Тамара Ляленкова: Тема сегодняшней передачи – «Образы в музыке». Речь пойдет о том, как в классических и современных академических произведениях трактуется мужское и женское начало. С композитором Юрием Каспаровым и музыкальным критиком Еленой Езерской мы будем говорить также о том, какие изменения в музыку привносят перемены, гендерные и социальные.
Поскольку в классической традиции музыка, как и прочие виды искусств, являлась областью мужского творчества, можно предположить, что она отражала именно мужские устремления. С другой стороны, консерваторию и концертные залы посещают преимущественно женщины. Значит ли это, что музыкальное воплощение мужского сегодня ближе и понятнее женщинам? На этот вопрос я попросила ответить Елену Езерскую.
Елена Езерская: Я бы сказала, что это заблуждение, связанное с массовым восприятием классической культуры, лучшие представители которой, как правило, мужчины. Но на самом деле, мне кажется, вопрос не в том, кто пишет музыку, а в том, с каким посылом ее пишут. Музыканты того времени руководствовались соображениями духовного универсума, божественного универсума. И я хотела бы развести понятия универсальности и унисекса, это все-таки разные вещи. Как раз классическая музыка, на мой взгляд, апеллировала к высшим чувствам, и поэтому не важно, кто был ее выразителем. Известны, в конце концов, традиции Пекинской оперы или любых других восточных театров, где женщина на сцене как таковая вообще не присутствует, но этот образ – вторая часть единого целого – существует.
Эффект классики, классической музыки в том, что контраста, разделения и противопоставления столь сильного, как сейчас, не существовало. Музыку для женского репертуара прекрасно поют мужчины. Женщины с удовольствием поют мужской репертуар, и это практика того же оперного театра, когда низкие женские голоса поют мужские партии. Гармония универсальна, поэтому было совершенно все равно, кто поет, потому что пели о любви.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, все-таки была достаточно строгая иерархия по голосам и, соответственно, по типажам.
Елена Язерская: Это были типажи характерные. Просто искались некоторые определения тех или иных качеств, вообще свойств, не важно, женских или мужских. То есть подбиралась просто некая гармония звучащих голосов. Поэтому обязательно должен был быть голос сопрано, но это мог быть и мужской голос, обязательно альт, обязательно должен был быть бас, баритон. Вопрос именно в красоте голоса.
Тамара Ляленкова: Теперь по большей части слушатели – это женщины, и мужья, которых они приводят, обычно спят. Как вы думаете, почему все-таки откликаются на классику женщины больше, чем мужчины?
Елена Язерская: Вы знаете, это от одиночества. Они просто идут за компенсацией эмоционального, того, чего им не хватает рядом. Совсем не обязательно, что женщины, приходящие в зал, незамужние. Но это внутреннее одиночество, которое опять же вызвано одиночеством гармоническим. Это вопрос времени. Те жены, которые могут пойти на концерт, значит, у них есть время на то, чтобы туда пойти. Когда они приводят мужчин своих изредка, то мужчины сбрасывают таким образом свой стресс, и они просто действительно отдыхают. И толкать локтем не надо, дайте возможность мужчине отдохнуть. Потому что где-то в подкорке он воспринимает. Особенно если вы приводите на классику, но только на классику, и она, как правило, воздействует благотворно. Потому что современная музыка, пытаясь пробить свой собственный путь, разрушает, несет в себе некоторую деструктивность.
Я не знаю, с чем это связано, с какими-то тенденциями к физиологической свободе, когда женщина в определенной степени становится символом отрицательного, - возможно, от этого современные попытки большей индивидуализации, которая в современной музыке находит свое отражение в том, что современные композиторы пытаются не просто создать гармонию, а пытаются добиться большей персонификации. Соответственно, если это женское начало, то оно тембрально высокое, очень напряженное ритмически, по тисетуре прямо до вибрирующих таких оттенков. Если мы говорим о мужчине, то это некоторая рассудительность, инфантильность, мнительность – соответственно, используются к тому подходящие инструменты. Возможно, это просто отражает нынешнее положение в социуме, большую социальность в музыке и ее меньшую духовность.
Тамара Ляленкова: Итак, Елена Езерская полагает, что разлад в современном обществе ведет к деструктивности музыкальной. Мой следующий собеседник – композитор Юрий Каспаров – убежден в том, что современные достижения в музыке, напротив, расширили круг возможных воплощений.
Юрий Каспаров: Дело в том, что если мы возьмем период классический, период романтический, то есть XVIII - XIX столетия (начало ХХ – то же самое), там очень многое делалось по типовой схеме. Не потому что не было фантазии у писателей, не было фантазии у драматургов, не было фантазии, скажем, у либреттистов. Нет, все было. Но если мы берем оперу, если мы берем балет, ораторию, кантату, то здесь главное – музыка. И если в основу ее было бы положено что-то очень серьезное, что-то очень навороченное, это бы сильно утяжелило жанр. То, что Чайковский писал на Пушкина, кстати, это серьезное исключение из правил, поскольку такой гений, как Чайковский, мог действительно взять очень поэтический, очень сложный, очень емкий текст и написать оперу такую, что все там гармонично. Но, как правило, все-таки брались простые достаточно тексты, серьезные произведения адаптировались.
