Хорошо известно, что кладбища полны незаменимыми людьми – точнее людьми, считавшими себя незаменимыми и убеждавшими других в своей исключительности, называвшими в честь себя города и ставившими себе прижизненные памятники. Однако на места одних королей, президентов и прочих чиновников стабильно заступали другие, и, как правило, все те функции, которые выполняли усопшие, примерно так же выполняли их сменщики. Карлов во Франции было десять, Людовиков – шестнадцать, но Вольтер был один, и он явно стоил всех монархов. В последние годы в Москве появились улицы Ахмата Кадырова и Уго Чавеса (опыт награждения звездами Героев Советского Союза египетских "революционеров" Г. А. Насера и А. Х. Амера нынешние власти продолжают преумножать), но имена убитых за свою общественно-политическую деятельность во имя формирования более свободного общества в России Галины Старовойтовой, Анны Политковской и Стаса Маркелова не увековечены в Москве никак.

Шествия, которые московские анархо-антифашисты, активисты независимых профсоюзов и радикальных левых организаций каждый год устраивают 19 января, на один день возвращают Стаса Маркелова в общественное пространство города, где он родился, вырос, работал, боролся и был убит. Шествия эти проходят, кстати, не только в Москве, и даже не только в России – четыре года назад мне довелось участвовать в таковом в Киеве. Стас Маркелов прожил всего 34 года, уже шесть лет его нет на свете, но он остается живее многих живых, а лакуна, возникшая с его уходом, все так же зияет пустотой.

У Стаса Маркелова была профессия, менее всего располагающая к принципиальной позиции: адвокаты защищают не только невинных жертв, но и тех, на ком, что называется, пробы ставить негде. Едва ли не самый знаменитый в либеральной среде адвокат Генри Резник защищал не только политзаключенного журналиста Григория Пасько и Валерию Новодворскую, но и, например, арестованного в рамках "хлопкового дела" за махинации и взяточничество главу правительства советского Узбекистана Нармахонмади Худайбердыева, а также генерал-лейтенанта КГБ Юрия Плеханова – соучастника августовского путча 1991 года. Марк Фейгин и Николай Полозов, прогремевшие, на мой взгляд, блестящим ведением процесса по делу Pussy Riot, в глазах многих безвозвратно скомпрометировали свои имена, когда согласились защищать лидера движения "Русский образ" и активиста откровенно неонацистской "Боевой организации русских националистов" Илью Горячева. Многие готовы заплатить за деньги и славу любую цену, но, пожалуй, именно у адвокатов такая позиция является неотъемлемой частью профессионального кода.

Что нормальным людям омерзительно и аморально, то у адвокатов иногда часть профессиональной этики. Ни у кого мир не приближен к оруэлловским реалиям столь близко, как у них; собственно, они в этом мире живут, ежедневно и ежечасно рассказывая, какие, вообще говоря, хорошие люди, заслуживающие понимания, снисхождения и оправдания бандиты и убийцы, находящиеся на скамье подсудимых. Понятно, что большинство бандитов и убийц так и проживают всю свою жизнь на свободе, вследствие чего повсеместно декларируемая "неотвратимость наказания" есть абсолютная фикция, но все-таки никто не готов сказать о привлекаемых к суду обвиняемых в вооруженных разбоях, грабежах и насилии столько добрых слов, сколько их адвокаты. Я не знаю приличного человека, который был бы готов отстаивать тезис о невиновности, например, обергруппенфюреров СС Эрнста Заукеля, Эрнста Кальтенбруннера и Иоахима фон Риббентропа, однако именно с этих позиций, прося оправдания организаторов нацистской индустрии смерти, выступали на Нюрнбергском процессе адвокаты Роберт Серватиус (позднее в Израиле он защищал и Адольфа Эйхмана), Курт Кауфман, Фриц Заутер и сменивший его Мартин Хорн.

В этом, пожалуй, и была главная особенность, отличавшая Стаса Маркелова что от д-ра Роберта Серватиуса, что от кандидата юридических наук Марка Фейгина: ни за какие деньги и ни за какие блага он не стал бы ни в каком суде говорить не то, во что он верил, защищая очевидных подонков. Это – одна из причин его незаменимости в нынешней России: он был единственным адвокатом, сохранившим и в профессии верность своим идейно-нравственным убеждениям. Так, Маркелов отказался защищать проходившего по делу "Реввоенсовета" Игоря Губкина, создавшего финансовую пирамиду для финансирования деятельности своей организации, а затем застрелившего менеджера компании "Дальтис" Бориса Егорова, отказавшегося давать "деньги на революцию". Маркелов защищал не тех, кто был готов хорошо заплатить, и не тех, чей процесс гарантировал внимание СМИ, – он защищал тех, кому верил.

Стас Маркелов был адвокатом семьи Эльзы Кунгаевой в рамках дела против обвиненного в ее похищении и убийстве полковника Юрия Буданова; защищал главу владимирского комитета солдатских матерей Людмилу Ярилину, которая обвинялась в пособничестве в уклонении от воинской службы; представлял интересы потерпевших в деле о захвате заложников в театральном центре на Дубровке в октябре 2002 года и в деле об избиении людей в Благовещенске башкирским ОМОНом в декабре 2004 года; представлял главного редактора газеты "Химкинская правда" Михаила Бекетова (на которого 13 ноября 2008 года было совершено разбойное нападение), которого тогдашний мэр Химок обвинял в клевете; защищал в судах Анну Политковскую и других журналистов "Новой газеты" – просто удивительно, сколько резонансных правозащитных дел он вел, работая в Чечне и в Башкирии, в Калмыкии и Белоруссии.

