует действительности, чем громогласные речи вне комнаты. Вместе с 22 моими коллегами я голосовал против войны. А впоследствии наше расследование показало, что мы внутри комнаты знали гораздо больше, чем политики снаружи, потому что в Ираке не нашли ни оружия массового уничтожения, ни ядерного оружия, ни связи между «Аль-Каидой» и Саддамом. Мы не нашли никаких свидетельств, подтверждающих сообщения о поставках ядерных материалов из Африки в Ирак. Несмотря на заявление президента в послании «О положении страны», ничего этого не нашли.
Владимир Абаринов: Сенатское расследование состояло из двух этапов.
Дик Дурбин: Американский народ был введен в заблуждение. Американский народ был обманут. И тогда сенатский комитет по разведке сел и попытался добраться до корней проблемы. Задача первой фазы расследования заключалась в том, чтобы понять, что произошло в разведслужбах. Если у них была противоречивая информация, то как это могло случиться? Я уже был членом комитета, когда готовился доклад. Важным открытием был вывод о провале разведки. Разведданные были ненадежны, они сбивали с толку. Это факт. На втором этапе расследования сенатский комитет по разведке занялся вопросом о том, был ли введен в заблуждение американский народ. Потребовалось два с половиной года на эту работу, два с половиной года, несмотря на неоднократные обещания председателя сделать этот вопрос приоритетом номер один. Достойно сожаления, что нам потребовалось столько времени. Достойно сожаления, что лидер демократов, сенатор Рид, угрожал проведением закрытой сессии палаты, чтобы сдвинуть с места этот вопрос. В итоге вторая фаза завершилась вторым докладом. Доклад содержит вывод о том, что администрация полагалась на информацию мошенников и лжецов, в том числе печально известного Ахмеда Чалаби и его Иракского национального Конгресса. Чалаби и прочие поставляли администрации сфабрикованные данные об иракском оружии массового уничтожения и ядерном оружии. Члены комитета по разведке предупреждали, что Ахмед Чалаби, столь полюбившийся многим членам администрации, на самом деле жулик. Вопреки этому факту, этот человек получил приглашение в Конгресс на почетное место, когда президент обращался к нации. Его организация была не просто не заслуживающей доверия. Она была наводнена иранцами.
Владимир Абаринов: Ахмед Чалаби был одним из лидеров иракской антисаддамовской эмиграции. Именно он убедил президента Буша в том, что американские войска ждет в Ираке триумфальный прием. После свержения режима он занял в переходном правительстве пост первого вице-премьера, но в июне 2004 года был обвинен в шпионаже в пользу Ирана. Его высокие вашингтонские покровители, о которых говорит сенатор Дурбин, это, прежде всего, должностные лица Пентагона, включая министра обороны Дона Рамсфелда.
Теперь, когда второй доклад готов, выяснилось, что многие его фрагменты недоступны широкой публике – они засекречены по требованию руководителей разведки. Демократы внесли поправку, предписывающую рассекретить закрытую часть доклада. Председатель комитета по разведке республиканец Пэт Робертс этому решительно воспротивился.
Пэт Робертс: Я прекрасно знаком с материалами, которые стремится предать огласке сенатор. Я согласен с разведывательным сообществом в том, что они содержат информацию, разглашение которой нанесет ущерб нашей разведке, поскольку раскроет ее источники и методы. Я считаю, что они засекречены правильно. Некоторые фрагменты доклада могут быть рассекречены, но не этот. Информация, которую хочет обнародовать лидер демократов, носит весьма деликатный характер. Это обмен сообщениями между зарубежной базой, работающей под прикрытием, и штаб-квартирой ЦРУ. Этот вид связи используется для срочного неформального обмена информацией и указаниями центра, необходимого для исполнения задач, стоящих перед ЦРУ. Это не официальные донесения. Это не окончательные оценки в том виде, в каком они предоставляются должностным лицам, принимающим решения. Эти данные, как правило, недоступны тому, кто не работает в ЦРУ. С ними следует обращаться с особой осторожностью. Почему? Потому что публикация необработанного информационного потока способна испортить наши отношения со специальными службами другим стран, которые тесно сотрудничают с ЦРУ. Они делают это, рассчитывая на то, что их действия останутся конфиденциальными. Кроме того, рассекречивание и публичная огласка такого информационного обмена неизбежно повлияет на его оперативность и откровенность. По этим причинам, а также по другим, обсуждать которые публично нельзя, эти сведения не должны оглашаться.
Владимир Абаринов: Сенатор Дурбин привел пример манипуляции разведданными из открытой части доклада. Он касается поездки руководителя заговора 11 сентября Мохаммеда Атты в Прагу, где у него будто бы состоялась встреча с сотрудником иракской разведки, работавшим под дипломатическим прикрытием. Называлось и имя иракского дипломата, выдворенного чешскими властями из страны за шпионаж, и точная дата встречи – 9 апреля 2001 года, и место, и даже час – 11 утра. Эпизод использовался как доказательство связей между режимом Саддама и заговорщиками 11 сентября. Но оказалось, что никакой встречи не было. Дик Дурбин обратился по этому поводу с вопросом к Пэту Робертсу.
Дик Дурбин: В докладе Сенатского комитета по разведке, опубликованном на прошлой неделе, в его публичном, несекретном варианте, содержится вывод относительно встречи одного из террористов 11 сентября, Мохаммеда Атты, с сотрудником иракской разведки, которая якобы имела место в Праге, столице Чехии. Комитет по разведке установил, что такой встречи не было. Однако не далее как на этой неделе пресс-секретарь Белого Дома Тони Сноу сказал, что между Саддамом и террористами были отношения. Вот что я хотел бы спросить у сенатора из Канзаса... Когда в воскресенье в ток-шоу «Встреча с прессой» ведущий Тим Рассерт спросил вице-президента: «Так не было встречи с Аттой?», а вице-президент ответил: «Нам это не известно» - соответствует ли это заявление вице-президента содержанию доклада, который он подписал и выпустил в свет в прошлую пятницу?
