Татьяна Ткачук: Мы будем говорить сегодня о явлении, которое в жизни россиян появилось сравнительно недавно, 5 лет назад; о том, чем может пользоваться любой, и для каждого из пользователей это явление означает что-то свое; о том, что является собственностью каждого – и в то же время всех, с кем владелец решит ценностью поделиться; о том, от чего возникает почти наркотическая зависимость, и в то же время популярность этого явления растет; - мы будем говорить о новом слове в сетевом общении, клубном сайте Livejournal , созданном американским студентом Брэдом Фицпатриком – и его русскоязычной аудитории.
Мои гости сегодня – главный редактор интернет-сайта Радио Свобода Екатерина Пархоменко и культуролог, психолог Оксана Орлова. Оба с «Живым журналом» (так принято сокращенно называть этот сайт) знакомы не понаслышке.
Наша программа выходит в записи, поэтому слушатели Радио Свобода, к сожалению, вопросы моим гостям задавать не смогут. Но я от лица тех, кто не погружен в недра «ЖЖ» – так «Живой журнал» привычно сокращают в России, – постараюсь выпытать у вас ответы на те вопросы, которые интересуют большинство «непосвященных».
Первый вопрос будет очень простым: что каждого из вас – наверняка людей с разным кругом интересов, с разными вкусами – привело в «ЖЖ»? Оксана, прошу.
Оксана Орлова: Совершенно разные предпосылки были изначально. Сначала было интересно посмотреть как феномен, что это такое. А потом уже втянулась, познакомилась с людьми, которые там общаются и функционируют, нашла своих знакомых, которых я знаю в реальной жизни.
Татьяна Ткачук: Спасибо. Екатерина…
Екатерина Пархоменко: Ну, я отлично помню повод, который меня заставил завести себе «Живой журнал», года через полтора после того, как он вообще появился, появились первые русские пользователи в нем. Мне кто-то из коллег прислал ссылку на очень интересную мне тогда дискуссию на абсолютно профессиональную тему. И когда назавтра я попыталась к ней вернуться, выяснилось, что я не могу попасть, потому что автор ее оставил только для участников. И тогда я просто позвонила одному из участников и сказала: «А как мне это теперь почитать?» Это был еще момент, когда нельзя было просто завести аккаунт, надо было обязательно получить приглашение от кого-то из уже существующих пользователей.
Татьяна Ткачук: А «завести аккаунт» - зарегистрироваться неким образом и стать законным участником?
Екатерина Пархоменко: Да, завести там, собственно, свой журнал. Это до определенного момента было возможно только путем получения приглашения от уже существующего участника.
Татьяна Ткачук: То есть был некий фэйс-контроль? То есть не «фэйс», но контроль?
Екатерина Пархоменко: В какой-то степени да. И надо сказать, что когда это отменили, очень многие сетовали, что это лишает нас возможности как-то эту сферу регулировать.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Екатерина.
О «Живом журнале» весной этого года на Радио Свобода уже вышла программа Елены Фанайловой - ее распечатку можно прочесть на сайте Радио Свобода – и Елена тогда со своими гостями рассматривала «Живой журнал», что называется, со всех сторон: и как медийную среду, набирающую популярность в силу того, что официальные СМИ переживают в России так называемый «кризис достоверности»; и как место, где обкатываются различные PR - и политические технологии; и как источник информации и новостей; и как место виртуальных встреч представителей профессиональных сообществ; и даже как ступеньку для неизвестных литераторов. Я же, поскольку программа у меня психологическая, хочу ограничиться разговором именно о психологии тех, кто участвует в жизни «ЖЖ».
Знаю, что вначале, как мы только что говорили, желающему опубликовать в «ЖЖ» свои записи нужно зарегистрироваться и придумать свой ник. Так вот, некоторые люди, как выяснилось, существуют в «Живом журнале» в полностью «законспирированном» варианте, а другие же ником делают свою собственную фамилию, а, следовательно, – становятся узнаваемыми. С вашей точки зрения, от чего это зависит, какой категории людей свойственно прятаться, а какой напротив – выставлять себя напоказ?
Оксана Орлова: Мне кажется, что это не важно, как ты себя назовешь. В любом случае, наверное, можно просчитать, в 90 процентах случаев вычислить, что это за человек, взял ли он свою фамилию или чужую, без разницы. И мне кажется, здесь сразу важно разделить…
Татьяна Ткачук: Простите, Оксана, я сразу переспрошу. Только в одной Москве живет, по-моему, 11 миллионов человек. Как можно «сразу это вычислить»?
Оксана Орлова: Вот вы сказали про почти что наркозависимость. Можно проследить тенденцию, когда человек сначала робко входит, пишет какую-то запись, совсем нейтральную, потом начинает больше и больше писать, отвечать на комментарии, и уже потом вывешивает, обязательно когда-нибудь вывесит свою фотографию, если только нет принципиальных соображений каких-то уж очень. Потом договаривается с кем-то встретиться, в какой-то момент может вывесить свой телефон (потом может его, конечно, скрыть, как комментарий, но это возможно). То есть он все больше и больше расслабляется и открывается. Он понимает, что здесь не нападают, а если и нападают, то он может этот удар выдержать.
Татьяна Ткачук: Екатерина, согласны с такой точкой зрения?
Екатерина Пархоменко: Да, пожалуй, согласна. Кроме того, мы с вами оставляем такое количество «следов» в Интернете, сами того не подозревая, что такого рода попытки спрятаться, они, в общем, довольно эфемерны, скажем так.
Татьяна Ткачук: То есть анонимность – это не сильная сторона «Живого журнала»?
Оксана Орлова: Думаю, что нет.
Татьяна Ткачук: Хорошо, спасибо. Вот для кого-то «ЖЖ», по их собственным признаниям, это возможность дружить, общаться с людьми из разных городов, например, как будто все сидят за одним столом с чашкой чая в руках. Я человек очень общительный, и мне это понятно. Однако дальше для меня наступает тупик в понимании этого явления. Я спросила у своей подруги, которая недавно поделилась со мной радостью, что всего за полтора месяца пребывания в «Живом журнале» она нашла 15 новых друзей: «Ты с кем-нибудь увиделась живьем?» - «Нет. А зачем? - с искренним удивлением спросила она меня. – Ну, может быть, когда-нибудь на одном из концертов мы случайно пересечемся…» Мне это стало непонятно, то есть – найти пусть не друга, но очень интересного для тебя человека, может быть, даже и в одном городе – и не захотеть общаться вживую. Хотя пользователи «ЖЖ» обычно спорят с тем, что виртуальная жизнь заменяет им реальную.