В наше время восприятие шагнуло вперед, и сейчас человека можно опять, извиняюсь за жаргон, грузить гораздо серьезнее, чем это было раньше. Поэтому сейчас уже не боятся, во-первых, брать сложные тексты. Сейчас и конфликты гораздо глубже, и драматургия любого произведения тоже очень сложная, тем не менее, это вполне воспринимается публикой, это не так сложно для восприятия.
Тамара Ляленкова: Значит ли это, что чувства и конфликты, которые музыка отражает и изображает, тоже стали серьезнее?
Юрий Каспаров: Они стали шире, несомненно. Мы открываем теперь новые чувства постоянно. То ли чувств стало больше, то ли проблем, которые мы чувствуем, их стало больше. Конечно, формы поменялись, конфликты стали гораздо острее, ситуации, коллизии, гораздо сложнее, но суть осталась.
Тамара Ляленкова: То, что касается любовной лирики - способы воплощения иные стали?
Юрий Каспаров: Конечно. И не только музыкальный инструментарий. Во-первых, посмотрите, насколько интереснее, шире, разнообразнее стали сюжеты современные. Было время ведь, когда вообще на сценах были только герои, герои были достаточно одномерные, они были глубоко положительные. Когда появились отрицательные герои, они были тоже одномерные - они были глубоко отрицательными. Если в театре все-таки образы были достаточно сложные и неоднозначные, то в музыке это появилось позже, и музыка в этом смысле отставала от театра.
Тамара Ляленкова: Мужской образ музыкальный стал более нервным?
Юрий Каспаров: Он стал, конечно, сложнее. Давайте возьмем начало XX века, оперу «Катерина Измайлова». Начнем с того, что образов, которые были в «Екатерине Измайловой», до этого в оперной музыке не было и быть не могло. Таких мужчин и таких женщин, которые появились в этой опере, до этого на оперной сцене не было, в музыке их не было. Это все стало возникать на стыке XIX - XX столетий. С того момент появилось то многообразие отношений, в частности, между мужчиной и женщиной, те образы мужчины и женщины, которые действительно близки к реальности.
Меня, честно говоря, по большому счету, не очень всегда интересует программа композитора. Потому что есть очень много музыкальных произведений, где нет указаний композитора на мужское или женское начало, тем не менее, они присутствуют. Очень много дуэтов, скажем, для скрипки и кларнета, в которых абсолютно очевидно это начало. Это было у Стравинского, этого было у Бартока, это классические произведения, которые сейчас играются повсеместно и очень часто. Даже сочетание инструментов дает основание говорить о таких отношениях. Певучая скрипка, которая играет высоко, как правило, указывает на какое-то женское начало. В романтической музыке почти всегда. Когда диалог скрипки и виолончели, как правило, возникает женское и мужское начало.
Вообще музыка с этого началась, и она на этом стоит. Потому что как возникло первое музыкальное произведение? Оно возникло на основании повтора. Форма, которая началась с вопроса и ответа, и на этом, как ни странно, строится вся музыка. Это сильно трансформировалось, это порой почти неузнаваемо, но вопрос-ответ – всегда тисетурно что-то выше, что-то ниже. Поэтому, в принципе, проблема стоит гораздо шире, то есть мы можем взять практически любое музыкальное произведение, и какие-то отношения этих двух начал, они обязательно здесь будут присутствовать. Это не обязательно должны быть человеческие голоса, это могут быть музыкальные инструменты, это может быть что-то другое. Естественно, они приходят к каким-то отношениям, музыкальным я имею в виду. Между ними может возникнуть конфликт, между ними может возникнуть абсолютная гармония. Жизнь всегда служит моделью произведений искусства.
Естественно, то, что происходит сейчас, в начале XXI века, этого не могло происходить в XVII , XX столетиях. Как мы в искусстве передаем любовные чувства? Через сюжет. Сюжет – это неотъемлемая часть. Даже для чисто музыкального произведения будем говорить не о сюжете, а о драматургии. Так вот, драматургия или сюжет стали значительно сложнее и интереснее. Чувство, оно как было, так и осталось, и любовь, по большому счету, не меняется. Во все времена это чувство ощущается с особой остротой, и эта острота не теряется, и никогда не потеряется. Что изменилось в искусстве? Изменился просто способ отражения этого чувства.
Интересно всегда говорить о старом по-новому, и здесь очень многое зависит от инструмента. Прошло совсем не много времени – и те же самые электронные инструменты, сейчас, наконец, научились использовать в каком-то романтическом аспекте, а в конце ХХ века этого не было еще. И даже наши старые добрые акустические инструменты – рояль, скрипка, виолончель, кларнет, гобой, труба и так далее – они ведь тоже развиваются. И манера игры меняется. Поэтому развивается все, и все, в конечном счете, укладывается в некий романтический аспект. Поэтому даже когда мы говорим о чувствах, о той же любви средствами чисто музыкальными, мы сейчас можем сказать гораздо больше только потому, что в наших руках все больше и больше возможностей.
Тамара Ляленкова: Итак, музыкальные образы прошлого разительно отличаются от современных воплощений мужчины и женщины.
В качестве иллюстрации прозвучали фрагменты сочинений Александра Бакши «Он и она» и Юрия Каспарова «Аве Мария».
