В Москве в издательстве "Лингвистика" выходит роман словенского писателя Владо Жабота "Волчьи ночи", главный герой которого, церковный служащий, оказывается в плену демонических сил и тяжелого алкоголизма. Это первая крупная публикация по-русски лауреата двух престижных словенских литературных премий, основателя конкурса на лучший национальный роман, главы Союза писателей Словении в 2003–2007 годах, антиклерикала и скептика. Интервью записано в Любляне, в кафе возле старинного здания Союза писателей Словении. По словам Владо Жабота, в нем принимали королевских особ, а в эпоху независимости после социализма дом пришлось очищать от "жучков", установленных спецслужбами Югославии. Перевод – Младен Ухлик.
– Если бы я была литературным критиком, то сказала бы, что "Волчьи ночи" – это неонуар. В книге есть элементы готического романа, романтического страшного рассказа начала ХIХ века. В то же время роман отсылает к среднеевропейской модернистской прозе 10-30-х годов ХХ века, он, видимо, связан с австрийской традицией в духе Майринка и отчасти Кафки. Это сочетание какой-то старой романтической ноты, абсурдистской ноты и современного понимания того, что зло побеждает без надежды на воздаяние, на победу добра. Я бы сказала, что это роднит книгу с некоторыми образцами американской литературы ХХ века. Несколько страниц "Волчьих ночей" напоминало мне позднего Владимира Сорокина. Насколько мои впечатления соответствуют вашему представлению о себе?
– Некоторые авторы, которые пишут обо мне в Словении, стараются описать мои произведения как постмодернистские. Я действительно опираюсь на традицию постмодернизма конца ХХ века. Что я имею в виду под постмодернизмом? Это поиск стиля, выражения и языка. Но здесь я опираюсь и на другую традицию, на традицию магического реализма. Я считаю, речь идет о некотором возвращении к предмодернизму. Обращение к старым мифам, старым историям, к фольклорным традициям, причем они не являются только стилистическим орудием, как в случае постмодернизма, в моем случае речь идет также о поисках новой идентификации. Обращение к старым мифам для меня не только стилистическое упражнение.
– Что это за идентификация, что за герой, что за персонажи, которые живут в постоянном полуалкогольном, полунаркотическом, полурелигиозном, полузверином мороке и состоянии и решают вопросы выживания? При этом герои очень хорошо себя чувствуют наедине с природой, природа им отвечает какими-то своими сильными высказываниями. В этом смысле, мне кажется, ваше письмо связано с романтизмом ХIХ века. Я бы рискнула предположить, что это словенский, местный герой, который проживает в маленьком городке…
– Мой герой представляет дух нынешнего времени. Это не данная физическая конкретная личность, это представитель нашего времени, времени, когда после релятивизма и всех постмодернистских поисков люди пытаются утвердить новое сознание. Речь идет о мире после смерти Бога, где человек встречается с вызовом, когда он должен сформировать новое трансцендентальное сознание. Я здесь ссылаюсь на Достоевского из "Записок из подполья", где говорится, что человек уже превзошел обезьяну, а теперь он должен превзойти Бога. Сегодня мои герои сталкиваются с поиском идентификации в контакте с природой. Они находятся в мире, в котором все еще доминирует безбожный момент, какое-то чувство апокалипсиса, катастрофы. Все эти люди находятся в мире, где они не находят возмещения потерянного Бога и где они должны найти свой новый язык, свое новое существование в реальности, в которой они находятся.
Роман называется "Волчьи ночи". Название связано со славянской мифологией. Речь идет о цикле 12 ночей, когда мир является открытым и доступным – это значит, что в него проникают так называемые хтонические силы. Я считаю, что мы живем в мире 12 ночей, и он открыт для хтонических сил. Причем я совершенно не имею в виду никаких классических религиозных объяснений этих сил. Время 12 ночей – это время самых долгих ночей, зимних ночей. В славянской мифологии говорится о времени, когда миром владеет Велес, славянское божество.
В сегодняшнем мире, где мы живем, христианская идея о любви к ближнему переживает ужасный кризис: альтруизм, любовь к ближнему, все эти понятия. Я считаю, что мы живем во время преобладания эгоизма, и считаю эгоизм главным врагом нашей цивилизации. Замечу, что у католической церкви сегодня нет ответа на этот эгоизм, хотя новый папа Франциск интенсивно занимается поисками ответов. "Волчьи ночи" написаны во время, когда папой был Войтыла. Основная мысль моего романа – кризис нынешнего мира, связанный с кризисом любви к ближнему.
– По-вашему, церковь не может помочь людям, находящимся между добром и злом и, судя по вашей прозе, все-таки склоняющимся ко злу и темноте?