Екатерина, ваш комментарий?
Екатерина Пархоменко: Мне кажется, что это классическое противопоставление реальной и виртуальной жизни, оно, в сущности, ложное. Потому что вы же не называете свое телефонное общение виртуальным. Каждый из нас прекрасно знает ситуацию, когда вы с каким-то близким другом, по-настоящему нужным вам человеком общаетесь месяцами по телефону, просто потому что вы очень заняты, и вам трудно найти место и время для встречи.
Татьяна Ткачук: Но ведь вы же этого друга знаете, вы его видели, вы знаете его глаза, вы его представляете себе. А здесь речь идет о неких людях, которые подписываются набором букв, с которыми вы вступаете в некие, довольно откровенные, длительные отношения, и при этом у вас даже не возникает желания увидеть этого человека. Оксана…
Оксана Орлова: Здесь, если есть принцип – не встречаться, ты можешь, конечно, не встречаться. Развиртуализацию многие не любят и считают, что увидят человека – и будет разочарование. Но мне кажется, что это внутренние страхи индивидуального человека. А вот я, например, стараюсь встречаться, хотя бы один раз мне нужно увидеть человека, как вы говорите, его глаза. Не всегда это возможно. Очень большая часть «ЖЖ» - это эмигранты, и как бы ты с ними ни переписывался, в каких бы хороших отношениях с ними ни был, но приезжают они сюда достаточно редко. И опять же, действительно, нет времени, элементарно нет времени.
Татьяна Ткачук: Хорошо, сразу вопрос о времени. Один из пользователей сказал: «ЖЖ – это игра. Нам так не хватает игры в наших больших жизнях!» С этим я тоже согласна. Но ведь в то же время нам так не хватает времени на наших близких, на то, чтобы элементарно побыть с матерью лишний час, увидеться с теми же друзьями (о которых сейчас говорила Екатерина, что можно месяцами общаться только по телефону, потому что нет времени), нам не хватает времени элементарно поиграть с ребенком. Не жалко тратить это время на сидение у монитора? Ведь корреспондентов у каждого из вас не один и не два – тех, с кем вы переписываетесь. И я никогда не поверю, что это занимает 10 или 15 минут, я знаю, что на это уходит гораздо больше времени. Оксана…
Оксана Орлова: Ну, смотря на что тратить время. Если просто на болтовню, то это «аська», пожалуйста, там и общайтесь. Возможно, как-то отвечать на комментарии, и то не на все. Но часто это просто функциональная вещь. Ты можешь договориться о встрече, ты можешь получить какую-то профессиональную информацию…
Татьяна Ткачук: Екатерина, сколько времени вы проводите в «Живом журнале» реально, приблизительно?
Екатерина Пархоменко: Поскольку я как-то в Интернете более-менее «живу», это далеко не только «Живой журнал», это, в конце концов, моя профессиональная необходимость. Мне ужасно хотелось сказать по поводу общения с родителями и с детьми. Родителей мне как-то не удалось приобщить к Интернету, но со своими двумя сыновьями я сплошь и рядом… у них у обоих есть журналы – и для нас это тоже возможность иногда просто обменяться чем-то, прокомментировать что-то друг другу. Работает.
Татьяна Ткачук: Для меня это удивительно. Оба сына в Москве?
Екатерина Пархоменко: Да, но у каждого из них своя работа и своя жизнь.
Татьяна Ткачук: И вы сидите при этом в «Живом журнале», и вы и они, и там комментируете друг друга?
Екатерина Пархоменко: Да, именно так.
Оксана Орлова: Я даже знаю случаи, когда мама с ребенком заводят вместе один ник на двух людей, то есть одно название, и ведут вместе журнал. Это, действительно, может быть, объединяет. Дети сейчас, действительно, в Интернете. И почему бы таким образом ни быть в какой-то общей среде?
Татьяна Ткачук: Оксана незадолго до записи нашей программы сказала мне, что очень много всего содержится в «ЖЖ», интересного, любопытного, полезного и так далее, но все-таки самое интересное – это, конечно, жизни, судьбы, с которыми ты там сталкиваешься. И вот у меня возник такой вопрос. На первый взгляд, когда погружаешься в «ЖЖ», возникает ощущение, что это такая очень интеллигентная среда, это некие умные разговоры, это некие обсуждения фильмов, книг, что там немножко другие люди присутствуют. Скажем, - для сравнения, - я однажды делала программу по сайтам знакомств, и люди, которые представлены на этих сайтах, они, конечно… ну, просто без слез не прочтешь, не взглянешь, не скажешь. Здесь, конечно, среда другая.
Но, на другой взгляд, чем «ЖЖ» отличается от реалити-шоу с вот таким подглядыванием за чужой жизнью? Я читала один из дневников, опубликованных в «ЖЖ», и мне было не по себе, потому что у меня было такое ощущение, что я подсматриваю в замочную скважину, а человек просто буквально раздевается. Даже нельзя сказать в этом случае, что не зная, что на него смотрят. Причем, видимо, автору, выставившему этот текст для чтения, не по себе не было… И вообще, получается ведь, что все, что написано в «ЖЖ», изначально нацелено на чужой глаз. Значит, это уже не до конца искренне и не до конца правдиво? То есть получается, что даже то, что там называется «онлайн-дневники», - это не дневники, а литература.
Оксана, вижу, рвется отвечать. Прошу.
Оксана Орлова: Таня, мне кажется, во-первых, вам повезло все-таки с сообществом, где интеллигентные люди, это вы попали, но не всегда так существует.
Татьяна Ткачук: Я несколько раз заходила в «ЖЖ» и «попадала» и по-другому… И об этом мы тоже поговорим.
Оксана Орлова: Потом, мне кажется, здесь важно разделить – журнал это или дневник. Раньше и сейчас печатаются дневники людей, и это все равно написано для того, чтобы люди прочли, как-то задумались о чем-то, - и в «ЖЖ» то же самое. Все прекрасно отдают себе отчет, что это читают, что это публичное такое действие. Ничего такого в этом нет. И уровень откровенности, может быть, глубины зависит от самого человека. Есть там так называемые подзамочные записи, которые доступны только людям, которых ты сам занес в свои друзья, в свой список. Есть записи, которые только тебе доступны.
Татьяна Ткачук: Вот, Оксана, сразу объясните мне смысл вот таких записей. Если эта запись доступна только тебе, зачем ты вообще выкладываешь ее в «Живой журнал»? Напиши ее себе в стол или в папочку «Мои документы» на компьютере.
Оксана Орлова: Вот смотрите, например, я профессиональный психолог, и в «ЖЖ» ко мне попадают достаточно часто люди на консультации. Мне совсем бы не хотелось, чтобы многие знали о моих жизненных перипетиях. Поэтому если совсем у меня такая ранимая ситуация, а мне как-то хочется сбросить это напряжение – я об этом пишу, может быть, недостаточно откровенно, но в той мере, в какой мне этого хватает. И я ставлю замочек, что только будут читать это те люди, которым я доверяю, и я знаю, что они, может быть, не в дружеских, но приятельских со мной отношениях, что, например, клиенты это не прочитают. Кстати, со временем бывает так, что читаешь предыдущую запись, которая казалась тогда очень ранимой, болезненной, и думаешь: ну, что в этом такого, уже пройденный этап… И можно даже снять потом этот замочек, чтобы кому-то прочитать, если это кому-то интересно.
Татьяна Ткачук: Оксана, вы не ответили на мой вопрос – о том типе записей, которые не могут читать даже избранные вами?
Екатерина Пархоменко: Можно, я отвечу?
Татьяна Ткачук: Пожалуйста, Екатерина, прошу.
Екатерина Пархоменко: Ровно с момента, когда я стала вести журнал, я обнаружила, что очень многие вещи не будете вы писать себе на бумажке в стол.
Татьяна Ткачук: Себе в компьютер.
Екатерина Пархоменко: Совершенно верно. Вы все равно туда зайдете, там лежит эта ваша запись. Какие-то вещи, не будучи написанными, они как бы не сформулированы. Не сформулированное почти не существует. Я иногда пишу себе какие-то вещи, которые, действительно, никому не предназначены. В них нет никакой тайны, они просто никому не интересны, кроме меня. Это способ вербализовать какие-то вещи.
Татьяна Ткачук: Вы немножечко неправильно понимаете мой вопрос. Я совершенно не оспариваю периодическую необходимость и потребность что-то написать. Я не понимаю, зачем это выкладывать в «Живой журнал».
Екатерина Пархоменко: Простой технический ответ. У меня дома один компьютер, на работе у меня другой компьютер, и еще у меня есть ноутбук, который со мной путешествует. Если я не выложу это на web , мне это будет недоступно.
Татьяна Ткачук: То есть, чтобы вы сама могли получить доступ к своей записи?
Екатерина Пархоменко: Конечно, очень просто.
Татьяна Ткачук: Поняла. Скажите, вот для вас обеих что важнее – написать что-то свое или откликнуться на чужое? Все же самой написать или быть прокомментированной? Оксана…
Оксана Орлова: Лично для меня, сугубо для меня важно написать. И когда говорят: «Вот, у тебя там комментарии такие. Такое впечатление, что у тебя день рождения, и тебя все поздравляют, а ты каждый раз говоришь «спасибо, спасибо, спасибо»»,- но мне кажется, что это просто какая-то вежливость, может быть, - я отвечаю на комментарии (в последнее время все реже и реже). Мне кажется, что самое важное – это сформулировать, как правильно Катя сказала, зафиксировать это, сбросить какое-то напряжение, чтобы это было зафиксировано, что ли. А дальше уже может быть дискуссия, может какая-то полемика разрастаться.
Татьяна Ткачук: Екатерина, а для вас?
Екатерина Пархоменко: Честно говоря, никогда не задавалась таким вопросом. Хотя, пожалуй, я больше комментирую, чем пишу. Есть люди, которых я занесла в друзья, есть люди, которые меня занесли в друзья, и это не полностью совпадающие группы. И когда появляется, что ты стал чьим-то другом, идешь посмотреть, а кто такой, а там журнал пустой, там ничего нет: либо у него все записи только личные, либо он просто ничего не пишет, а завел себе журнал просто для комментариев. Это тоже очень понятная позиция – ну, человек не испытывает потребности что-то сообщать, а комментировать, общаться он хочет.
Татьяна Ткачук: Может быть, не очень лицеприятный вопрос. Издревле тех, у кого есть такая повышенная жажда к письму, называли графоманами. «ЖЖ» - это не сборище графоманов, Оксана, на ваш взгляд?
Оксана Орлова: Знаете, Таня, я начинаю подозревать в себе вот эту вот замечательную вещь. Я раньше не думала, что я умею писать, но благодаря «ЖЖ» мне нравится это все больше и больше, и действительно мир начинает восприниматься как текст. Я сама замечаю какие-то странности в своем поведении, но вот ничего не могу с этим поделать (смеется).
Татьяна Ткачук: Скажите тогда, пожалуйста, вот есть авторы «ЖЖ», которые устраивают между собой даже соревнование в узнаваемости, они очень ревностно следят за рейтингом популярности своих страничек, кто сколько собрал комментариев. Что это за люди? Это люди, которые болеют желанием славы, Екатерина?
Екатерина Пархоменко: Ну, наверное, да. Конечно. А как это еще можно объяснить. Да, есть такая категория, когда вдруг к какой-нибудь вашей записи в комментариях появляется человек: «Занесите меня во «френды», пожалуйста, я такой-то, такой-то». Кто такой, с какой стати я должна это делать? Он наращивает свою «френд-ленту», он хочет получить как можно больше друзей. На мой взгляд, это абсолютно бессмысленная вещь. Хотя, как во всякой области, где люди пытаются существовать, немедленно возникает какой-то рейтинг, какое-то соревнование: сколько у тебя «френдов», сколько у тебя записей, сколько людей тебя комментируют. Ну, мальчики играют в эту игру, и некоторые девочки, кстати, тоже.
Татьяна Ткачук: Да, судя по тому, что у нас сегодня девочки как раз в студии, девочки очень активно играют (смеются).
Оксана, вот та же моя приятельница, которая только познакомилась недавно с «ЖЖ», первый раз зайдя на сайты, позвонила мне и сказала: «Послушай, ну, сколько же там самолюбующейся шушеры!» Это неверное ощущение?
Оксана Орлова: Вы знаете, у меня тоже было такое ощущение, когда я зашла первый раз в «ЖЖ» и второй раз зашла в «ЖЖ». И как-то совсем мне было непонятно, про что это? Потом я нашла реальных людей, которых я знаю, и я знала, что они действительно совершенно другие, им не важно демонстративное поведение, а просто они ведут свой дневник. И может быть, сложная ситуация…
Татьяна Ткачук: Простите, я сразу перебью. Что значит – они совершенно другие? То есть, они в жизни не такие, как они в «ЖЖ»?
Оксана Орлова: Давайте так. В «ЖЖ», с помощью «ЖЖ» создается собственный образ. И часто он не совпадает с реальным образом на 100 процентов, мне кажется, показываются какие-то только одни стороны. Ты можешь быть активным, жизнелюбивым, радостным человеком в «ЖЖ», например, и всю свою грусть и печаль ты можешь оставлять за кадром. Либо, наоборот, ты такой философ, мыслитель, такой мизантроп, а на самом деле ты такой компанейский парень.
Татьяна Ткачук: То есть, это такой театр одного актера?
Оксана Орлова: Может быть, и так, но не всегда одного.
Татьяна Ткачук: Очень интимный вопрос задам обеим (не хотите – не отвечайте). Екатерина, насколько вы оцениваете степень совпадения вашего «ЖЖ»-образа и вашего подлинного образа?
Екатерина Пархоменко: Я боюсь, что так же, как в жизни, мне трудно посмотреть на это со стороны. Об этом скорее можно было бы спросить людей, которые знают меня в реальности и читают мой журнал. Я могу только сказать, что я никогда особенно не пряталась. Может быть, не писала свое имя из соображений корпоративной этики, но в качестве картинки использовала просто свою собственную фотографию с самого начала. Но даже когда мы просто общаемся друг с другом, то, что я буду рассказывать коллегам в курилке, я, допустим, не буду рассказывать маме, и наоборот.
Татьяна Ткачук: А вот «ЖЖ» - это ближе к чему, к коллегам в курилке или к маме?
Екатерина Пархоменко: Поскольку там есть возможность регулировать, кому именно ты оставляешь доступ к какой бы то ни было записи…
Татьяна Ткачук: То есть, ты еще и там можешь быть разным, для одних – одним, для других – другим.
Екатерина Пархоменко: Конечно. Бывает наворот каких-то неприятных событий, я их запишу, но я при этом выберу в качестве читателей только тех, кого это… ну, не буду грузить людей посторонних какими-то своими проблемами.
Татьяна Ткачук: Спасибо. Оксана, ваш образ в «ЖЖ» совпадает с тем, какая вы есть на самом деле?
Оксана Орлова: Это такой вопрос, на который «да» или «нет» нельзя ответить. Когда я встречаюсь с людьми из «ЖЖ» (и мне очень нравится это делать), мне все время интересно сверить, как он пишет, и какой он на самом деле. И я про себя спрашиваю - похожа ли я на то, как я пишу? И, как правило, это совпадает. Это действительно интересно – по стилю письма, может быть, как-то, по динамике записей твоих видно, как часто пишешь, о чем пишешь, какие темы тебя интересуют. Конечно, не на 100 процентов совпадает, но все-таки какие-то моменты можно уловить.
Екатерина Пархоменко: По этому поводу просто я вспомнила, что несколько лет назад я участвовала в маленьком «комьюнити», который просто играл в игру: выбирал какие-то дурацкие новости и их разыгрывал между собой. Это просуществовало несколько месяцев, и после этого мы решили встретиться. Я пришла последней, и тот, кто меня встречал, говорит: «Ну, давай я тебе представлю». Я говорю: «Не надо, давай я угадаю». Я угадала всех, хотя это намеренные были именно маски, люди себе придумывали образы и так далее. Через пять минут с ними общения я догадалась – «ты такой-то, ты такой, ты такой…»
Оксана Орлова: Действительно, через текст можно очень многое понять.
Татьяна Ткачук: Хочу вас спросить об этих ваших «френдах» (почему-то ударение в «ЖЖ»-сообществе ставится на последнем слоге). Не получается ли, что один человек авансом записывает другого в друзья, они время от времени договариваются комментировать друг друга, у каждого с десяток контактов, время на всех найти невозможно… Не превращается ли это в такую формальность, в такую вот профанацию, на самом деле, общения, в отписки?
Оксана Орлова: Ну, может превращаться. А зачем? Если брать лично мой журнал, я просто просматриваю «френд-ленту» так называемую. Это все равно, что как вы радио слушаете – такая погода и будет. Каких себе поставил людей в друзья, таких и читаешь, что-то узнаешь, и такое настроение, может быть, и получаешь от этого. Если зацепило, я реагирую. Как правило, очень редко все-таки бывает, что я пишу комментарии. Бывает вообще, что нет настроения – промолчу. Бывает, что зайду к одному человеку и читаю, что в последнее время он писал.
Татьяна Ткачук: Екатерина, в вашем случае, - вы рассказывали, что вы пришли на встречу с этим сообществом из «ЖЖ», - что вам помешало потом дальше общаться уже посредством телефонных звонков, электронной почты, какими-то такими общепринятыми способами коммуницировать? Неужели вы потом, после этой встречи, после того, как вы посидели за одним столом, посмотрели друг на друга, перезнакомились, опять полезли в этот «ЖЖ» и стали там друг другу что-то писать?
Екатерина Пархоменко: Ну, разумеется, полезли, конечно.
Татьяна Ткачук: А почему, объясните.
Екатерина Пархоменко: Ну, потому что это не сайт знакомств. Это площадка для общения, если можно так сказать. С людьми у меня контакты остались, они у меня во «френд-ленте», я у них во «френд-ленте», я их читаю. Кого-то я перестала читать, с кем-то из них у меня наладились какие-то отношения, совершенно уже помимо «ЖЖ». Но это не инструмент для того, чтобы потом продолжить в другом месте. Это не средство, это процесс.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Екатерина.
Говорят, если вы видите не просто сны, но и комментарии к ним, если при виде девушке в кафе вам хочется «кликнуть» на информацию о ней, если вы физически ощущаете, когда кто-то читает текст, написанный вами, у вас налицо «ЖЖ»-зависимость. И один из признаков как раз вот этой «подсадки» на «ЖЖ» - это когда жизнь начинает влиять на содержимое журнала меньше, чем содержимое журнала на вашу жизнь. Это я прочла в одной из статей, анализирующих явление «ЖЖ». И обеим своим гостьям хочу задать вопрос, не пугает ли их вот такая степень влияния «ЖЖ» на вашу собственную жизнь? Оксана…
Оксана Орлова: Вы знаете, в какой-то момент я себя на этом поймала, действительно, было так: я бежала домой, старалась быстрее ответить. Но длилось это недолго, в какой-то момент мне это просто наскучило. Не знаю, бывают люди, которые действительно там «зависают», так же как и просто интернет-зависимость, не обязательно от «ЖЖ» зависимость, как любая зависимость. Значит, нет радости в жизни, поэтому люди уходят в виртуальность.