В Российской Федерации – более семидесяти тысяч адвокатов, но один Маркелов делал в правозащитной сфере едва ли не больше, чем все остальные, вместе взятые, и точно больше, чем кто бы то ни было другой. Впрочем, в этой сфере у Стаса Маркелова, к счастью, нашлись продолжатели – прежде всего, правозащитная ассоциация "Агора" во главе с Павлом Чиковым. Собственно, только ее юристов в современной России реальными правозащитниками – людьми, правовыми методами защищающими права других, – и можно назвать, если говорить начистоту.

Однако в деятельности Стаса Маркелова была и другая очень важная грань, в которой он так и остался среди юристов-оппозиционеров единственным. Так почему-то сложилось, что культовые герои едва ли не большинства российских оппозиционеров-"либералов" – Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер, причем любят их преданно уже несколько десятилетий за самые консервативные, чтобы не сказать реакционные, деяния: постоянную готовность бряцать оружием и вводить войска куда угодно, начинать новый виток гонки вооружений, бороться с профсоюзами в собственных странах. Многие российские радикальные оппозиционеры-"либералы" на полном серьезе хотели бы, чтобы Россия прошла тот же путь к демократии, что и ФРГ, будучи оккупированной американскими и британскими войсками, причем желательно именно с Рейганом и Тэтчер во главе; Барака Обаму они идейно достойным лидером точно не считают и никогда бы за него голосовать не стали. Эта логика – логика холодной войны, в которой желание окончательной и бесповоротной победы противоположной стороне исходит из убеждения, что Рейган и Тэтчер лучше Брежнева (и Путина) и что только Рейган и Тэтчер могут режимы Брежнева (и Путина) сокрушить.

В этом смысле отдельные российские радикальные оппозиционеры-"либералы" не менее воинственны, чем сам Путин, также полагая, что сложные политико-экономические и социально-культурные проблемы можно разрешить раз и навсегда силовым путем. Когда в октябре 1993 года войска, выполнявшие приказ Ельцина, из танков расстреливали законно избранный Верховный совет, видные деятели культуры, считавшие себя "либеральными демократами", в частности, Булат Окуджава, Григорий Бакланов, Мариэтта Чудакова, Александр Гельман и другие, подписали письмо, в котором, в частности, говорилось: "Хватит говорить... Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже… достаточно окрепшей демократии?" Не считая себя большевиками, но руководствуясь по сути правосознанием большевистского ревтрибунала, "либеральные демократы" призвали "признать нелегитимными не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы".

Стас Маркелов был принципиально другим. Во время событий октября 1993 года в Москве он принимал участие в работе Санитарной дружины имени Максимилиана Волошина, которая помогала пострадавшим с обеих сторон, видя в политических противниках перво-наперво людей. Марина Цветаева писала: "Макса Волошина в Революцию дам двумя словами: он спасал красных от белых и белых от красных, вернее, красного от белых и белого от красных, то есть человека от своры, одного от всех, побежденного от победителей". К огромному сожалению, в любую революцию людей, ведущих себя подобным образом, немного, и когда знаменитые барды и булгаковеды рукоплескали расстрелу парламента, Стас Маркелов был среди тех немногих, кто стремился помогать всем, сокращая в меру своих ограниченных сил масштабы человеческих трагедий.

Позднее, когда многие "либералы" едва ли не молились на олигархов из ельцинской "семибанкирщины", Маркелов участвовал в работе профсоюзного объединения "Рабочее сопротивление", а в качестве юриста защищал представителей независимых профсоюзов, которых прессовали руководители Российских железных дорог, Выборгского целлюлозно-бумажного комбината и других коммерческих структур. С болью и горечью говорил Маркелов о том, что после того, как в Выборге спецназ "Тайфун" (спецподразделение по подавлению волнений в местах заключения!) штурмовал целлюлозно-бумажный комбинат, "в либеральной прессе развернулась кампания, причем зачастую с требованиями привлечь к ответственности не ОМОН, а рабочих. Кампания была направлена не против хозяев и властей, а против рабочих, которые смогли поставить это уникальное предприятие на ноги". Любовь к Рейгану и Тэтчер предписывает поддерживать "порядок", являющийся следствием смычки власти, их силовых структур и крупного капитала, и голос Маркелова так и остался гласом вопиющего в пустыне.

Маркелов был убит шесть лет назад, однако за эти годы другого гуманистически и в то же время практически ориентированного оппозиционера-интеллектуала, выступающего с позиций интернационализма, социальной справедливости и взаимопомощи, в России так и не появилось. Однако его опыт свидетельствует о том, что такая альтернатива – возможна, что не все, кому не нравится Путин, должны молиться на Рейгана и Тэтчер, что в России возможна и иная оппозиция. Хочется надеяться, что она все же возникнет.

Алек Эпштейн – историк и социолог

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции