Юрий Любимов родился накануне Октябрьской революции. Живьем "вождя мирового пролетариата" Владимира Ульянова-Ленина Любимов не видел. Когда в 1917 году большевики захватили власть в России, будущему основателю Театра на Таганке не было и года. Но судьба все-таки свела его с Лениным чуть позже, правда, в тот момент Ильич уже лежал в гробу:
– Я Ленина хоронил. Я маленький совсем – 7 лет. В 1917-м родился, он помер в 1924 году. Тут все кругом ждали утра, чтобы пойти проститься – рабочий класс и все прочие, которые хотели увидеть Владимира Ильича. Мой старший брат Давид, убежденный комсомолец, был полон энергии, папе говорил: "Папа, вы отсталый тип", за что получил хорошую оплеуху и ушел. Я за ним, к Кремлю. Давид, он уже на том свете, был настоящий работяга. Он заведовал полиграфической промышленностью, ездил, внедрял, тут и там… Конечно, ему попало за меня, – я приморозил себе нос и щеки. Мороз был дикий. А там люди жгли костры. Я даже не знаю, откуда дрова были большие и поленницы. Вокруг костров стояли люди, просто прыгали – 35 градусов мороза, как в Финскую войну. Вот я в ней был. И плясали всю ночь, желая попасть к Ленину, к гробу, как недавно к поясу Борогодицы-матушки, в храм Христа Спасителя. Я сказал брату: давай домой пойдем, потому что я прыгал, прыгал, замерз, просто замерз физически. Отец наш – буржуй, он очень ругал брата за то, что пошел хоронить этого скверного человека, за то, что и меня с собой потащил.
– Это было на Красной площади?
– Прямо напротив Дома Союзов. Сейчас то же самое, только там было свободно – не было же гостиницы "Москва".
– И вернулись домой?
– Конечно. Я сказал: пойдем домой. Он же видит, брат мой, что я замерз.
С Иосифом Сталиным жизнь Любимова сводила дважды. Первый раз на знаменитом заседании 6 ноября 1941-го, когда на станции метро "Маяковская" отмечали годовщину Октябрьской революции, Сталин там выступал перед партактивом. Во второй раз дело было уже в Кремле. Юрий Любимов тогда тоже выступал – танцевал в ансамбле песни и пляски войск НКВД, созданном в 1939 году Лаврентием Берия для поддержания духа войск:
– Там работал не только я. Я-то был просто солдат. Привезли туда и оставили. Собирали всех. Берия решил, видимо, покорить Краснознаменный ансамбль. Там музыку и песни писал Шостакович, тексты Николай Эрдман, программы ставил Сергей Юткевич – состав был отборнейший. Это в Грановитых палатах, стол буквой П, как всегда. И вот когда что-то там он услышал, бил бокал ножом или вилкой, я затрудняюсь вам сказать, и должен был играть Святослав Рихтер. И, видно, Сталин почувствовал спиной, что… А Рихтер не играет – сел и не играет. Это знаменитый был случай. Все его обсуждали. И был голос какой-то, "играй, играй!" А он не играет. Тогда Сталин постучал и обрушились вилки, ножи – брошены были всеми. Вот это да! Вы поняли эффект?! Как все перепугались! И он сразу заиграл.
Спустя годы Любимов сыграл вождя в спектакле "Шарашка", поставленном к юбилею Александра Солженицына.
– В "Шарашке" я без грима, но играл и Сталина, и Солженицына одновременно, как бы от автора. Сыграл с удовольствием, да. "Другого народа у меня для вас нет, дорогой. Другого начальника я найду. Так что вы свободны", – говорил он какому-то посетителю. А потом там, у дверей, тому несчастному чиновнику добавлял его личный секретарь: "Иосиф Виссарионович уточняет, что вы тут вообще больше не нужны". И тот уже прямо на скорую и в больницу.
Юрия Любимова в 1947 году наградили Сталинской премией за роль Тятина в спектакле Театра имени Вахтангова "Егор Булычев и другие". Хотя сам будущий всемирно известный режиссер к этой награде тогда относился очень спокойно:
– Я был и заслуженным. Там было другое. Я афишу без этого хотел выпустить. Мне сказали: если вы не будете писать "заслуженный артист, лауреат Сталинской премии", никакого театра вы не получите. И тогда я вынужден был выпустить афишу с этими званиями. Я тогда говорил, что не надо никаких званий. Должно быть имя самого человека, который сделал себе это имя. Потом это был порыв сформировавшегося мужика. Я начал заниматься режиссурой.