Татьяна Ткачук: Может быть, это происходит поначалу с пользователями? Потому что та же моя приятельница, на которую я уже сегодня ссылалась, именно в первую неделю своего знакомства с «ЖЖ», когда я у нее спросила: «Как часто ты туда заходишь?» - она говорит: «Я не каждый день имею доступ к компьютеру, но, ты знаешь, поймала себя на мысли, что хочется мне каждый день». Екатерина, это все-таки некая такая болезнь одиноких людей, на ваш взгляд, вот такая вот ежедневная жажда туда погрузиться, в недра этого «ЖЖ», или нет?
Екатерина Пархоменко: Трудно сказать. Вполне возможно, что и так. Меня очень развеселило ваше описание «ЖЖ»- зависимости. На самом деле она формулируется, мне кажется, прямо обратным способом. Когда ты наблюдаешь в жизни какую-то ситуацию, которая выглядит забавной, интересной или парадоксальной, и первый признак «ЖЖ»-зависимости – что ты думаешь: о, готовый пост, надо его записать! То есть, вместо того, чтобы просто этим насладиться, ты немедленно несешь это в журнал или жалеешь: ах, черт, нечем сфотографировать.
Оксана Орлова: Как фотограф – хороший кадр.
Екатерина Пархоменко: Совершенно верно. Ты начинаешь фиксировать жизнь совершенно по-другому. А что касается вот этой зависимости, когда ты спешишь в журнал, ну, да, я у себя тоже это замечала. Уехала летом в деревню, две недели без Интернета – сколько же я пропустила! Я же не смогу одолеть такой объем информации, вот этой пропущенной. Да, конечно, горевала, что нет доступа.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Екатерина. И Оксана, сейчас уже строго к вам как к психологу вопрос. Если вы обе готовы признать, что вот в такой степени к «ЖЖ» могут быть склонны люди одинокие, почему тогда вы, как психолог, приветствуете это явление? Ведь задача психолога, на мой взгляд, если он видит, что у клиента или у пациента (ваши коллеги по-разному называют тех, кто к ним обращается) возникает некая «дырка» в картине окружающего мира, некий пробел, задача психолога – все-таки помочь человеку залатать эту дырку, а не сделать вид, что этой дырки нет. Ведь все-таки во многом любая виртуальная действительность – это уход от реальности, и не решит одинокий человек проблему своего одиночества путем сидения у монитора.
Екатерина сейчас сказала, что «ЖЖ» - это не сайт знакомств и это не цель, вернее, не способ достижения какой-то задачи, а тут важен сам процесс. Мне-то как раз казалось, что «ЖЖ» мог бы быть очень полезен в том случае, если человек заходил бы туда, находил бы каких-то близких ему людей, знакомился с этими людьми в реальности и переставал быть одиноким.
Оксана Орлова: Во-первых, хочу сразу сказать, что в «ЖЖ» я не работаю, и для меня это не мои клиенты и пациенты, а это живые люди, это раз.
Екатерина Пархоменко: Хорошая позиция.
Оксана Орлова: Второе, часто люди пишут, что «я пишу посты или комментарии для того, чтобы кому-то было небезразлично, что я есть». Это, действительно, может быть, про одиночество. Но вы так формулируете одиночество - с негативным оттенком, а это не всегда так. Бывает брошенность, бывает покинутость…
Татьяна Ткачук: Я без оттенка, я констатирую факт.
Оксана Орлова: Это моя проекция. А бывает собственный выбор. И, возможно, человеку нужно побыть одному, чтобы зафиксировать, поставить какие-то вешки, понять, что с ним происходит, систематизировать ситуацию – как угодно. И действительно, некоторые люди пьют, а некоторые спиваются – это большая разница. Некоторые страдают обжорством, а некоторые позволяют себе есть нормально. Если у тебя нет «ЖЖ»-зависимости, интернет-зависимости, ты просто пользователь, который в любой момент может это прекратить, - почему бы и нет?
Татьяна Ткачук: Спасибо, Оксана. А вот теперь хочу с вами поговорить об еще одном своем погружении в «ЖЖ». Это был не тот случай, когда я попала на милую интеллигентную среду. Я открыла некую страницу, тут же наткнулась на мат, причем мат этот звучал в исполнении сразу нескольких человек, которые что-то бурно между собой обсуждали, быстро это закрыла. Настроение у меня испортиться успело… И я подумала вот о чем. Все-таки при любых допусках и при любых утверждениях, что богатый русский язык включает в себя и этот компонент тоже, и отказываться от него нельзя, есть некие такие гласные и негласные правила. Скажем, никто же не говорит матом с трибуны перед собравшимся стадионом. «ЖЖ» - это такая трибуна размером в мир фактически, получается, то есть там несколько миллионов пользователей, насколько я знаю. Почему нет какой-то этики, которая подразумевала бы корректность речи, в частности, и в «Живом журнале» тоже? Кстати, мне, например, как филологу, было бы крайне приятно, если бы люди, которые пишут в «ЖЖ», еще бы пользовались иногда знаками препинания и орфографию тоже соблюдали бы…
Екатерина Пархоменко: Ну, начнем с того, что сравнение «ЖЖ» с трибуной перед миром – это уж точно ложное представление об этом. Что касается всяческой ненормативной лексики, ну, все мы живые люди, и нам случается наткнуться на то, что, скажем, даже наши коллеги где-нибудь на лестнице один другому рассказывает, какой-нибудь страшно скабрезный анекдот. Ну, что, вы просто закроете дверь и все. Вы же не будете их воспитывать, чтобы они, не дай бог, этого не делали. И здесь точно так же: если вас не устраивает лексика, которой пользуются участники этой дискуссии, вы в ней просто не участвуете. Некоторые особо щепетильные пользователи «Живого журнала» могут написать, например, на первой страничке своего журнала, что «у меня в журнале не матерятся».
Татьяна Ткачук: И сразу спрошу: часто ли вы встречали такие записи?
Екатерина Пархоменко: Довольно часто.
Татьяна Ткачук: А у вас у самой стоит такая запись?