Пэт Робертс: Отвечу сенатору из Иллинойса: я не смотрел «Встречу с прессой», я не изучал комментарии вице-президента кроме как в том виде, в каком изложил их здесь сенатор, и меня зовут не Тони Сноу.
Владимир Абаринов: В конце концов, Робертс был вынужден сообщить, что гриф секретности на материалы доклада наложил директор ЦРУ Майкл Хейден, но сделал это в письме, которое, в свою очередь, является секретным.
Пэт Робертс: Собственно говоря, решение принял генерал Хейден в письме, которое я был бы счастлив огласить на пленарном заседании, не будь оно секретным. Он объясняет в деталях именно то, что я говорил здесь в общей форме. Так что я не понимаю возражение. Кстати, генерал сообщил, что пришлет несекретное письмо, объясняющее, почему директор ЦРУ твердо убежден в том, что эта информация не должна быть рассекречена.
Владимир Абаринов: По мнению сенатора Робертса, вопрос о рассекречивании должны решать не законодатели, а представители компетентных органов.
Пэт Робертс: Сенатор знает, как усердно мы оба работали над тем, чтобы рассекретить доклад в такой мере, чтобы американцы поняли, что происходит, а там хоть трава не расти. Однако сюда не входят случаи, когда директор национальной разведки или директор ЦРУ настаивают на том, чтобы информация оставалась секретной. Я предполагаю, что в ходе будущих дебатов все равно, по какому законопроекту, будь то безопасность морских портов, или о сельском хозяйстве, или любой другой, не имеющий отношения к разведке – кто-то может сказать: а знаете, тут есть доклад разведки, а в нем места, которые надо бы опубликовать, хоть они и секретные. Если мы начнем делать это, если пойдем по этой скользкой дорожке и вынесем на усмотрение пленарного заседания вопрос о рассекречивании информации, ну тогда нам надо заменить девиз «В разнообразии едины» словами «Нью-Йорк таймс». Это опасный прецедент.
Владимир Абаринов: «В разнообразии едины» - девиз герба Соединенных Штатов. Девиз газеты Нью-Йорк Таймс: «Все новости, достойные публикации».
Перспектива рассекречивания ужасает Пэта Робертса.
Пэт Робертс: Если мы, друзья мои, однажды пойдем по этому пути, ему конца не будет. Мы рассекретим абсолютно все.
Владимир Абаринов: В дискуссию включается республиканец Кристофер Бонд.
Кристофер Бонд: Мы не можем сказать на пленарном заседании, почему эта информация должна оставаться секретной. На то есть убедительные причины. Мы наблюдаем тут нечто весьма тревожное. Лидер фракции меньшинства обвинил нас в политиканстве за то, что мы возражаем против ни на чем не основанной попытки использовать не по назначению и злоупотребить разведданными, дабы набрать политические очки. Этот подход, к прискорбию, был применен в 2003 году, когда члены комитета по разведке от Демократической пар т ии затеяли политические игры вокруг разведданных, пытаясь добиться поражения президента Буша и вице-президента Чейни в 2004 году. Они продолжают те же игры и теперь.
Владимир Абаринов: Сенатор Бонд призвал палату положить конец дебатам и отклонить поправку демократов.
Кристофер Бонд: Президент Буш больше не избирается. Не знаю, чего они хотят достигнуть – то ли импичмента, то ли просто набрать очки в кампании 2006 года. Но что бы они ни делали, эта пошлая политиканская попытка использовать проблему, решать которую следует на межпартийной и даже на непартийной основе, и втравить комитет по разведке в политическую свару с переходом на личности и побиванием камнями. Я считаю, нам пора прекратить трескотню и сказать: мы в комитете по разведке потеряли больше двух лет, пытаясь свалить президента Буша на выборах или устроить ему импичмент, и нам это не удалось.
Владимир Абаринов: Бурная дискуссия в Сенате завершилась именно тем, чего так боялся Пэт Робертс: секретные фрагменты доклада в один и тот же день были опубликована в газетах «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост». Американская пресса подтвердила свой статус четвертой власти. Помимо прочего в обеих публикациях говорится о том, что американская разведка предупреждала правительство: война в Ираке не ликвидирует, а усугубит террористическую угрозу.
Так что даст амнистия на Северном Кавказе? Кого ждут из леса?
Ирина Лагунина: Вступивший в минувшие выходные в силу Закон об объявлении амнистии в отношении лиц, совершивших преступления, в период проведения контртеррористической операции на территории субъектов, находящихся на территории Южного федерального округа российские власти объявили судьбоносным. Амнистия, по утверждениям высокопоставленных российских чиновников, откроет путь для сотен и сотен боевиков к мирной жизни. Гарантии прощения совершенных преступлений выведут из леса тех, кто еще продолжает воевать. Изучающие ситуацию в Чечне неправительственные организации придерживаются другого мнения. Я передаю микрофон Андрею Бабицкому.
Андрей Бабицкий: Говорит сотрудник правозащитного центра «Мемориал» Андрей Черкасов.