– Получается, что ваша режиссерская деятельность отсчет берет с хрущевских времен?
– Да, конечно.
– И тогда уже начались проблемы… Когда вы были актером, конечно, у вас конфликтов не было?
– Наоборот! Я с гордостью говорил: я буду играть Олега Кошевого, тем более, Фадеев. А потом разругали эту "Молодую гвардию". А я посчитал, что я уже буду лауреат Сталинской премии за Олега Кошевого, потому что Фадеев сказал: "Вы лучший Олег Кошевой". Я его играл очень хитрым. И для этого я поехал туда – тогда тоже актеров отправляли напитаться.
– Вы имеете в виду этот шахтерский городок Краснодон, где происходили события?
– Ужас я там увидел. Поземка шла, немцы гнали в рабство с овчарками стариков каких-то, детей, плачущих баб. Просто их в товарные вагоны. Это первое мое сильное впечатление. Отсюда я понял, сколько этим ребятам приходилось бегать, чтобы встречаться друг с другом по поселку этому. Я это потом употребил в роль.
– Как долго потом жил этот спектакль?
– Пока не разгромил это произведение товарищ Сталин.
– Вы понимали, какие вкусовые пристрастия у Иосифа Виссарионовича?
– Во-первых, я об этом совсем не думал. Я же попал только в оттепель. Один из последних я проскользнул. Я искал новые формы. Потому что этот соцреализм из нас всех сделал какие-то… Я даже не знаю чего. Неизвестно что. Были хорошие актеры. Они пытались хорошо работать. Но драматургия была ничтожная. Поэтому я и вынужден был делать сам себе сценарий в дальнейшем.
23 апреля 1964 года в Москве Любимов открыл новый театр, Театр на Таганке, спектаклем "Добрый человек из Сезуана" по пьесе Бертольда Брехта.
– Мне понравилась пьеса "Добрый человек". Она была новой. Брехт был новым фактором. Это была "Опера нищего" у Таирова. Он не появлялся тогда, Брехт. И когда я это увидел, прочел, мне понравилась пьеса. А я преподавал в это время в Щукинском училище. Я занимался педагогикой больше чем десятилетие – лет пятнадцать. И мне захотелось это сделать. Я хотел научить их, как играть этого автора. А он действительно отец политического театра. Поэтому мне пришили такой ярлык, что я занимался политическим театром. Но это не так.
Театр на Таганке во времена Брежнева был главным возмутителем спокойствия, местом драматургических экспериментов и разрушения стереотипов, отсюда и пристальное внимание властей к фигуре основателя театра, режиссера Юрия Любимова. Леонид Брежнев вряд ли бы собрался "на Таганку", если бы в Москву не приехал президент США Ричард Никсон. Кремлю надо было показать, что в Советском Союзе власти относятся к свободомыслию вполне терпимо. Но все обернулось курьезом:
– Сделали сортир – покрасили, помыли, привели в порядок и сразу же опечатали его. А потом сами вожди не пришли на "Гамлета". В антракте я встретил в фойе очень недовольных людей – вожди не приехали, а им пришлось смотреть спектакль до конца. Я такой специальной публики еще не видел – они ходила по фойе и спрашивали: "А "Гамлет" еще долго будет?" А я расстроился и уехал.
Министр культуры СССР Петр Демичев неоднократно вызывал Любимова "на ковер":
– Я его прозвал "Ниловна". И меня в высоких инстанциях спрашивали: "Это вы придумали "Ниловну"?" Я говорю: "Ну я, грешен, да". Они почему-то это с юмором приняли. Уж не знаю, почему им нравилось, что он – Ниловна. Демичев как-то мне даже сказал: "У вас такой хороший, замечательный брат, а отчего вы такой злой, скажите?" Я говорю: "Вы знаете, видимо, нельзя, чтобы все были добрые, а иначе вот и вы не могли бы показать, Петр Нилыч, свою доброту". Он меня не любил очень. Я даже не знаю почему. Вот я входил – он уже немножко становился пятнистым.
