Тамара Ляленкова: "Человеческие ресурсы: деньги в управлении" – так звучала тема конкурса "Директор школы-2014". И его финалисты сегодня в московской студии: Вячеслав Ткаченко, директор школы номер 1 имени Сурикова, город Красноярск; Сергей Новоселов, директор школы номер 3 поселка Советский, республика Марий-Эл, и Жанна Подковыркина, директор школы номер 8, город Анжеро-Судженск, Кемеровская область.
Очень разные школы у нас, и вы все постарались написать в своем эссе, как вы справляетесь с таким сложным вопросом, как финансирование. Как вы пользуетесь тем, что вам дает государство, и может быть, вы привлекаете еще другие средства в школу, чтобы школа была рейтинговая.
Жанна, у вас небольшой город, но школа большая, где-то 700-800 человек.
Жанна Подковыркина: Да, 830 с чем-то. Я попыталась в своем эссе начать с положительных моментов, и главным положительным моментом я считаю то, что за последние годы произошла такая важная штука в нашем обществе, что бюджетника перестали воспринимать как волонтера, работающего почти бесплатно. Совсем недавно "бюджетник" – это было почти ругательное слово, это был тот, кто почти бесплатно работает на государство, но в последние годы бюджеты в основном выполняли свои обязательства, зарплату учителя получали вовремя, и это изменило отношение к учительской профессии.
Тамара Ляленкова: То есть вы смогли поднять своим педагогам зарплату до средней по экономике?
Жанна Подковыркина: В 2013 году – да.
Тамара Ляленкова: А до этого зарплаты были не очень хорошие, вы не справлялись с этим без посторонней помощи?
Жанна Подковыркина: Без помощи государства директор муниципального или государственного образовательного учреждения этого не сможет сделать, потому что фонд оплаты труда формируется все-таки из бюджета. Директор может оптимизировать штат. Но в 2013 году в моей конкретной школе мы пришли к заработной плате по экономике Кузбасса без проведения дополнительной оптимизации штатов.
Тамара Ляленкова: То есть хватило денег, которые пришли в школу. Сколько ведет за собой денег ученик в школу?
Жанна Подковыркина: У нас в Кузбассе около 34 тысяч в год. Это учебные расходы – 310-я и 340-я статья, расходники оборудования и заработная плата учителей. По итогам года мы вышли на цифру около 26 тысяч – средняя зарплата учителя. Эта цифра была по Кузбассу. Что будет в 2014 году, покажет 31 декабря, как мы закроем финансовый год. Конечно, все сложнее становится для региональных и местных бюджетов. Но я вижу усилия и регионального, и местного бюджета по удержанию на плаву этой ситуации. Конечно, власти настроены на то, чтобы то, что достигнуто, этот неплохой уровень заработной платы удержать, несмотря на все проблемы.
Тамара Ляленкова: Не все регионы справляются с заработной платой учителей, и если бюджеты перестанут это подкреплять, зарплата может пойти вниз. Сергей, ваш поселок большой?
Сергей Новоселов: Поселок небольшой. Это районный центр всего Советского района, но там проживает не так много людей. Сегодня в двух школах нашего райцентра учится столько же детей, сколько училось в одной третьей 10 лет назад.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, к вам присоединили сельские школы, и ваша история еще связаны с так называемыми слияниями.
Сергей Новоселов: Объединение у нас происходило путем реорганизации образовательного пространства района, поселка. У нас было три школы, в настоящий момент осталось две. Я сам учился тоже в Советском, вырос и родился там, и детей сейчас во всех трех школах было столько, сколько 10 лет назад в каждой из них. У нас самая большая школа поселка по плану рассчитана на 1299 мест, сейчас в школе обучается всего 794 ученика, это цифра недельной давности. И во второй школе обучаются чуть меньше 400 детей. А здания пустовали, у нас были кабинеты просто закрытые, там не проходили занятия, а коммунальные расходы, отопление, электричество учреждение платило. И процесс реорганизации был необходим на тот момент. Мы не присоединяли друг к другу здания, мы присоединяли коллективы, три коллектива – ученический, учительский и родительский.