Андрей Черкасов: Главное здесь – это две статьи, которые не амнистируются: 317, то есть покушение на жизнь военнослужащего или сотрудника правоохранительного органа, и 279 - организация или активное участие в вооруженном мятеже. То есть понятно, что все участники сопротивления стреляли или взрывали не кого бы то ни было, а именно солдат и милиционеров и что все они участвовали в том, что квалифицируется российской властью как вооруженный мятеж. Раз они не амнистируются по этому закону, то ясно, что законного выхода из войны для этих людей нет.
Андрей Бабицкий: Даже если формально человек будет амнистирован в соответствии с законом, в его статусе едва ли что изменится в сравнении с нынешним положением тех людей, которые сложили оружие под личные гарантии Ахмада или Рамзана Кадыровых, угроза возбуждения уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам будет продолжать висеть над их головами.
Андрей Черкасов: Это возможность каждый раз, если человек вышел за рамки и неконтролируем, вспоминать о том, что он все-таки покушался на жизнь сотрудников правоохранительных органов, пусть не сам, но его отряд, делает любого прошедшего эту амнистию подконтрольным каким-то структурам, если не кадыровским, то федеральным.
Андрей Бабицкий: Амнистия ничего ровным счетом не меняет в уже сложившемся в Чечне раскладе, считает руководитель правозащитного центра «Демос» Татьяна Локшина.
Татьяна Локшина: Что без амнистии, что с такой амнистией - все более-менее одно. На самом деле, что мы сейчас видим? Это приблизительно калька амнистии июня 2003 года. Реальные боевики, они фактически под эту амнистию не подпадают. Что, с другой стороны, возможно этим новым постановлением Государственной думы? Наверное, возможна окончательная легализация кадвроцев, которые пошли не под амнистию, а исключительно под личные гарантии и остаются под личными гарантиями, сейчас они могут получить официальную справку. Дальше все зависит от их уровня, все зависит от их ранга. Соответственно, большим людям большие гарантии, маленьким людям маленькие гарантии.
Кто еще может подтолкнуть - это может подтолкнуть установившееся в Чечне социалистическое соревнование среди глав администраций сел и среди сотрудников правоохранительных органов по принципу, кто больше приведет амнистированных. Такое соревнование открылось где-то в июле этого года после смерти Басаева, оно набирало обороты и сейчас с официальной амнистией, видимо, уже дойдет до определенного пика. Когда я последний раз была в республике, то еще в этом месяце я общалась с родственниками такого человека Ибрагима Газиева, это поселок на окраине Грозного. Парень ни к чему не причастен, но его глава администрации поселка и начальник РОВД, местный участковый пытаются в течение нескольких месяцев склонить амнистироваться. Причем уговаривали купить автомат, автомата там никакого нет. Парень попался принципиальный, ему боевики не нравятся, видимо. Он говорит, что если я подпишу бумажку, я значит буду вместе с Хаттабом, вместе с Басаевым, я не хочу с ними быть. И таким образом несколько месяцев это все продолжается. Наверное, сейчас, когда вышла официальная амнистия, правоохранители, заодно и местная администрация свои усилия удвоят и утроят и принципиального парнишку сломают. Такие сюжеты я вижу.
Андрей Бабицкий: Александр Черкасов не видит, каким образом закон мог бы быть применен к российским военным, чьи дела приобрели широкую огласку. По большому счету, считает он, военнослужащим амнистия в принципе не нужна, у них есть иные механизмы защиты.
Андрей Черкасов: Пока есть ощущение удивления. Например, бывший руководитель структур Министерства внутренних дел, а ныне депутат Васильев говорил о том, что амнистия может каким-то образом коснуться полковника Буданова и капитана Ульмана. Это странно, потому что ни статья «изнасилование», ни статья «похищение человека», пусть «изнасилования» в приговоре у Буданова нет, но статья «похищение человека» есть, они не амнистируются. Не амнистируется убийство. Очень трудно на самом деле применить амнистию к Буданову или Ульману. Другое дело, что российские силовики достаточно хорошо защищены царящей в Чечне безнаказанностью. Один пример: из тысяч уголовных дел о похищении человека только в одном случае мы имеем обвиняемого, суд и приговор. Это дело Сергея Лапина, кадета, дело о похищении Зелимхана Мурдалова. На тысячи случаев похищений только один приговор. По-моему, это лучше всяких амнистий защищает виновных в таких преступлениях.
Андрей Бабицкий: Для чего вообще понадобился такой закон, есть ли хоть какой-то смысл в его появлении? Татьяна Локшина, правозащитный центр «Демос».
Татьяна Локшина: Понятно, что закон не работающий, но он нужен для порядка, он нужен для проформы. Ведь что у нас происходило? Сначала Патрушев, потом Кадыров выступили и не раз, и не два и говорили, что мы призываем боевиков сдаваться до конца августа, потом до конца сентября и так далее. И это все называли амнистией. При этом разные люди начинали говорить – да какая это амнистия? Для того, чтобы была амнистия, необходимо соответствующее постановление Государственной думы - это все профанация, это внеправовая процедура. И чем дальше, тем больше жителей Чечни выталкивают из правового пространства. Для того, чтобы отчасти ответить на эту критику, да, конечно, нужен правовой акт. И ведь что забавно, если вы обратили внимание, Государственная дума эту самую амнистию 22 числа этого месяца в пятницу приняла в один день в трех чтениях, они ее даже не читали. Предложил президент, значит надо, значит примем. Они бы ее и летом тут же приняли бы, просто были на каникулах, никак не могли.
Андрей Бабицкий: Александр Черкасов полагает, что не стоит вообще искать никакого смысла в такой законотворческой деятельности.