Екатерина Пархоменко: Нет, я ничего не имею против.
Татьяна Ткачук: Оксана, а вы?
Оксана Орлова: Мне кажется, здесь вообще залог уже успеха, что это «Живой журнал», это живая жизнь. Кто-то ругается матом, кто-то не ругается и сам, действительно, устанавливает свои рамки, свои приличия. Вы попали просто не в ту погоду, не то радио послушали, что называется. Действительно, бывает неприятно, когда ругаются матом, но вы можете закрыть журнал, закрыть дверь, пожалуйста. Вы можете в своих постах не употреблять этих слов и попросить: «Если вы будете таким образом общаться, я буду удалять или закрывать комментарии».
Татьяна Ткачук: Ну, а что касается вот соблюдения правил орфографии, знаков препинания?
Оксана Орлова: Это вообще интересный вопрос, потому что, действительно, вырабатывается свой лексикон в «Живом журнале». Принятые аббревиатуры некоторые, словосочетания, которые характерны только для «Живого журнала». Они бывают очень смешные.
Екатерина Пархоменко: И часть из них отлично выходит в оффлайн, и видишь это уже где-то в газетах, на улицах, на плакатах. И это поразительная вещь.
Оксана Орлова: Как правило, это пишется так, как слышится, то есть, не употребляя орфографии. Но это как шутки, понимаете, это действительно свое сообщество, которое создается. Уважаемые люди, бывает, часто пишут с ошибками в орфографии, и облик их от этого не меняется. Ну, у каждого свой стиль написания.
Екатерина Пархоменко: Опять же вы среди пользователей можете встретить и таких, и сяких, и эдаких – и тех, кто просто не знает русской грамоты, и такие отлично попадаются, и тех, кто вполне намеренно ее искажает.
Татьяна Ткачук: Правильно ли я понимаю ситуацию, что если, например, я размещаю некий текст в «Живом журнале», то я могу получить на него комментарии, и я вынуждена буду их все прочесть (если это произошло еще до того момента, когда я выделила каких-то своих «френдов», произвела какую-то селекцию)? То есть, я разместила некий текст, его люди захотели прокомментировать, и мне могут не в почтовый ящик (я привычно хотела сказать, как в электронной почте), а на мою страничку накидать что угодно, в том числе «че» вместо «что», «афтар» вместо «автор», и еще и с матом…
Екатерина Пархоменко: Но это ваша страничка, вы можете это…
Оксана Орлова: Ну, вот примеру приведу. Я в литературном сообществе видела, что какой-то молодой человек, учащийся школы, задал вопрос, что «задали нам прочитать «Дон-Кихота», и вот не могли бы вы кратко пересказать содержание, потому что я не успеваю…» Причем «Дон-Кихот» - было написано «Донки-Хот». Литературное сообщество – и как там люди изгалялись, как они это писали, с таким изыском, что бедный мальчик, если это действительно мальчик, если это не провокация культурная… В общем, было очень красиво читать, как люди искрят юмором.
Татьяна Ткачук: Юмор – это приятно…
Хотела вас еще вот о чем спросить. Обратила внимание на некий такой градус обсуждения проблемы в «Живом журнале». На мой взгляд, этот градус иногда зашкаливает вообще за все градусники существующие. То есть, люди там буквально «орут» друг на друга, и степень агрессии значительно выше, чем мы встречаем в обычной, повседневной жизни. О чем, на ваш взгляд, это говорит? О полной раскрепощенности, о том, что это единственное место, где можно вот так «поорать»? Или все-таки о том, что довольно много живет в «Живом журнале» людей с некими психическими отклонениями? Оксана…
Оксана Орлова: Мне кажется, что и так, и так. Есть и люди с психическими отклонениями, и есть обычные, здоровые люди, для которых это - провокация. То есть, чем более ярко они выразятся, смачно, может быть, громко, тем больше будет откликов на их посты либо комментарии, все что угодно. Но есть действительно больные люди, к сожалению, это так.
Татьяна Ткачук: Екатерина, какого-то рода провокации или какого-то рода такие инсинуации приходилось вам встречать на своей практике общения в «Живом журнале»?
Екатерина Пархоменко: Ну, конечно.
Татьяна Ткачук: Расскажите, пожалуйста.
Екатерина Пархоменко: Ой-ой-ой, я боюсь, что я так быстро не вспомню… На самом деле, более того, я знаю просто людей в «ЖЖ», для которых это основной род деятельности – такие провокационные посты, которые явно вызовут истерические совершенно отклики. Иногда это очень хороший инструмент – отличать, кто ведется, а кто не ведется. Потому что это видно, когда человек специально постит что-то, выходящее за рамки вообще всего на свете. Я просто обычно такие вещи игнорирую, хотя, не буду врать, иногда с удовольствием читаю, что пишут в ответ, вообще нашелся там хоть один вменяемый или вся эта толпа охотно подхватила вот эту вот игру такую.
Татьяна Ткачук: А вот случай, который вы нам рассказали перед программой, что за каким-то откровенным дневником 20-летней девушки может скрываться 50-летний мужчина, - это что?
Екатерина Пархоменко: Ну, опять же, наверное, это лучше прокомментировал бы профессиональный психолог, это еще и зависит от самого текста как такового, но для меня в самом факте создания некой виртуальной личности никакой патологии нет. Я помню, что на заре русского Интернета была такая дивная история (еще до всяких «ЖЖ»), когда на разных сайтах появился персонаж по имени «Мэри Шелли». Рунет тогда был крошечный совершенно, и все долго гадали, кто же это. То есть, очевидно было, что личность виртуальная, но кто это – понять не могли до тех пор, пока человек, что называется, свое инкогнито не открыл. Он действительно создал абсолютно… Правда, тут следует, наверное, отметить, что автор персонажа был все-таки писатель профессиональный.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Екатерина. Говорят, что уровень доверия к опубликованному в «ЖЖ» значительно выше, чем к любому изданию. Вопрос такой: почему, собственно, он так высок, когда за каждой публикацией все равно стоит некий живой человек?
Екатерина Пархоменко: Ну, ровно потому, что стоит живой человек. Это тот же самый эффект, что, когда вам что-то рассказывает соседка, для вас это информация, которая, как правило, вызывает больше доверия. Если только вы знаете, что ваша соседка – не записная врушка или просто безмозглая сплетница. То есть, это новость, не просто существующая…
Татьяна Ткачук: Я вас ловлю на слове, но как раз в «ЖЖ», если за неким ником стоит человек, которого вы не знаете лично, вы абсолютно не знаете, не имеете ли вы дело с таким вруном.