Тамара Ляленкова: А куда же пошли учителя, которые были в закрытых школах?
Сергей Новоселов: Это очень интересная история. Первая школа, которая была присоединена к третьей, она старейшая, она "мама" всех других, и все педагоги так или иначе являются выходами из первой школы. После процесса реорганизации в одной школе объединились педагоги, которые когда-то работали вместе, которые друг друга знали, но до объединения они выступали конкурентами, а здесь должны были выступать коллегами. Родители сейчас голосуют ногами – это сейчас всем знакомо. И сам процесс объединения двух школ бы неимоверно сложный. Школы находятся у нас далеко друг от друга, в разных концах поселка. И мы начали возить детей до школы на школьном автобусе. Все педагоги, которые работали в первой школе, в полной составе перешли в третью. Не было сокращено ни одного педагога, и появились дополнительные ставки, которые позволили организовать дополнительное образование, профильное обучение, сопровождение детей. Это все благодаря объединению. В школу пришли деньги, и это плюс.
Тамара Ляленкова: Я не очень понимаю, как в школу пришли деньги, если педагогов слишком много…
Сергей Новоселов: Педагогов не было слишком много. Оптимальное соотношение детей и педагогов было. У нас очень высокий средний возраст педагогов, омоложение кадров происходит очень медленно. Например, в этом учебном году у нас только два молодых педагога пришли в школу из 45 учителей. И процесс проходит безболезненно, педагоги просто уходят на пенсию.
Тамара Ляленкова: Вячеслав, у вас тоже порядка 700-800 человек в школе?
Вячеслав Ткаченко: 895 человек у меня в школе. Школа находится в самом большом районе города Красноярска – Советском. У нас спальный район, ничего нового не строится, старые дома. Но настолько устоявшийся контингент, что у нас учатся уже внуки тех людей, которые заканчивали эту школу. Школе 37 лет, и традиции очень сильны. Контингент учащихся в школе очень разный – и бизнесмены, и рабочие заводов, служащие. Нельзя сказать, что там живет только элита, очень разношерстный народ. Родители – это самая большая, наверное, сложность. Потому что все СМИ говорят, что школа должна, и это четко оседает в головах, и чаще всего от родителей мы слышим именно это. Был момент, когда говорили, что образование – сфера услуг, и это очень напрягало. Вот насколько школа, директор планку держат, настолько и родители воспринимают. В школе занятия и продленка – все бесплатно, а с претензиями родителей мы работаем.
Тамара Ляленкова: Сколько получают у вас учителя?
Вячеслав Ткаченко: В моей школе учителя получают среднюю зарплату порядка 32 тысяч, она соизмерима по средней по региону, но мы немного не дотягиваем. Главный вопрос – оптимизация штата. Если в идеале будет работать учитель на одну ставку, то мы никогда не придем на нужную заработную плату. В том виде, в котором сейчас у меня штат есть, я считаю, это оптимальное состояние, и кого-то убирать, чтобы дойди до этой планки, я считаю, просто нецелесообразно. В моем образовательном учреждении не было необходимости что-то сокращать, и у меня сейчас количество педагогов в школе оптимальное. Есть люди, которые работают на полторы ставки, есть в начальной школе учителя, которые ведут сразу два класса, потому что дефицит педагогов, и у нас есть договоренность, что человек будет вести классы, пока не выпустит, и ресурсы позволяют. Мне не пришлось никого увольнять.
Тамара Ляленкова: А за учеником сколько у вас приходит денег?
Вячеслав Ткаченко: Краевые субсидии на ребенка идут – примерно 1200 на общие нужны, статья 340-я, 310-я и так далее. Это около 1 миллиона 300 тысяч на всю школу в год. За учеником около 28 тысяч приходит.
Тамара Ляленкова: Когда речь заходит об образовании, сейчас разговор почти всегда сворачивает в сторону денег. Но качество работы учителя не повышается с увеличением зарплаты. Наличие средств помогает вам как-то в повышении качества образования?
