Закончился срок формального обсуждения проекта "Концепция школьного филологического образования", который разработали эксперты общероссийской общественной организации "Ассоциация учителей русского языка и литературы". Сначала текст этой концепции рассылался от имени Исполкома Ассоциации, затем 3–5 ноября в Ульяновске прошел II Съезд "АССУЛ" в рамках Всероссийского фестиваля педагогического мастерства "Литература – духовно-нравственная основа России", а 10 ноября состоялось обсуждение в Общественной палате РФ.
Авторы проекта выступают за "сохранение исторической и методической традиции преподавания", "эстетическое приобщение к национальной картине мира, воплощенной в эталонных текстах классической литературы", единый список обязательных произведений.
С одной стороны, появление Концепции филологического образования можно рассматривать как локальное проявление гиперактивности словесников из Ассоциации учителей литературы и русского языка. Ведь обсуждали же некоторое время назад в Общественной палате необходимость единого учебника по литературе, и ничего – дальше разговоров дело не пошло. Скорее всего потому, что школьная литература – это не история, здесь надо читать подлинные, авторские тексты, и главная задача учителя – помочь их понять. Как он будет это делать, благодаря новым федеральным стандартам, становится неважно, лучшие педагоги, скорее всего, даже не откроют методичку, а лучшие ученики – учебники. Тем более никто из них, читая Пушкина или Шолохова, не вспомнит о том, что во время чтения формируется фактор культурно-исторического единства и воспитывается внутренний гражданин, на чем настаивают авторы концепции.
Однако при реализации проекта были использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации, на основании конкурса, проведенного Обществом "Знание" России. Это обстоятельство позволяет предположить, что текст концепции вовсе не праздный и, скорее всего, будет принят, хотя и противоречит требованиям новых федеральных стандартов.
Поскольку сами разработчики в широком публичном обсуждении участие принимать не спешат, о том, как изменятся уроки литературы в российской школе после утверждения концепции, Радио Свобода рассказали московские учителя Ирина Лукьянова, Евгения Абелюк и филологи Михаил Павловец, Елена Романичева.
Евгения Абелюк, лицей "Воробьевы горы":
– Я бы сказала о националистической идее, которая совершенно очевидно одухотворяет эту концепцию и высказывается, часто в непозволительной форме, с непозволительной лексикой. А те, кто пытается хоть что-то предложить иное, называются волюнтаристами. Я считаю, что это чрезвычайно важная и опасная вещь. У меня такое впечатление, что люди, которые делали эту концепцию, понимают, что сегодня нужно сказать именно это, что это заметят и похвалят. Может быть, вчера они сказали бы то же самое, но не такими все-таки словами, знакомыми многим, скажем, по 50-м годам.
Националистическая идея совершенно очевидно одухотворяет эту концепцию
Действительно, это концепция подчиняет преподавание идее контроля. У нас сейчас все в образовании посвящено идее контроля, все определяет экзамен. И я слышала от человека, который имел непосредственное отношение к этой концепции, такое высказывание: "А кто возьмет на себя смелость что-то менять?" Вот эта чиновничья позиция – а кто возьмет на себя смелость – она очень показательна. Им кажется, что есть русская литературная культура, которая складывается ровно из тех произведений, что изучаются в школе. Но это неправда! И книжка никуда не уйдет, не исчезнет и не растворится, если она не будет прочитана в школе. Но если серьезно и вдумчиво будет прочитана другая, это поможет прочитать и ту, что в программу не вошла!
Михаил Павловец, доцент факультета филологии НИУ ВШЭ:
– Есть известное высказывание: человек для субботы или суббота для человека. Если мы возьмем эту концепцию, мы увидим абсолютно ясно, что здесь человек для субботы. Концепция написана не для читающего ребенка, не для того, чтобы он развивался и формировался круг его чтения, воспитывалась естественная потребность читать… Вот первая задача этой концепции: "Сформировать уважение к отечественной классической литературе, как уникальному социокультурному, эстетическому феномену, одному из высочайших достижений национальной культуры". Обратите внимание – человека здесь нет. А вот последняя задача: "Воспитывать потребность в чтении". То есть ребенок стоит на последнем месте. И это, мне кажется, ключевой недостаток, главный порок данной концепции.