Андрей Черкасов: Я, честно говоря, очень осторожно относился бы к вопросу для чего и зачем. Потому что здесь нет единой воли, единого сознания. Вообще вся чеченская война, все правовые документы, касающиеся чеченской воны – это продукт какой-то шизофрении. Война, которую не называют войной, вооруженным конфликтом. Ее называют то разоружением бандформирований, то контртеррористической операцией. Боевики, которых каждый раз амнистируют, но так, что боевики под амнистию не попадают. Я вовсе не уверен, что эта амнистия специально писалась так, что все ее авторы прочитывали текст и что она писалась так, чтобы быть исключительно ширмой, но не применяемой. Возможно, какие-то исходные замыслы были, но потом разработчики проекта списали с предыдущего. И ведь настроение: как так, мы будем прощать тех, кто стрелял в наших солдат? Хотя никого более, кроме как виновных, прощать не стоит, остальные ни в чем не виноваты. Это настроение царит в умах силовиков и нынешних, и у тех силовиков, которые заседают в Государственной думе. Вот и получился такой шизофренический документ, который на первый взгляд хорош, на первый взгляд содержит признаки разумной деятельности, например, статья 208 «участие в бандформировании», она амнистируется, статья 222 «незаконное ношение оружия» амнистируется. Вот эти признаки боевика амнистируются, а еще два первичных признака боевика не амнистируются. Получился такой никакой в правовом отношении текст.
Андрей Бабицкий: И тем не менее, потребность в истинной амнистии остается крайне высокой.
Татьяна Локшина: Если не будет нормальной значимой амнистии, то ни на какое политическое урегулирование в Чечне нет надежды. И эта амнистия необходима. И осуществление такой амнистии должно происходить под наблюдением специального представителя парламента или специального представителя президента, кого-то, кто мог бы наблюдать за тем, что именно происходит с амнистировавшимися. Но сегодня, к сожалению, на такую амнистию нет политической воли.
Андрей Бабицкий: Без амнистии чеченская война не закончена, говорит Александр Черкасов.
Андрей Черкасов: На сегодняшний день на самом деле очень нужен механизм, который бы делал тысячи участников чеченских войн людьми, что называется, уверенными в завтрашнем дне. То есть чтобы они могли вернуться к мирному труду, чтобы они не были привязаны к своему автомату и к какой-то вооруженной структуре, в которой они сейчас находятся, они должны ощущать, что они ни в чем не виноваты, а если виноваты, то их вина прощена, и они дальше могут быть никому не обязаны. Иначе их будут вовлекать в иные вооруженные структуры, а это означает, что война с той или с другой стороны будет присутствовать на Кавказе. Это означает, что эти самые вооруженные структуры так или иначе будут действовать в России, например, как ямадаевский отряд на позапрошлой неделе в Санкт-Петербурге. Без амнистии нет выхода из войны. Амнистия для внутреннего конфликта – это все равно как заключение мира для конфликта между державами. И безусловно, такое заключение гражданского мира необходимо.
Турция и ЕС – почему новый антитеррористический закон может замедлить вступление в союз.
Ирина Лагунина: Европейские законодатели в среду одобрили доклад, содержащий резкую критику Турции за отсутствие в стране свободы слова и нарушение прав религиозных меньшинств. Составитель доклада и специальный представитель Европейского парламента по Турции Камьель Ёрлингс заявил, например, по поводу статьи 301 уголовного кодекса Турции
Камьель Ёрлингс: Статья 301 не соответствует Европейской конвенции по правам человека. Она сформулирована слишком туманно и дает возможностям судьям и прокурорам, которые не хотят, чтобы Турция была современным государством, не хотят свободы в стране, - она дает им возможность осуждать людей просто за спокойное выражение их мнений.
Ирина Лагунина: А в мае этого года большинством голосом турецкий парламент одобрил закон о терроризме. Для вступления в действие он должен быть лишь подписан президентом страны, что обычно является простой формальностью. Но в данном случае документ вызывает не меньше недоумения, чем статьи уголовного кодекса Турции. Рассказывает наш корреспондент в Стамбуле Елена Солнцева.
Елена Солнцева: Двухметровый плакат в стамбульском аэропорту призывает пассажиров к бдительности. Он появился после недавнего пожара, который полностью уничтожил два грузовых терминала. Сильный огонь заставил сотни пассажиров покинуть залы ожидания. Оценив ущерб в миллиард долларов, власти, однако, отвергли все предположения о том, что терминал стал объектом нападения террористов. Начальник стамбульской полиции сказал, что возгорание могло произойти из-за проблем с электропроводкой. Н есогласные с официальной версией властей турецкие средства информации утверждали, что пожару предшествовал сильный взрыв, организованный «Соколами освобождения Курдистана» - террористической организацией, которая борется за право создания самостоятельного от Турции государства курдов. После этого инцидента во всех аэропортах страны приняли повышенные меры безопасности. К охране привлекли специалистов, прошедших антитеррористическую подготовку. Длинная очередь, плачущие дети, сидящие на сумках челночники из России. Такова реальность сегодняшнего дня. Пассажиров призывают приезжать на регистрацию за три-четыре часа до начала рейса. Тройной кордон полицейских, которые вскрывают все подозрительные пакеты. Под контроль попадают все жидкости, включая лекарства. По словам служащего охраны Мухаммеда, помимо просвечивания багажа и дополнительного досмотра – пассажир должен по первому требованию снять ботинки, ремень и даже носки.
Мухаммед: Не так давно полицейские в аэропорту предотвратили взрыв, который попытались организовать курдские сепаратисты на борту самолета Turkish Airlines. Бомба взорвалась, когда все пассажиры покинули салон. Самолет, прибывший в Стамбул из Малатьи, находился в мойке. В результате инцидента пострадал рабочий, который повредил руку при попытке вскрыть пакет, оставленный в салоне. Задержали служащего аэропорта – курда по национальности, который принес пакет на борт самолета. Его засекли камеры наружного наблюдения.