Жанна Подковыркина: Это сложная и многоуровневая тема. Средняя нагрузка моих учителей по школе в этом году – 29 часов. Когда я начинала работать, она была 21,5, и дальше она росла. Те, кто стоял у доски, у меня поймут. Когда у учителя нагрузка выходит за 30 часов, неизбежно возникает чувство усталости. Невозможно работать на 36-42 часа и делать это хорошо. Человек изнашивается, и 6-ой, 7-ой, 8-ой урок в день по качеству совсем не то, что 1-ый, 2-ой или 3-ий. Поэтому я вижу свою миссию в том, чтобы не позволить в погоне за зарплатой создать для учителей невыносимые для здоровья условия. Сиюминутного результата от прихода денег в школу не будет. Но если посмотреть в динамике, то обязательно в будущем это результат даст, потому что деньги дают возможность обора, селекции учителей. Пойдут не только те, кто не смог поступить на юридический или экономический, пойдут те, кто на самом деле понимает, что учитель – очень интересная профессия, это круто – стать учителем. И через десятилетия это скажется, это долгосрочные вложения. Дать сегодня в 1,5 раза больше в фонд оплаты учителям, а завтра требовать – дайте 96 баллов по ЕГЭ, сделайте там, чтобы у вас в МГУ поступали дети из глубинки, это нереальный запрос. У нас все сейчас рейтингуют, говорят, что образование – это тоже экономика, вам дали деньги – отработайте качество, вот всегда им хочется сказать: господа, не сразу…
Тамара Ляленкова: А что касается материально-технического обеспечения? Это же тоже важно, потому что есть новые технологии, они пришли в школу, но не работают тем образом, которым могли бы работать.
Жанна Подковыркина: Тоже тут штука интересная. Конечно, дети должны расти в современном пространстве, но давайте будем реалистами. Кому в использование это попадает? Учитель – это всего лишь человек, у которого… Вот у меня 29 часов в среднем, зачастую и больше нагрузка, оставим за скобками, что учитель должен выполнять в силу своих должностных обязанностей, и если ему сегодня выложить на рабочий стол супергаджеты и требовать их использования… Давайте будем реалистами, не нужно заваливать школу всем этим, не имея возможности обучить и почувствовать с этим комфортно людям, которые в школе работают. И образование – это всегда немного консервативное место, мы же даем опыт прошлых поколений. Когда на регионы вывалились немалые федеральные деньги на программы модернизации, я видела в некоторых учреждениях эффект затаривания. Не все работает. И урок – это все-таки не представление фокусника, из него не уйдет живое общение, общение с книгой и так далее, и это всегда гораздо больше, чем информационные фишки.
Тамара Ляленкова: Сергей, если бы вашей школе предложили приличную сумму денег, на что бы вы ее потратили?
Сергей Новоселов: Это ужасно провокационный вопрос. (смеется) У Анри Файоли есть такая "великолепная четверка" – четыре функции менеджмента, они звучат так: планирование, организация, мотивирование и контроль. Прежде чем я получу деньги, я должен понять, куда я их потрачу. Я могу повесить в каждый кабинет интерактивную доску, с которой не все учителя умеют работать, и она будет служить экраном для демонстрации какого-то фильма, но не будет работать на 100 процентов. у нас был конкурс "Директор школы" в республике, и у нас был точно такой же вопрос, и сумма была – миллион. Писали разное – и автобусы, и что-то еще, и только несколько человек написали, что они будут вкладывать деньги в человека, в педагога, инвестировать в человека. С чего и надо начинать. Времена меняются, меняются потребности родителей и детей, когда они приходят в школу. И сейчас мало стоят с мелом и указкой у доски и что-то объяснять, ребенка сейчас надо удивлять – словами или знаниями, нужно подать в форме, чтобы ребенку было интересно учиться. Это я и называю инвестировать в человека – научить педагога удивлять.
Тамара Ляленкова: То есть отправить его на какие-то курса, организовать в школе дополнительное образование, пригласить в школу людей, которые научат новым методикам?