– Мне кажется, что сегодняшняя католическая церковь и христианство вообще не в состоянии найти новую мысль, которая помогла бы сегодняшнему человеку сформировать трансцендентальное сознание. Сегодняшняя католическая церковь слишком много внимания уделяет форме и иерархии, из-за чего в центре духовного переживания возникает ужасная пустота, которая не может заполниться и не помогает нынешнему человеку достичь самых главных ответов.
– Я выбрала одну фразу из романа, которая, как мне кажется, объясняет происходящее в нем. Вы пишете: "Страна была проклята, и люди в ней одержимы. Правда, одержимость эта была не слишком заметна. Злой дух, как огромное невидимое бремя, протянулся над страной и над всем, что было в ней". Речь здесь идет о Словении, о бывшей Югославии, о славянском мире, если можно так сказать, или речь идет о Европе и о мире в целом? Меня интересуют истоки мрачного умонастроения господина Жабота.
– Здесь речь не идет только о Словении, а вообще обо всем мире, который переживает время перехода. Я связываю это зло с эгоизмом, который считаю главным поводом этой темноты.
– Вы хотите сказать, что в вашей прозе и в вашем умонастроении нет ничего от современной истории вашей страны, я имею в виду историю последнего 25-летия? Когда я думала о параллелях с миром австрийского модернизма начала ХХ века или о параллелях с Сорокиным в вашей прозе, то думала о том, что это мир ума писателя, который пережил историческую катастрофу. Я сейчас говорю не о трансцендентальных проблемах, я говорю об абсолютной реальности политической истории последних десятилетий.
– За последние сто лет на этих пространствах изменилось шесть стран, изменились разные политики, и все эти страны, все эти политики казались вечными и непобедимыми. Что, я думаю, является константой? Думаю, что существует словенский дух, который не изменился в этих сильных исторических переворотах, который я бы охарактеризовал прежде всего собственной тоской. У нас в словенском языке существует слово hrepenenje – это метафизическая тоска и одновременно отношение к природе, гармония с природой. В этом смысле словенский дух остается постоянным. Словенцы в принципе относятся очень скептически к политике и не отождествляют себя с современной историей, даже с историей независимости, потому что они привыкли, что на этом пространстве и политики, и идеология менялись, значит, нет отождествления с последней историей, 25-летней независимостью.
– Даже военный конфликт, который разделил страны бывшей Югославии, не слишком повлиял на словенцев в их нынешнем состоянии?
– Нам очень повезло, потому что настоящего военного конфликта здесь не было, он продлился всего 10 дней. Это значит, что у нас не было возможности политического катарсиса, который, может быть, произойдет когда-то на Балканах. С другой стороны, нам казалось в 1990-е годы, что у нас речь шла о постепенном переходе от социализма к новой системе, а сегодня мы знаем, что то, что нам казалось постепенным переходом, было временем грабежа со стороны политической элиты, которая забрала все, что принадлежало обществу.
Поэтому народ не считает этих политиков своими, а считает их ворами, которые ничего не умеют и не задумываются об общем благе.
Нынешний человек в Словении доверяет только себе, иногда обращается к традициям и задумывается о том, благодаря чему выжили те, кто живет на этих пространствах.
Я бы хотел добавить, что словенское пространство относится к пространству интерактивного контакта четырех больших культур – романской, славянской, германской и угро-финской. Большинство этих культур и политиков пыталось доминировать на этом пространстве, освоить и подавить местное население. Традиция словенцев – это традиция борьбы против них. Из-за этого у местного населения такая выживаемость. Недоверие к политике и к официальным идеологиям – одна из причин того, что местное население сохранилось.
– У Словении не было государственности. Как сейчас Словения справляется с государственностью, как она себя чувствует как страна, если вы говорите о таком скепсисе, о недоверии населения к политикам? Что население делает с политиками, которыми оно недовольно? Главный герой романа "Волчьи ночи" в конце концов проигрывает, потому что никак не может дойти до своего церковного начальства, до человека, который, по его мнению, мог бы разрешить проблему его демонических соблазнителей, двух непрошеных гостей, которые оккупировали его дом, душу и тело. Как решает проблему словенский народ, он до начальства может дойти или он просто берет и убирает начальство с политического места?
– Я думаю, что 90% населения нуждается в руководстве, именно если речь идет о духовном руководстве. Католическая церковь играет важную роль для 90% населения, которое отказывается думать своей головой. Поскольку в нынешнем мире католическая церковь оказалась в кризисе, который проявляется в малом числе новых священников, который проявляется в том факте, например, что ряд епископов или ведущих личностей церквей попали под суд и уволились из-за финансовых скандалов. Это влияет сильнейшим образом на маленького человека, который теряет свою основу и теряет духовную поддержку.