Елена Солнцева: Борьба с Курдской рабочей партией объединяет турецкую нацию. Анкара, как Евросоюз и США, считает ПКК террористической организацией, ответственной за гибель более 30 тысяч человек. “Террористом № 1 во всем мире” называют здесь руководителя Курдской рабочей партии Абдуллу Оджалана, который отбывает пожизненное заключение в одной из турецких тюрем. На автобусных остановках, в маленьких магазинчиках «баккалах» и даже на стенах государственных школ плакаты с изображением Оджалана в виде дьявола с рогами и звериной пастью, который склоняется над колыбелью, чтобы съесть живьем турецкого младенца. На границе с Северным Ираком, где сосредоточены основные базы сепаратистов, сосредоточены около 300 тысяч военнослужащих, почти треть турецкой армии, второй по численности в НАТО. Не так давно боевики Курдской рабочей партии объявили о начале активных действий на территории турецких курортов. На одном из Интернет-сайтов они грозили устроить в Анталии настоящий ад и советовали не приезжать в Турцию. По словам сепаратистов, турецкие власти зарабатывают в туристическом секторе миллиарды долларов и тратят их на борьбу с курдским народом. После этого на подъезде к каждому крупному городу появились полицейские шлагбаумы, подозрительные автомобили подвергаютсяпроверке. Водители терпеливо ожидают очереди. Жители Стамбула уверены, что жертвой взрыва может оказаться каждый. На въезде в город:
Мужчина: Борьба с курдской рабочей партией объединяет турецкую нацию. Курды хотят отобрать часть турецкой территории для создания собственного государства. Длительная кровопролитная война делает общество более радикальным. Никто не любит курдов, все считают их преступниками.
Женщина: Правительство Эрдогана в одиночку не сможет бороться с террористами. Военные должны играть более активную роль в обществе.
Мужчина: Нападения курдских террористов будут только продолжаться, а их география - расширяться, пока не будет окончательно покончено с террором, который угрожает национальной безопасности страны.
Елена Солнцева: Так называемый «Курдский вопрос» существует со времен создателя турецкой республики Ататюрка, который заявил, что в ближайшие сто лет курды станут главными врагами турок. Власти не раз обещали, что покончат с курдскими сепаратистами и положат конец длительному вооруженному противостоянию. В конце девяностых годов после поимки турецкими спецслужбами лидера партии, Абдуллы Оджаллана установилось вынужденное перемирие. Анкара призвала курдских лидеров перейти к политическим методам борьбы, задобрив перспективами создания демократического государства, где курды и турки будут жить в мире. Президент Турции Ахмет Нечдет Сезер одобрил закон о частичной амнистии для курдскихсепаратистов, которые добровольно сдадутся властям. Однако через пять лет, обвинив турецкие власти в невыполнении своих обещаний, около ста человек – последователи Оджаллана, в том числе его родной брат Осман, которого так и не смогли захватить турецкие спецслужбы, создали костяк новой партии на территории Северного Ирака. На одном из Интернет-сайтов они предупредили о начале новой войны и переходе от вооруженного сопротивления к точечным действиям – терактам. В ответ турецкие власти заявили об ужесточении позиции правительства в отношении курдского вопроса, указав, что все попытки создания на части турецкой территории Великого Курдистана будут пресекаться самым жестким образом . Новый закон о терроризме уже называют «ен гючлю», что означает самый сильный. Эксперты считают, что с ним противостоять террору можно будет более эффективно, некоторые называют его «последней надеждой» нации. Выступая в турецком парламенте, министр иностранных дел Абдулла Гюль заявил, что закон навсегда покончит с курдским вопросом:
Абдулла Гюль: Для Турции проблема терроризма стоит весьма остро. Террористические методы широко использует группировка "Соколы освобождения Курдистана" — боевая организация сепаратисткой Рабочей партии Курдистана. Новый антитеррористический закон направлен, прежде всего, против курдской рабочей партии. Перед нами враг, который всячески пытается саботировать процесс нашего развития. Ни у кого не должно быть сомнений в том, что правительство не пойдет ни на какие – даже самые малейшие - послабления в борьбе с терроризмом. Никаких переговоров с курдами никто не собирается вести. Цель выработки нового закона о противодействии террору — отделить мирных граждан от курдских террористов.
Елена Солнцева: Террористический закон может негативно сказаться на жизни мирных курдов и нарушит те положительные сдвиги в отношении турецких курдов, которые произошли в Турции в последние годы. В документальном фильме «Мост через Босфор», показанном по одному их частных телеканалов, - история сложных отношений двух народов. Документальные кадры пустых деревень, которые война с курдами смела с лица земли. Чем ближе к границе с Ираком, тем больше пустынных брошенных полей. На юго-востоке страны в городе Диярбакыр, столице Турецкого Курдистана нет действующих фабрик. Турки выселили местных крестьян, а деревни сожгли, чтобы лишить боевиков из партии Оджалана надежных баз. Местные жители сходят с ума от постоянной опасности, бегут в города подальше от потрясений, которые им вряд ли нужны. Автор фильма, курдский режиссер-документалист Сами Солмаз уверяет, что новый закон неизбежно вызовет новую волну сопротивления.
Сами Солмаз: Крупнейший в мире народ, около 17 миллионов человек, живущих преимущественно в районе, где сходятся границы Ирака, Ирана и Турции, не имеет своего государства. Курдский вопрос - запутанный, непростой, для многих по-настоящему болезненный. У каждой из этих стран были проблемы, связанные с борьбой курдов за независимость. Нас убеждали в желании решить курдский вопрос. Однако курды давно осознали простую истину. Всему миру чихать на их проблемы. Турки уверяют в своей лояльности, но смотрят на каждого курда как на мошенника, который если пока ничего и не сделал плохого, то наверняка что-то замышляет. Думаю, дальше будет хуже. Прокуратура будет годами разбираться, кого можно назвать террористом, а кого нет.
Елена Солнцева: Но курдский вопрос – это только одна проблема. В более широком смысле этот документ может затронуть все общество. Новый закон о терроризме разрешает задержание подозреваемых без решения суда. После того, как он будет подписан, правоохранительные органы получат неограниченные полномочия для ведения слежки. Полицейские смогут беспрепятственно применять огнестрельное оружие против лиц, которые не выполняют приказ прекратить сопротивление и сдаться. Турецкие средства информации уже рисуют плачевные картины будущего, напоминающие эпоху военных переворотов. Арестованных в ходе специальных рейдов по выявлению неблагонадежных элементов под конвоем отправляют в следственные изоляторы и тюрьмы, которые хорошо известны в Европе. Прогнозируют рост «фильтрационных лагерей», которые широко использовались в Турции во время военных переворотов в шестидесятых годах.
Новый закон наделяет турецких полицейских фактически неограниченными правами. Но к чему это может привести? Случаи нападения турецкой полиции на мирных демонстрантов получили широкую известность в Европе. Около девяноста женщин были избиты полицейскими и получили тяжелые травмы в прошлом году во время манифестации, посвященной восьмому марта. Против произвола полиции неоднократно выступали заключенные в турецких тюрьмах. Во время принятия новой тюремной реформы, предусматривающей перевод заключенных в отдельные камеры в конце девяностых годов, более тысячи человек по всей стране объявили голодовку в знак протеста против полицейских, которые в одиночных камерах применяли пытки. В тюрьмах Бергама и Бурдура были ранены ста человек.
Так как же отделить потенциальных террористов от мирных граждан? Говорит журналист, автор серии публикаций о новом законе Уур Дюндар.
Уур Дюндар: В Турции есть хорошая поговорка «голодный медведь не танцует». Складывается впечатление, что полицейским и военным готовят преподнести новые жертвы, которые они будут складывать на алтарь демократии. Думаю, что в будущем возможен настоящий разгул полицейского произвола. В стране нет объективного критерия, позволяющего отделить вооружённого борца за социальную свободу от террориста. При желании можно объявить террористом любого, недовольного властью. В Турции, где недостаточно развиты демократические институты, произвол полиции может иметь серьезные последствия. Полиция получит доступ к прослушиванию телефонных переговоров подозреваемых в терроризме лиц без разрешения суда, а также сможет проводить мониторинг их электронной почты.
Елена Солнцева: Закон о контроле над турецким Интернетом был принят турецким парламентом год назад. Тогда запретили распространение электронных сообщений, содержащих ложную информацию, исключив из окончательной версии закона статью, согласно которой все турецкие Web-сайты должны перед публикацией новых страниц представлять их в контролирующие органы. Новый закон позволит ввести цензуру на все онлайновые ресурсы и предусматривает наказание вплоть до тюремного заключения за "распространение терроризма в сети". Тюремное заключение угрожает журналистам, которые станут «распространять пропаганду террористических группировок». Это означает, что сам факт репортажа о подобных взрывах будет может быть расценен в качестве такой «пропаганды». По мнению Арзу Гюнеш, автора Интернет сайта о «Тюрк сиясет» - о политике и терроризме, политическим заключённым может оказаться всякий, у кого при полицейском досмотре будет обнаружена газета оппозиционного политического характера.
Арзу Гюнеш: Тюремное заключение будет угрожать журналистам за «распространение пропаганды террористических группировок». Предусмотрено уголовное преследование лиц, публикующих в прессе воззвания и заявления террористических организаций, а также "пропагандирующих их идеи". Если я напишу «неправильную» с точки зрения властей статью, меня оштрафуют на пятьдесят тысяч долларов и приостановят выпуск газеты или Интернет сайта на 15 дней.
Елена Солнцева: Законопроект вызывает резкую критику в Евросоюзе. По мнению ЕС, реформирование турецкого законодательства в соответствии с международными критериями переживает явный регресс. Судебные процессы против армянского журналиста, редактора стамбульской газеты "Агос" Гранта Динка, турецкого писателя Орхана Памука, писательницы Элиф Шафак... Новый закон возвращает страну ко временам чрезвычайного положения, когда под предлогом пропаганды сепаратизма закрывали газеты. Окончательное принятие закона, по мнению правозащитной организации «Международная амнистия», станет « пропагандой попирания международного законодательства и права». Журналист Уур Дюндар, уверяет, что правительство приняло одно из самых проблемных решений в процессе евроинтеграции, расширив понятие преступлений, подпадающих под терроризм. Следующим этапом воплощения закона власти могут вернуть смертную казнь.
Уур Дюндар: Стремящаяся в Евросоюз Турция приложила много усилий по обновлению законодательства и приведению его в соответствие с европейскими нормами. Отменили смертную казнь, ужесточили наказание за кровную месть. Одной из важнейших перемен в процессе евроинтеграции Турции была отмена статьи закона о борьбе с терроризмом, каравшей за пропаганду сепаратизма. Ряд положений нового законопроекта ее напоминают. Терроризмом станут называть подделку кредитных карт, загрязнение окружающей среды, взлом компьютерных систем и даже препятствование получению образования.