Сергей Новоселов: Я приведу пример. Мы познакомились с директором замечательной школы из Санкт-Петербурга, Горчаковская школа, Александр Кузьмин. И у него есть такой педагогический проект – они с детьми ездят по образовательным учреждениям России. Они проводят в одном образовательном учреждении день – это восьмиклассники и учителя, которые их сопровождают. Это уроки, мастер-классы, совершенно иная обстановка. Можно многое посмотреть, научиться и использовать.
Тамара Ляленкова: Вячеслав, насколько важны деньги для вас как директора школы, что вы с ними можете сделать хорошего?
Вячеслав Ткаченко: Во-первых, за деньгами стоят люди, и надо вкладывать деньги в людей, в их квалификацию, чтобы человек динамично менялся, не работал на старых стереотипах. Деньги на зарплату и на оснащение – два основных направления. Зарплату я обязан обеспечить, у меня и в контракте написано, что я за это отвечаю. А если денег не будет на оснащение, учитель будет выполнять работу с имеющимся ресурсов. Моя задача – этот ресурс распределить так, чтобы не было в одном месте слишком густо, в другом пусто.
Тамара Ляленкова: То есть вы не думаете про то, что можно использовать новые технологии так, чтобы один учитель мог вести одновременно два класса, к примеру?
Вячеслав Ткаченко: Сетевые технологии, конечно, дают свой эффект, но здесь дело немножко в другом. Я, как руководитель, стараюсь обеспечить заказ учителя. Если учитель готов работать с современным оснащением, я не могу ему не дать. Я даже готов внутри коллектива, например, на учителей русского языка сделать свой мини-конкурс и сказать: я дам тому-то и тому-то, если вы мне конкретно скажете, для чего вам это надо. Есть другой аспект, когда в школу пришли технологии, но школа не может быть складом. Опытный учитель может сказать: у меня и так все хорошо, все получается, - но время диктует новые скорости жизни, и то, что у тебя получается за 45 минут, можно смотивировать так, чтобы получилось за 25 минут, и осталось время на что-то еще. Нужно посмотреть, за счет технологий что можно сократить.
Сергей Новоселов: Мы сейчас пишем программу интересную. Школа сейчас, чтобы получить дополнительное финансирование, вынуждена изобретать что-то новое, чтобы получить деньги и работать. В сельских школах у нас кадровый дефицит, мы проводили исследования в прошлом году – в районе у нас 14 образовательных учреждений, и в них не хватает педагогов по 7 специальностям, в том числе и по математике, биологии, по таким необходимым предметам. И мы пытаемся составить программы сетевого обучения детей, которые находятся в отдалении от ресурсного центра. Мы учим не только детей, но и взрослых, у нас даже пенсионеры порой получают уроки компьютерной грамотности. Мы написали программу для детей, которые не могут заниматься по каким-то предметам, находятся не райцентре, а в других населенных пунктах, и родителям финансово затратно привезти ребенка в другое образовательное учреждение, чтобы дать ему эти знания. Мы пока решаем этот вопрос, там много подводных камней – финансирование, заработная плата… Пока мы не нашли точек соприкосновения.
Тамара Ляленкова: Хотя закон об образовании все это позволяет сделать.
Сергей Новоселов: Да, там все это закреплено.
Жанна Подковыркина: Знаете, хочу сказать, что образование – то место, где "гонка вооружений" неуместна. Когда мы на это отвлекаем учителей, ничего не проходит бесследно. Оно с улицы войдет постепенно и станет неотъемлемой части обучения. Сейчас у меня ощущение чрезмерного давления по поводу IT-технологий. Это само по себе придет, давайте не будем гнать лошадей.
Тамара Ляленкова: В конкурсе "Директор школы" были некие испытания, и надо было доказать в одном из них, что вы именно тот директор, который нужен в этом учебном заведении. Насколько вам легко общаться с департаментами образования в ваших регионах? И действительно ли важно уметь оказать, что ты правильную образовательную политику ведешь?