Екатерина Пархоменко: Во-первых, опять же, я прошу прощения, поскольку новости – это моя профессия, то здесь сообщение в «ЖЖ» будет для меня поводом поискать информацию из других источников. Вряд ли это будет делать кто-то, для кого новости не являются профессиональной работой. Но почему вызывает доверие – ровно потому, что это кого-то взволновало. Потому что люди реагируют не вообще на новость, а на новость, которая как-то их задевает.
Татьяна Ткачук: Оксана, насколько вы доверяете тому, что вы читаете в «ЖЖ»?
Оксана Орлова: Доверяю, но проверяю, конечно. Но, безусловно, если люди пишут бесплатно, за это не получают денег, то, наверное, имеет смысл прислушаться хотя бы и посмотреть, потому что это – субъективная позиция. А что значит – доверять? Это так он увидел мир, почему бы и нет? Когда всякие известные личности, типа Шендеровича, заводили свои журналы, то было достаточно интересно читать, как они видят этот мир, что у них там происходит за кулисами…
Татьяна Ткачук: Кстати, сразу вопрос. Шендерович – журналист, очень активно работающий везде, в свое время – на телевидение, на радио, в газетах, в журналах. Этого недостаточно для того, чтобы понять, как мыслит Шендерович? Шендеровича нужно читать в «ЖЖ»? Или в «ЖЖ» некий другой Шендерович?
Оксана Орлова: Вы знаете, я специально не отслеживаю, как там Шендерович выступил на одной передаче и на другой.
Татьяна Ткачук: Как пример.
Оксана Орлова: Лично мне было интересно, как он предвыборную кампанию свою организует, как он начинает себя пиарить, как он это делает. Не про что, а как он это делает. И как затихла его активность, когда выборы состоялись.
Татьяна Ткачук: Екатерина, на ваш взгляд, зачем таким известным людям, которые и так имеют трибуны, нужен «ЖЖ»?..
Екатерина Пархоменко: На этот вопрос существует очень простой ответ: в «ЖЖ» нет редактора. Так или иначе, на одной радиостанции, на другом канале Шендерович, как профессиональный журналист, как профессиональный человек, должен попасть в формат. Он не может себе позволить ограничиться, допустим, не час вести передачу, а вот сегодня у него настроения только на 10 минут…
Татьяна Ткачук: А завтра - на 4 часа.
Екатерина Пархоменко: … а завтра – на 2 часа или еще что-то. Он здесь сам себе автор, сам себе редактор, сам себе публикатор, что очень важно. И, как Оксана правильно заметила, он совершенно отчетливо использовал «ЖЖ» как инструмент некой предвыборной кампании, попытку получить какой-то «фитбек». «Фитбек» он получил – обратную связь, я прошу прощения. Обратную связь он получил такую, что, в общем, мама дорогая, я бы такой не хотела. Но получил.
Татьяна Ткачук: Спасибо. Если мы не будем брать даже таких известных людей, как Шендерович (у Лукашенко, по-моему, есть «ЖЖ», еще у кого-то, я прочла, из известных людей), то я так понимаю, что вообще в структуре «ЖЖ» есть лидеры, и есть некая аморфная масса, которая прислушивается к голосам лидеров и всячески между собой обсуждает некие их высказывания. Зачем это нужно лидерам, я понимаю (во всяком случае, Екатерина сейчас довольно коротко и четко объяснила). Зачем это нужно вторым? Оксана…
Оксана Орлова: Это вы заострили ситуацию, конечно, Таня, прямо вот явно так. Действительно, существует рейтинг «ЖЖ», есть так называемые «тысячники», например, - это те люди, которых занесли в свои друзья больше тысячи человек, ну, там 2 тысячи, 3 тысячи. И функции они выполняют разные. Не всегда это какие-то негативные стороны. Например, через вот этих так называемых «ЖЖ»-лидеров можно организовываться как-то. Например, я знаю, что собирают деньги для онкобольных через вот таких людей, помогают организовывать экспедиции, все что угодно может быть, если человек благостно настроен.
Екатерина Пархоменко: Ну, во-первых, я бы ни в коем случае не смешивала известных в офлайне личностей и «ЖЖ»-лидеров, это далеко не одни и те же люди.
Татьяна Ткачук: То есть, человек может быть достаточно популярным в публичной жизни и при этом совершенно быть непопулярным в «ЖЖ»?
Оксана Орлова: Как и наоборот.
Екатерина Пархоменко: И наоборот.
Татьяна Ткачук: Наоборот - допускаю. А вот такое может быть?
Екатерина Пархоменко: И так бывает. Причем, как это обычно складывается: когда появляется известная личность в «ЖЖ», во-первых, первая мысль, которая возникает у других пользователей, что это – фальшивка, что за этим ником стоит какой-то совершенно другой человек и вообще он дурака валяет. Например, есть дневник, по которому до сих пор у меня нет однозначного ответа, это действительно Березовский или это не Березовский. Не знаю.
Оксана Орлова: Роман Абрамович, я помню, тоже…
Екатерина Пархоменко: Роман Абрамович точно «фэйк», это нет даже никаких вопросов. Было бы время, доказала бы, почему.
Татьяна Ткачук: Ну, хорошо, в случае с Шендеровичем мы с вами работаем с ним на одной радиостанции и можем позвонить и спросить: «Витя, это ты написал, или нет?» С Березовским сложнее.
Екатерина Пархоменко: С Березовским сложнее, хотя тоже можно. Мы с вами, в конце концов, когда в «ЖЖ» существуем, мы ни про одного из людей не можем с уверенностью сказать, кто это, сколько бы картинок он ни вешал. Мало ли какую человек картинку повесил. Это условия игры, и вот эта доля сомнения, которая там остается, она все равно неизбежно будет присутствовать. Ну, за исключением, наверное, тех случаев, когда я точно знаю, что человек, который сидит у меня за соседним столом, он это сейчас написал. Но это скорее исключение, которое подтверждает правило.
А что касается «тысячников», о которых Оксана упомянула, разные есть люди среди них, разные. Иногда это люди, которые в оффлайне более-менее известны очень маленькому кругу - какой-нибудь новгородский парень, ник у него «Апаш».
Оксана Орлова: Да, слышала. Есть, например (или был), журнал у милиционера, который в метро работал. Это так интересно.