Однажды режиссера пригласил к себе на откровенный разговор председатель КГБ СССР, будущий генсек Юрий Андропов:
– Опять у меня были крупные неприятности, и я к нему пошел. И когда мы встретились, он меня обнял. Я нашелся и сказал: "За что объятия?" Он сказал: "За то, что вы спасли моих детей". А произошло следующее. Они пришли, окончив среднее образование, ко мне наниматься, в театр, и сказали, что "до нас дошли слухи, если видите талант, берете человека на работу". Они показались, я сказал: "Не надо вам идти, идите и закончите образование свое". Дети его, мальчик и дочь. Юрий звали мальчика, а дочь забыл, как звали. И Андропов, мне говорит: "В моей семье, мои дети и работают на Таганке? Вы представляете, как это будет выглядеть?" Но он спросил, знал ли я, что это его дети. Я сказал: "Нет, не знал". Вопрос последовал следующий: "А зачем вы на них потратили целый час?" На что я ответил: "Мне просто было их жаль. Потому что дочь у вас музицирует прилично, милые оба, все. Но надо было закончить, высшее образование иметь обязательно. Если уж они так рвутся, пусть идут учиться". Они (дети) мне на это ответили: "А нам сказали, что вы вот берете, если талант обнаружите". Значит, получилось, что я не обнаружил талант... Дальше была намечена встреча, когда Андропов стал вождем, генеральным секретарем. Мне позвонил его помощник и сказал: "Юрий Владимирович хотел бы с вами встретиться и поговорить о проблемах в искусстве. Вы согласны на эту встречу?" Я сказал: "Безусловно, пожалуйста, я готов все мои соображения на эту тему высказать". У меня брат Давид в это время заболел, лежал, благодаря своим чинам, в их больнице. И когда я пришел к нему, он мне сказал: "Ну, как твои дела? Видимо, плохо". Я говорю: "Да, плохо. Откуда ты знаешь?" Он говорит: "А потому что твоего там покровителя-то увезут отсюда, а через два часа опять возвращают. Видимо, он сильно болен". Видите, как Москва, откуда узнаешь... И встреча моя с ним не состоялась.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов умер 9 февраля 1984 года, проработав главой государства всего год и четыре месяца. Юрий Любимов дождался главу государства в своем театре, но к тому моменту уже не было ни Брежнева, ни Советского Союза. Спектакль "Владимир Высоцкий" посетил президент России Владимир Путин. Правда, как это часто бывает, он опоздал к началу, но ждать его не стали. Зал был полон, и спектакль начался вовремя:
– Он пришел в театр, опоздав на полчаса. Катя (супруга Юрия Любимова. – РС) сидела в зале. Он сказал мне: "Проводите меня быстро". Я его взял под ручку. Рука у него была железная, мускулистая. Я говорю: "О, у вас крепко". Он говорит: "А как же иначе? Тут иначе не проживешь". Вот вам штрих. Я его проводил, а сам пошел смотреть, как идет. Потом мы его принимали, старались хорошо принять, а он оставил на стене прекрасную надпись: "Ни времени, ни пространства. Один восторг – это Таганка".
– Готовился?
– Вряд ли. Он соображающий человек, быстро ориентирующийся.
– Понравился ему спектакль?
– По его словам, понравился, иначе он бы не писал на стене.
– Он же дипломат.
– Он дипломат, безусловно. Это политическая акция, конечно. А вы думаете, я такой наивный мальчик? Конечно, я все понимаю, но видел, что он очень интересовался. Сказал мне фразу такую: "Говорят, у вас много паспортов".
– К чему это?
– Просто так. Разговор же надо вести.
– Что вы ответили?
– Я сказал: "А в чем проблема? Надо поделиться или как?" А что вы думаете, я колода какая-то?! Потом он посмотрел – наверху, очень высоко, была надпись, которую Березовский оставил. Путин прочел ее: "Любимов – это воля русской интеллигенции" – и посмотрел на меня. Я его спросил: "А что вы скажете о характере этого человека?" – "О характере? Любит очень выскакивать. А как он (Березовский) написал?" – "Вскочил на спинку". Он спросил: "А кто держал?" Я говорю: "Я держал. А как же?! Вдруг упадет, что-то сломать может, а мне отвечать?!"