Вячеслав Ткаченко: Наверное, доказывать, что ты состоятелен, не требуется, надо просто работать. У нас в городе у меня не было такого случая… Не скажу, что я революционер, и есть многие вещи, которые делает наш Департамент образования, они бывают легкими и не очень, мы с ними работаем, но то, что я, как директор, делают с коллективом, родительским, детским и учительским, это моя работа, и я с ними простраивают перспективы движения. Но в городе опять же есть политика, и мы стараемся придерживаться ее.
Тамара Ляленкова: Ну, политика в Москве – слияние школ поголовное. А в Красноярске что?
Вячеслав Ткаченко: Я бы сказал, осторожное слияние. У нас тоже есть школы, которые поглощают соседние школы, но все очень обдуманно и осторожно, там где есть необходимость. Красноярск, как регион, считается инновационным, проходит много встреч и форумов, но, тем не менее, подушевое финансирование и сетевое взаимодействие очень серьезно рассматривается, мы с этим работаем.
Тамара Ляленкова: Сергей, а как вы стали директором, ваша личная история?
Сергей Новоселов: Я стал директором в 25 лет, был самым молодым директором в республике не тот момент. Получилось это случайно, совершенно неожиданно. В 2007 году я второй год работал в школе, мне предложили принять участие в конкурсе молодых учителей, я его выиграл, и после этого меня заметили, я стал директором небольшой сельской школы, в которой на тот момент обучалось всего 89 ребят. В момент, когда мне это предложили, я был учителем английского языка. По диплому я учитель истории, но у меня есть несколько профессий дополнительных, я получил образование учителя физической культуры по направлению баскетбол, информатики, английского языка, психологии по направлению толерантность.
Тамара Ляленкова: А где вы учились?
Сергей Новоселов: Марийский государственный педагогический институт имени Крупской. Полдня были свободны, нужно было чем-то заниматься, а времена были непростые – нулевые годы, и я решил для себя, что было бы интересно попробовать изучать что-то еще. Так сложилось просто.
Тамара Ляленкова: То есть вы, молодой человек с таким набором компетенций, оказались в сельской школе, где было всего 89 учеников. Это средняя школа была?
Сергей Новоселов: На тот момент она имела статус средней школы, там были с 1 по 11 класс.
Тамара Ляленкова: Вам дали жилье?
Сергей Новоселов: Нет. Но у меня не было в этом необходимости. Я жил в 12 километрах, и у нас район вообще небольшой. До работы в школе я заработал себе на автомобиль, у меня был автомобиль золотого цвета, и меня назвали "золотым учителем". (смеется) Я ездил в школу на автомобиле. И вот я впервые попробовал поработать не там, где живу. Машина, правда, ломалась периодически, но было смешно и интересно. Чтобы заработать на машину, я работал в школе, работал в выходные в другом месте, и в летние месяцы работал по совершенно другому направлению. Не было отпусков у меня, все время работал.
Тамара Ляленкова: И вот вы стали директором…
Сергей Новоселов: Да. Я не бросаю дела на полпути, и если что-то начал, то доделаю обязательно. Я пришел в школу, в которой уже на тот момент прошел период аккредитации, которую школа не прошла, встал вопрос о лишении лицензии. И мне нужно было за месяц подготовить детей к срезовым работам по двум предметам, которые они написали 50 процентов по каждому предмету на "двойки", а через месяц должны были написать по этим же предметам срезы лучше. Школа была очень необычная, там обучались дети по смежной профессии еще, рядом была конюшня, и дети получали определенные еще занятия на конеферме. После окончания 9-го класса они получили корочку с профессией "коневод-животновод" и "жокей". Они были очень увлечены конным видом спорта, занимались даже джигитовкой. Это просто поселок, люди жили в этом поселке, но в какой-то момент туда пришла туристическая фирма, которая занималась конным туризмом, и привлекла к сотрудничеству школу. Ребята туда приезжали даже из других районов, собрался большой класс… Потенциал был, нужно было правильно мотивировать. Они у нас учились с родителями, родители тоже приезжали на занятия, и мы старались им объяснить, что не только лошадь, но и знания тоже необходимы, что они пригодятся. Приезжали педагоги во время учебных занятий, приезжали педагоги вечером. Ребята меня ненавидели наверняка, потому что я заставлял их постоянно работать. Они в интернате жили, и я приходил в общежитие с утра, будил, заставлял идти в школу, приходил вечером и смотрел, чем они занимаются, держал связь с тренерами, которые на конюшне работали. Мы даже привозили педагогов из столичных школ, искали спонсорские средства, чтобы оплачивать им командировочные, привозили преподавателей высших учебных заведений. Здесь еще надо быть откровенным, иногда дети учатся в другом регионе, потому что родители хотят избавить себя от лишних забот: ребенка отдали вам – дайте нам его обратно с аттестатом. Это неправильно, и тяжело работать с родителями, которые не заинтересованы в своих детях.