Екатерина Пархоменко: О, да, это был грандиозный журнал! Он, в конце концов, получил премию на каком-то конкурсе блогов, потому что это был парень, который работал милиционером в метро и каждый день записывал, что он там видел, что с ним происходило. У него было огромное количество читателей.
Татьяна Ткачук: Возможно, вы сейчас развеете еще один миф, а возможно, я снова ошибаюсь. Я так поняла, что «ЖЖ» - это довольно сиюминутная вещь, то есть никого не интересуют вчерашние записи в журнале, все уже мчатся дальше, обсуждают уже жизнь сегодняшнюю или завтрашнюю. А как насчет вечных тем, каких-то сомнений, вечных, свойственных людям? Или с этим – не в «ЖЖ», это не то место, где можно обсуждать какие-то вечные вопросы?
Оксана Орлова: Нет, ну что вы, конечно же, вечные темы поднимаются. Удивительно, как часто они поднимаются. И вот просто есть, видимо, какие-то сезонные всплывающие темы, безусловно. Но мне кажется, что здесь нельзя проследить четкую грань, что внести в «ЖЖ», а что нет. Если есть посыл, что интересные люди… Вот я в последнее время предпочитаю просто заходить к одному человеку и читать то, что он написал, раз за разом, то есть предыдущее, предыдущее или читать с начала. Мне действительно интересно, как человек движется, в какую сторону, как он живет, чем дышит. А вот информационные посты мне становятся менее и менее интересны.
Татьяна Ткачук: Я снова задам свой наивный вопрос: вам не хочется встретиться с этим человеком и узнавать о его жизни из реального общения?
Оксана Орлова: Если у меня получается, я с удовольствием встречаюсь. Просто это не всегда возможно. Бывают такие красивые личности, к которым просто без реверансов не подойдешь. Если есть возможность – конечно.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Оксана. Екатерина…
Екатерина Пархоменко: Вот я как раз скажу по поводу чтения чужого журнала, который, скажем, вызываете симпатию, нравится, - почему не познакомиться? А потому что иногда наблюдать гораздо интереснее, чем вступать в контакт, в некое общение и тем самым эту позицию наблюдателя терять. Все, дальше уже человек знает, что вы его читаете, и так далее, и он так или иначе как-то меняет свое поведение. Ну, как когда экспериментатор вмешивается в опыт, то опыт не удается.
Оксана Орлова: Видите, у нас разные позиции здесь.
Екатерина Пархоменко: Мне, например, очень интересно, есть ряд журналов, которые я читаю именно не во «френд-ленте», а отдельно, потому что мне интересно, что произошло за последние пару недель с человеком, что он написал, очень интересно.
Оксана Орлова: Как правило, это не информационное, а какие-то размышления.
Екатерина Пархоменко: Это не информационное, это какие-то размышления, именно отражение человеческой личности в этом. Потому что информацию-то я получу из тысячи других источников.
Татьяна Ткачук: Спасибо. И, наверное, последний вопрос обеим моим гостьям. Не кажется ли вам, что от «ЖЖ»-сообщества отдает неким таким снобизмом или уж, по крайней мере, высокомерием – мол, если ты не с нами (если у тебя нет своей странички), то ты вообще во вчерашнем дне? Оксана, прошу.
Оксана Орлова: Ну, по снобизму это я специалист, по-видимому (смеется). Мне кажется, что снобизм – это не всегда негативное такое название. Это действительно «для своих», возможность сберечь что-то, сохранить. Если входит туда другой, то как-то должен он обладать теми признаками, которые приняты у нас, например. Не всегда это так уж негативно. Возможно, действительно, бывает для своих, но в этом ничего такого ужас-ужас-плохого нет. Тем более, сейчас сняли пароли, сейчас может каждый завести себе журнал. Вопрос в том, как сделать так, чтобы тебя читали, чтобы ты был интересен, мог выразить свою мысль как-то ярко, емко, я не буду говорить слово «провокативно», но все-таки чтобы задевало за живое, чтобы у других это тоже отзывалось. Это достаточно сложно, как оказалось.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Оксана. Екатерина…
Екатерина Пархоменко: Я, честно говоря, несмотря на то, что я заводила журнал, когда еще нужно было какое-то приглашение внешнее, никакой особой закрытости не почувствовала. Есть, конечно, закрытые «комьюнити», есть закрытые сообщества, в которые пишут сразу несколько человек, есть те, кто предпочитает большую часть записей держать под замком. Но как это ограничить? Каждый может завести. Хотите – пожалуйста, открывайте и заводите. Дальше – то, о чем сказала Оксана, – будет ли то, что вы пишете, кому-нибудь, кроме вас, интересно?
Татьяна Ткачук: Вопрос-то, собственно, заключался в том, как вы, находясь внутри «ЖЖ», относитесь к тем, кто там не находится? Не потому что он еще не успел и не завел, а просто потому что он не там.
Оксана Орлова: Вы знаете, у меня есть несколько друзей, мои близкие друзья, которых я пригласила в «ЖЖ», и у некоторых задалось как бы, они теперь пишут, а некоторые, ну, посмотрели, зафиксировали как-то и иногда даже получают от меня… «ну, что там у Оксаны, надо зайти почитать». Понятно, что они делят на 48, что это не 100 процентов я, но все равно эти люди существуют. И есть такая функция, кстати, в «ЖЖ», которая называется «забанить». Это когда тебя вычеркивают из друзей и не позволяют тебе комментировать собственные записи.
Татьяна Ткачук: Это ужасно?
Оксана Орлова: Знаете, это так обижает. Вот выкинуть человека вообще из друзей – это сложно.
Екатерина Пархоменко: Смотря кто «банит», это тоже важно.
Оксана Орлова: Да, значит, и эмоциональный окрас еще существует, значит, не все равно. Но вот лично очень задевает, серьезно.
Татьяна Ткачук: Спасибо. И, к сожалению, наше эфирное время подошло к концу.
Кто-то говорит, что сегодня «ЖЖ» – это такой же элитный тусовочный клуб, каким был Рунет 5 лет назад. Кто-то считает, что все происходит от одиночества. В любом случае, если кому-то помогает – слава богу! В любом случае, это некая новая форма общения, это уникальный случай использования возможностей Интернета. И для меня понимание того факта, что для инвалидов, например, это чуть ли не единственная возможность полноценного общения, - достаточно нажать всего лишь одну кнопку! - уже оправдывает факт существования «ЖЖ». Заранее приношу извинения тем, кого случайно могла задеть своими вопросами…