Это не та проблема, ради которой стоило бы всю школу, и в частности литературу, закатать под единый каток
Вторая задача постоянно педалируется и создателями концепции, и текстом самой концепции. Задача концепции, нам говорят, – сохранить единство образовательного пространства. Но что такое единство образовательного пространства, никто толком объяснить не может. Кроме следующего: чтобы ребенок, например, переехав из Чечни в Магадан, попал ровно на тот урок, с которого ушел из своей школы. Но дело в том, что существуют замечательные системы образования, американская, германская, австралийская, и все эти государства федеративные, такие же, как Российская Федерация. И там в каждом штате, если это Америка, в каждой земле, если это Германия, есть свои законы об образовании, свои образовательные системы, и программы там никак не стыкуются. Что не мешает детям, которые учатся в этих школах, спокойно переезжать из штата в штат, из земли в землю, блестяще сдавать экзамены, учиться в университетах и так далее. То есть на самом деле это не та проблема, ради которой стоило бы всю школу, и в частности предмет литературу, закатать под единый каток.
Ирина Лукьянова, учитель литературы школы "Интеллектуал":
– Мне кажется, что основная отличительная черта этой концепции – тотальное недоверие учителю. Авторы исходят из того, что учитель существо некомпетентное, он не в состоянии самостоятельно ничего определить, нуждается в постоянном контроле, причем контроле и методическом, и идеологическом, и содержательном. То есть доверять ему нельзя, его надо все время проверять.
Причем, если он, не дай бог, не успеет пройти какие-то произведения в программе, значит, программа не выполнена, не освоена, ему напрасно платили деньги, и думаю, что следующим шагом может стать возврат денег государственной казне. Это логичное следствие.
Качество образования будет проверяться тем, насколько точно ребенок воспроизвел слова учителя
Но главное, конечно, это тотальное недоверие к учителю. И ощущение того, что кто-то наверху будет все это решать для всей страны, а учитель – просто транслятор, который должен транслировать правильные слова, написанные где-то наверху. А дети, в свою очередь, должны воспринимать эти слова уже от учителя и тоже их транслировать. И качество образования ребенка будет проверяться тем, насколько точно он воспроизвел данные слова и как качественно их протранслировал.
Елена Романичева, профессор МГПУ:
– Если мы внимательно посмотрим, то в этой концепции идет абсолютно чистый филологический отбор содержания образования. Но там говорится и о коммуникативно-деятельностном подходе, системно-деятельностном, герменевтическом и т.д. Коллеги, ведь есть какие-то вещи, которые между собой не стыкуются! Я не говорю о таких, простите, абсолютно явных "ушах", которые торчат. Например, историко-литературный курс, традиционный, три года. Но, вообще-то, его можно начать с 8-го класса, а еще даже можно, чтобы впереди планеты всей, с 7-го класса, но при этом примерная программа должна закрепить авторов и произведения по годам обучения. Вы хотя бы состыкуйте это внутри концепции!
Концепция рисует бантики и выстраивает словесное здание вокруг списка литературы
Надо сказать, что концепция составлена по принципу Буслаева. В 1844 году Федор Иванович Буслаев написал: "Впустив беллетристику в школу, мы погубим гимназию". Теперь получается, что можно, после существенного обсуждения изучить два произведения современной литературы. Но при этом прописано, что для того, чтобы включить эти произведения в программу, они должны иметь методическую традицию. Вопрос – откуда эта методическая традиция возьмется у этих произведений, если они современные? И не будет ли вообще изучение этих произведений в программе волюнтаризмом или каким-то, как написано, экспериментаторством?
На самом деле, говоря об этом тексте, мне кажется, слово "концепция" надо взять в кавычки. Она сделана ради списка, списка обязательной литературы. То есть не список реализует концепцию, а концепция рисует бантики и выстраивает словесное здание вокруг списка.