Тамара Ляленкова: А как вы, Жанна, стали директором?
Жанна Подковыркина: Я учитель русского языка и литературы. В эту школу директором я попала из другой школы, где работала завучем. Там я работала завучем на экспериментальном хозяйстве, у меня был инновационный фронт работ. Я с детства знала, что я – управленец. Это даже не вопрос карьеры или удовлетворения амбиций. Это было воспринято мною, как все постепенно встает на свои места. Это мне нравится, и я это с удовольствием делаю. Не потому что я имею власть над людьми, люди имеют надо мной не меньше власти, а потому что я такая. И все сложности я покорно принимают, потому что сложностей у управленца немало.
Тамара Ляленкова: А вы понимаете, куда ваши дети потом будут поступать? Ведь понятно, что, чем лучше образование вы им даете, тем вероятнее они едут из родного города куда-то подальше.
Жанна Подковыркина: Школа у меня самая обыкновенная. В ней, как в зеркале, все наша страна. Думаю, что именно из таких, как моя школа, и состоит среднее образование в России. Уезжают дети или не уезжают – это вопрос другого уровня. Если семья, родители не видят перспектив в этом населенном пункте, всякий нормальный родитель пытается дать своему ребенку хороший старт в жизни, и это вопрос здоровой конкуренции, он будет всегда. В нашей стране сейчас немало небольших населенных пунктов, которые являются очень привлекательными для жизни. Столичная жизнь тоже не для всякого мед, подходящее место. У нас так устроено, что в основном вузы сосредоточены в региональных столицах, областных центрах.
Тамара Ляленкова: А у вас есть лицеи, гимназии?
Жанна Подковыркина: У меня очень интересно – школа находится в центральном районе, и у нас там три школы – гимназия, хорошая, с традиция, в топ лучших в России входит; школа с углубленным изучением предметов и моя девятилетка. Я горжусь тем, что за годы, пока я здесь работаю, я избавила свою школу от прихода детей по остаточному принципу. Семьи сознательно выбирают нас, они что-то в нас находят. Надеюсь, что мы скоро вернемся себе статус полной средней школы.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, школе стало труднее. Нельзя ставить "двойки" и оставлять на второй год. В Москве нет коррекционных школ.
Жанна Подковыркина: Я к этому отношусь крайне отрицательно! Я считаю, что это крайне неправильно. Много лет я родителей детей, например, седьмого вида, которые подлежат обучению по коррекционной программе, убеждала… Когда ребенка ставят задержку психического развития, это всегда слезы родителей, и я убеждала родителей, что это не окончания, начало правильной жизни для ребенка. Ребенок должен учиться среди равных, и только тогда у него возникает шанс испытать успех и почувствовать радость от учебы и радость общения. Ничего хорошего, если ребенок не может получить "четыре" и "пять" и сидит среди совершенно других детей. Когда 24 ребенка успевают вокруг, он сидит за последней партой и с каждым уроком все больше не понимает, что происходит. Это огромное несчастье для ребенка, и ни к чему хорошему не приведет. Родители вытирали слезы, шли и благодарили за то, что оказались в коррекционной школе. А сейчас коррекционные школы закрывают, и я не понимаю, за что этим детям все это. Я считаю, что это негуманно по отношению к детям с задержкой.