Елена Солнцева: Согласно законопроекту, террористами назовут умышленных убийц, контрабандистов, торгующих людьми, наркотиками и оружием, а также проституток. Занятия проституцией также приравняли к терроризму. Последний пункт вызвал акции протесты у населения. В Турции проституция официально разрешена . Получившие от властей специальные удостоверения проститутки работают в публичных домах, охраняемых муниципальной полицией. По информации влиятельной газеты «Поста», в случае приравнивания турецких проституток к террористкам, власти будут вынуждены закрыть все публичные дома, а это – небывалый ущерб для экономики. В частности, только двенадцатимиллионный Стамбул получает около трети своих доходов от сети легализованных публичных домов «пезевенков». Однако большинство экспертов сходятся во мнении о том, что речь идет не о «пезевенках», а о нелегальной проституции. В последние годы Турция превратилась в международный центр работорговли, прежде всего женщин из стран бывшего Советского Союза. По некоторым данным, доходы от продажи живого товара в 2005 году составили около 3,6 миллиарда долларов. Очевидно, власти думают искоренить нелегальную проституцию, приравняв статус попавших в беду женщин и девушек к террористкам, или, во всяком случае, сделать это не таким массовым явлением.
Молодежные движения против экстремизма.
Ирина Лагунина: Экстремизм – одно из тех слов, которые часто употребляются в газетах, журналах, на телевидении, когда речь идет о проявлениях крайних форм протеста или нетерпимости. Об экстремизме, особенно, религиозном, национальном, а также политическом – хорошо известно как в государствах с демократическими, так и авторитарными режимами. При этом, более всего к экстремистским действиям склонны люди молодые. Естественно, что и протесты против экстремизма зачастую проявляются тоже в молодежной среде. Над темой работал Владимир Ведрашко.
Владимир Ведрашко: Лидер псковской региональной организации «Молодая гвардия Единой России» Наталья Соколова считает, что в последнее время участились проявления экстремизма и радикализма. Более того, молодых единороссов возмутило то, что псковская мэрия санкционировала демонстрацию группы членов Национал-большевистской партии (НБП), разрешив ее проведение на центральной площади города. «Молодогвардейцы» написали мэру письмо, в котором, в частности, говорится: «Убедительно просим Вас принять меры по ликвидации проявления радикализма и банального бескультурья группы граждан. Мы готовы оказать содействия по приведению нашего города в надлежащий вид при условии предоставления нам необходимых материалов для работы».
Корреспондент Радио Свобода Анна Липина.
Анна Липина: Многочисленные надписи экстремистского толка, которые регулярно появляются на городских зданиях, побудили псковских молодогвардейцев взяться за кисти и краску. Говорит лидер псковского отделения Всероссийской общественной организации "Молодая гвардия Единой России" Наталья Соколова.
Наталья Соколова: У здравомыслящего человека напрашивается вопрос: почему НБП выходит на улицу, почему на стенах города написано "голосуй за НБП", нарисована свастика, "Россия без Путина", "путинизм не пройдет". На наш взгляд -- это яркий пример экстремизма. "Оранжевая революция", написано на наших стенах -- мы не знаем, кто это пишет, мы согласны зарисовать эти надписи. Мы в течение месяца фотографировали стены города, на которых написаны надписи, призывающие к смене власти.
Анна Липина: Папку с фотографиями активисты инициативы приложили к обращению к мэру Пскова.
Наталья Соколова: «Мы направляем вам, уважаемый Михаил Яковлевич, фотографии стен домов нашего города, сделанные нами за последний месяц. Нас удручает тот факт, что наши дома изуродованы надписями, шовинистическими высказываниями и фашистской свастикой. Такая реклама не украшает наш город. Псков с более чем тысячелетней историей достоин того, чтобы его дома, улицы и районы были чистыми, без примесей политической грязи».
Анна Липина: Для убедительности своей просьбы молодогвардейцы решили подарить мэру еще и книгу.
Наталья Соколова: Сборник под названием "Гламурный фашизм", изданный в издательстве «Европа», серия "Политучеба". В нем очень подробно рассказывается о том, что такое фашизм в России, что такое НБП и кто такой господин Лимонов, который пытается завуалировать своей деятельностью, своим литературным творчеством -- свою личность фашистского фюрера. И очень подробно приведены выдержки из различных статей господина Лимонова, в том числе из газеты «Лимонка» и его книг. Рассказано о том, до чего может довести неофашизм у нас в России, в стране, которая победила фашизм в 1945-м году.
Анна Липина: Между тем, в Пскове вообще националистов нет, утверждают в УВД области, хотя отделение по борьбе с национализмом и экстремизмом по Псковской области и существует уже 3 года. Однако, с 2003 года не возбуждено ни одного дела, только контроль и профилактика.
Анатолий Орлов: В общем, обстановку можно оценивать как стабильную. Среди молодежных групп, движений и организаций – не выявлено таких, о которых можно сказать, что они фашистского толка.
Анна Липина: Правозащитники считают, что проблема есть, только заниматься ею надо всерьез. Говорит Венедикт Достовалов.
Венедикт Достовалов: В смысле терпимости ко всему чужому у нас в Пскове может быть картина чуть помягче, чем в Санкт-Петербурге или Москве, где всплески, вплоть до физического насилия, ярко выражены. У нас неуважение или даже неприязнь к чужим сохраняется со стороны русских националистов. Совсем свежий пример: сейчас на стенах нашего района расклеены такие листовки: «Будущее России -- русским».
Анна Липина: В мэрии Пскова не считают, что в городе серьезно обострены межнациональные отношения и наблюдаются столь явные проявления экстремизма. Но, тем не менее, после акции молодежи администрация города инициировала проведение круглого стола с участием руководителей национальных диаспор. Участники встречи обсудили совместные мероприятия по сохранению и поддержанию в Пскове стабильной общественно-политической обстановки и решили провести первый городской фестиваль национальных культур.