– Если вы говорите о кризисе католической церкви, то я бы вернулась к истории вашей двоюродной сестры, которая была католической монахиней, но вступила в конфликт с руководством, потому что она защищала идею о том, что католические службы должны идти по-словенски. Это была довольно громкая медийная история, на один сезон она стала просто героиней прессы, и серьезной, и желтой. Можем ли мы для наших слушателей напомнить эту историю? В чем состоял конфликт и чем он закончился?
– Моей двоюродной сестре судьба позволила познакомиться поближе с самим учреждением католической церкви, и она обнаружила, что монашка должна быть послушной не Богу, а учреждению католической церкви. Там она пришла к такому выводу, что церковь как учреждение на соблюдает принцип любви к ближнему, а прежде всего ищет способы, как захватить как можно больше символической мощи или денег.
Она взбунтовалась прежде всего против этого. Она думала, что ее жизнь будет жизнью для Христа и для любви к ближнему, а оказалось, что она попала в учреждение мафии. Она не смогла вытерпеть такое двуличие, где, с одной стороны, говорят о любви, а с другой – работает мафия, поэтому она вышла из ордена.
Реакция словенской церкви была такой: ее заклеймили как врага, начали очень плохо писать и говорить о ней. В то же время, когда церковь ее критиковала, словенские средства массовой информации и люди заняли ее сторону. И судя по опросам, она стала самой важной словенкой 2003 года.
Для меня самое интересное – это реакция ее родственников. После 10 лет ее страданий в этом двуличии, после всего этого ее опыта, когда она вернулась домой, ее родные не хотели ее принять, они отказались от нее. И здесь я оказал ей поддержку и помощь, потому что я знаю, что она чистый человек, верующий в любовь, верующий в Христа, альтруист. Я думаю, что в нынешней церкви нет альтруизма, церковь больше внимания уделяет обрядам вместо помощи другим, милосердия.
– Вы даже участвовали в судебном процессе, который был между нею и католической общиной, из которой она выходила?
– Речь идет не о судебном процессе, а о защите монашки, которая не соблюдала правила своего ордена. Эта защита происходила в Риме, там в присутствии трех монашек ордена Марии Помощницы и переводчика я оказался в такой ситуации, которая мне очень напоминала инквизицию. Тогда я помог ей защищаться. Я подчеркивал различия между отношением христианства к вере, любви и альтруизму, и накоплением денег, чем занимается церковь.
Тогда я настаивал на том, что папа, помогая монашке, должен пойти в народ. Должен сказать, что я доволен изменением отношения современного папы Франциска, который действительно общается с народом и спускается в бедные массы. Прошлое отношение церкви к простым людям, к бедноте является одной из основных причин кризиса, который сегодня папа Франциск пытается преодолеть.
Вся эта история с моей двоюродной сестрой говорит о том, что она и все, кто ей помогали, были честными и соблюдали две главные идеи христианства – это прежде всего любовь к ближнему и уважение ценностей ближнего как Христа. Я здесь связываю эти две идеи с двумя заповедями. Если человек не уважает ближнего, как самого себя, как человека, который ему равноценен, то я думаю, что притча о распятии является просто пугалом.
Эгоизм и разрушение общества ближних, где ближние забываются, по-моему, является основной причиной сегодняшнего кризиса духовности Европы. Об этом речь в романе.
– Что сейчас с вашей сестрой, какова ее судьба после выхода из церкви?
– Некоторое время она переживала кризис, который связан с ее образованием. Она по образованию психотерапевт и психолог, закончивший учебу в Ватикане. Проблема в том, что в Ватикане не предоставляют возможности, чтобы их дипломы считались полноценными в других европейских странах. И когда он вышла из ордена, она не могла устроиться на должность психолога. Потом она занялась учреждением гуманитарных обществ. Сейчас она вышла замуж и нормально живет в окрестностях Турина.
– Возвращаясь и к роману, и к тому, о чем мы сегодня говорим – это образ гуманности и одновременно образ зла. Человек, исходя из вашей прозы, существо, не способное к добру, или ему нужно сделать над собой какие-то колоссальные усилия для того, чтобы в отсутствие Бога сохранить в себе человеческие качества? Это вопрос выживания цивилизации, вероятно. Судя по прозе господина Жабота, это так – вопрос о выживании, по крайней мере, европейской цивилизации.
– Да, я с вами согласен. Я думаю, что в нынешнем мире как раз поиск новых ответов, новой ответственности заставляют человека искать новые силы, человек должен найти много сил и много ответственности, чтобы спасти мир, который сегодня находится в кризисе.