Тамара Ляленкова: Сергей, а что вы делаете в таких случаях? Вам же совсем деваться некуда…
Сергей Новоселов: У нас в районе нет коррекционной школы, но еще до выхода нового закона об образовании, несколько лет назад мы получили лицензию на право работы по программе коррекционного вида. Мы преследовали две цели. Во-первых, у нас в районе много ребят, которым рекомендовано обучение по программе 7-8-го вида, и они остаются дома, не учатся, не охвачены образованием, и второе, есть дети в школе, которые сидят в конце, не занимаются, ничего не делают. Третий год у нас существуют классы начального звена, они называются у нас – классы коррекционной педагогической поддержки. Там учатся дети сразу нескольких параллелей, специальное расписание, подготовленные педагоги, и у нас дети осваивают образовательную программу. Мальчик у нас в этом году перешел из одной параллели в другую экстерном, потому что овладел программой за полгода. Он учится в этом же классе, но уже в другой параллели.
Разновозрастные дети сидят у нас в одном классе. У нас два класса коррекционно-педагогической поддержки – один в начальном звене. Там сосредоточены дети, которые по возрастным особенностям должны учиться в первом, втором, третьем или четвертом классах. Расписание составлено таким образом, что они по предметам таким, как музыка, физическая культура, рисование, занимаются в классах той параллели возрасте, к которой они подходят, а основные предметы – чтение, письмо, окружающий мир – они изучают с педагогом отдельно. У нас в этом классе 12 человек, и по основным предметам с ними проходят индивидуальные занятия.
Тамара Ляленкова: История хорошая, но она тоже требует денег?
Сергей Новоселов: Это еще один плюс реорганизации двух школ. Дополнительные ставки потрачены на это – дефектолог, психолог, логопед… Мы учим детей и 8-го вида таким образом. Для педагогов, к которым они приходят на обычные уроки, музыка и так далее, мы проводили в течение года обучающие семинары, приглашали педагогов из Института повышения квалификации, проводили лекции и так далее, было и дистанционное обучение педагогов, причем учились педагоги для всего района.
Тамара Ляленкова: Но я слышала, что из школ как раз убирают ставки психологов, людей, которые вне основного процесса, на которых просто нет денег.
Сергей Новоселов: Из душ детей складывается определенный месячный фонд оплаты труда, и туда должна входить заработная плата всех педагогов. Чем больше детей, тем больше фонд, тем больше я могу позволить себе ставок. И на особенных детей идет дополнительное финансирование, поскольку мы получили лицензию и этим занимаемся.
Тамара Ляленкова: Но оно ведь не очень большое.
Сергей Новоселов: Нам хватает. Нам помогают местные власти, в том числе и региональные.
Тамара Ляленкова: Это интересный опыт. Я имею в виду, в том числе, и обучение педагогов. Вячеслав, а что вы делаете со сложными ситуациями?
Вячеслав Ткаченко: Действительно, стало сложнее работать с детьми 7-8-го вида. Ситуация в этом плане у нас примерно такая же, как сказали коллеги. Мы выявляем, беседуем с родителями, но эти дети все равно в школе, и с ними надо что-то делать. Понятно, что удержать ребенка в классе дорогого стоит, но учить нужно всех. Меня больше волнует вопрос 10-го класса. Мы не можем отказать, если у нас есть места, и когда приходит ребенок, и мы реально понимаем, что с его способностями ему лучше было бы получить рабочую профессию после 9-го класса, если после этого дальше понимать, что нужен институт – ради бога. Но большинство родителей считают школу, наверное, камерой хранения, и два года, проведенные здесь, - желание от чего-то уберечь, желание родителей дать высшее образование детям, я для этого нужно закончить 11 классов. Таким детям в 10-м классе очень трудно. Если ребенок приходит а 10-ый класс, чтобы потом поступить в вуз, и на уроках он себя чувствует некомфортно, он каких-то вещей не понимает в силу своих особенностей и не может усваивать, отказать родителям я не могу по закону, но с этими детьми очень трудно работать. И это большая проблема.
Тамара Ляленкова: И школа оказывается виноватой в том, что у него недостаточно высокие показатели выпускных экзаменов, и директорский престиж тоже может пострадать…