Владимир Ведрашко: В современном европейском обществе проявления национализма, шовинизма, других форм ненависти человека к человеку – повседневная реальность. Однако всякая, даже не слишком заметная экстремистская акция, моментально вызывает общественную реакцию: тысячи людей выходят на улицы, пресса наполняется иллюстрациями, репортажами, дискуссиями на тему экстремизма, а политики и чиновники, будь то городского или национального уровня, немедленно вынуждены отвечать перед гражданами за те меры, которые они принимают в противодействии экстремизму. Но первичной -- все же является реакция общества. Вот об этом мой разговор с журналистом Алексеем Дзиковицким, корреспондентом Радио Свобода в Польше.
-- Алексей, заметны ли в польском обществе проявления экстремизма?
Алексей Дзикавицкий: Можно сказать, что да. Я не знаю, насколько это масштабное, массовое проявление, но благодаря средствам массовой информации даже какое-то мелкое событие получает статус общенационального. В Польше достаточно заметно движение неонацистов, которые устраивают съезды, собрания… Убеждения у этих людей подобны тем, что имеются в неонацистов в других странах: Польша для поляков, для белых и так далее.
Владимир Ведрашко: Недавно я прочитал статью, в которой говорится, что развитое в либеральном смысле общество неизбежно имеет в своем политическом и общественном спектре экстремистские движения, как и любые иные – именно это-то и свидетельствует о том, что данное общество свободно.
Алексей Дзикавицкий: Да, вероятно, в таком утверждении есть смысл. Важно, однако, как общество справляется с проявлениями экстремизма. В Польше – есть неонацисты, о них говорится время от времени, когда что-то случается. Например, недавно неонацисты сняли корабль и плавали по Балтийскому морю. Они выкрикивали свои лозунги, слушали свою музыку… И тогда об этом стали говорить во всей Польше: смотрите, что происходит в нашей стране. Когда проводятся так называемые «марши равенства» в Польше – в них принимают участие, например, анархисты, представители сексуальных меньшинств, -- их, конечно, отделяет друг от друга полиция, но бывает, что участники этих акций закидывают друг друга яйцами. То есть, видно, что в обществе существуют разные группы, и они весьма «неравнодушно» относятся друг к другу.
Владимир Ведрашко: А проводятся ли среди демократически настроенной молодежи, среди неправительственных молодежных организаций какие-то акции против экстремизма?
Алексей Дзикавицкий: В Польше весной этого года страну потрясло то, что неонацистская организация «Кровь и честь» ( Blood and Honor ) на своей интернет-странице разместила список всех анархистов, активистов организации сексуальных меньшинств и постсоциалистических организаций с надписью, что это враги нации. То есть на этой странице были размещены имена, адреса и телефоны, если их удалось найти неонацистам. Этому поначалу никто не придал значения. Но потом один из активистов анархистской организации, студент, шел по варшавской улице, и к нему подбежал какой-то человек и пырнул его ножом. Пострадавший выжил, но это происшествие тогда вдруг открыло глаза полякам на то, что на самом деле происходит в их стране..
В Польше есть такая форма протеста, которая называется «марш молчания», когда собираются большое количество людей и идут, ничего не говорят, никаких нет сигналов, никаких лозунгов. Просто идут с чьим-то портретом или со свечами. В Варшаве прошел «марш молчания», после этого прошли марши по всей стране. Такие акции организуют молодежные правозащитные организации. Когда случилось это нападение, была реакция в самом деле очень острая в обществе. Начали выходить люди, собирать подписи, организовали несколько концертов больших против нацизма. По-моему, это подтолкнуло власти (кстати, и спецслужбы принимали в этом участие), провести очень глубокую операцию, чтобы расследовать, кто этим занимается, кто размещает материалы в Интернете, кто к этому причастен, и арестовали несколько десятков человек.
Владимир Ведрашко: То есть, общественная среда в Польше реагирует и сопротивляется проявлениям экстремизма?
Алексей Дзикавицкий: Да. И причем, конечно, в Польше было бы естественным какое-то обращение к истории, Второй мировой войне и так далее. Но, по-моему, такого контекста нет. Просто это делают молодые люди, которые, может быть, значительно меньше знают о войне и преступлениях нацизма, чем люди среднего возраста и, тем более, старшие люди. Но именно в молодежной среде и происходит реакция отторжения экстремизма, сопротивления ему. Это часто студенты первого, второго курсов… Конечно, их поддерживают старшие правозащитники из Хельсинкской группы. Но, все-таки, основа этих протестов – молодые люди, которые, в самом деле, организуют какие-то совершенно фантастические акции, концерты, сборы средств для жертв нападений и тому подобное. Организуются разнообразные концерты или какие-то «хэппенинги», то, что на самом деле привлекает людей. И это, конечно, широко рекламируется. Я помню, что когда напали на молодого человека из анархистской организации, Варшава практически вся была заклеена плакатами с призывом придти на этот концерт, организованный в поддержку пострадавшего. Причем, было написано: может быть, вам эта музыка не нравится, но вы придите, чтобы высказать свою гражданскую позицию. И это была, в самом деле, очень заметная акция -- живя в Варшаве, нельзя было пройти мимо, не заметить ее, а многие – приняли в ней участие.
Владимир Ведрашко: Я беседовал с журналистом Алексеем Дзикавицким, много лет работающим в Польше. Мы сравнили практику молодежного сопротивления экстремизму в России и Польше.
