Европейский союз вслед за ОБСЕ призвал прекратить огонь в окрестностях Дебальцева, города на востоке Украины, центра ожесточенных боев между украинскими военными и пророссийскими сепаратистами, по меньшей мере на три дня – для эвакуации мирных жителей.

Верховный представитель Евросоюза по внешней политике Федерика Могерини заявила, что боевые столкновения, спровоцированные наступательными действиями сепаратистов, прежде всего в районе Дебальцева, привели к огромным страданиям мирных жителей и сводят на нет усилия по политическому урегулированию. Артиллерийские обстрелы жилых домов являются грубым нарушением международного гуманитарного права, подчеркнула член руководства ЕС.

Отчаянные попытки вывезти людей из Дебальцева предпринимают украинские волонтерские организации. Вот рассказ одного из волонтеров, 38-летней Натальи Воронковой, матери двоих детей, которая в последние дни часто бывала в Дебальцеве:

– Мы там не жили, мы туда ездили. Дело в том, что началось с обычной поездки нашей, гуманитарной, у нас с Дианой (руководитель волонтерской организации Диана Макарова. – РС) есть еще подопечные детские дома в прифронтовой зоне, которыми мы занимаемся тоже, помогаем им одеждой, обувью, подарки к Новому году, и с медициной тоже им помогаем. Мы поехали туда и поехали по больничкам. И тут нам позвонили с нашего подопечного села Водино и начали просить помощи: "Помогите, пожалуйста, остались еще дети, вывезите нас отсюда". Ну, вот пришлось нам ехать под обстрел в Водино и вывозить людей. Вот так и началась наша эвакуация вот таких людей. Это был конец января. И ситуация такова, что, во-первых, прицельный огонь артиллерии идет по территориям, близким к бомбоубежищам, и по самим убежищам. Как пример – мы приехали в поселок Мироновка, где уже нас ждали 107 человек для вывоза, и буквально за 10 минут до нашего приезда... Мы приехали – еще дымилось рядом здание, попал туда снаряд, прямо в соседнее здание с бомбоубежищем. Кроме того, мы знаем, что в Дебальцеве есть такой микрорайон Поселок 8 Марта, мы знаем, что там уже – у нас есть связь с жителями, периодически нам звонят, – бомбоубежище разбомбили и люди прячутся по подвалам, по домам. У нас неимоверное количество заявок именно из этого Поселка 8 Марта, и рвется душа и сердце, потому что там маленькие дети, но в тот район нас не пускают категорически, потому что там идет и работа снайперов, и работа диверсионно-разведывательных групп, и артобстрелы. Вот позавчера мы пытались людей вывезти из Дебальцева в очередной раз и остановились перед бомбоубежищем, для того чтобы их перегрузить с одной машины в другую, побольше, и уже вывозить из города, и группа ДРГ нас обстреляла. У меня и у Дианы легкая контузия, но, слава Богу, все живы, у нас только ранен водитель и пострадал транспорт. То есть, несмотря на присутствие детей, это никого не смущает, и группы работали. Слава Богу, что наши водители очень хорошо сработали, они кинули детей на пол, упали на них сверху и, получается, защитили их своими телами.

Трехдверные автобусы хороши тем, что из них легко выпрыгивать при обстреле. Пункты сбора людей для эвакуации надо назначать около бомбоубежищ. Вывозить в ночное время нельзя: свет фар делает машину мишенью. Все это – наблюдения украинских волонтеров, работающих в зоне боевых действий на востоке страны.

Во вторник украинский благотворительный фонд помощи армии "Вернись живым" обнародовал воззвание "Автобус жизни или эвакуация Дебальцево":

"Завтра-послезавтра совместно с ОБСЕ будет организован зеленый коридор для вывоза людей из Дебальцева. Для организации вывоза необходимы большие трехдверные автобусы городского типа, из них легко выпрыгивать при обстреле. Они себя уже неплохо зарекомендовали.

Кроме этого, нужны микроавтобусы. Они необходимы, чтобы быстро вывозить людей из пригородов. В первую очередь лежачих больных, детей и стариков, которые не в состоянии сами дойти до остановки.

Маленькие автобусы могут гонять по районам и пригородам, большие – вывозить из города. Это будет последний шанс, после которого в Дебальцево придет смерть в виде сепаратистской артиллерии.

Мы никогда этим не занимались. Наша деятельность связана с прицелами и тепловизорами, но сейчас это важнее. Эти автобусы спасут больше людей, чем любой тепловизор. Можно по-разному относиться к населению, которое там осталось. Но не забывайте, что там есть дети, лежачие больные, одинокие старики и бабушки, которые выносили нам летом яблоки, когда мы катались на БТРах по освобожденным городам. Эти люди могут скоро лишиться всего: домов, машин, имущества. Я предлагаю сохранить им хотя бы жизнь. Может быть, часть из них не совсем к нам лояльна. Но:

а) Не их вина, что им всю жизнь показывали не те новости. 90% людей легко манипулируемы информационным полем. Мы с вами не исключение. Это не повод оставлять их под бомбежкой.

б) Многие из этих людей не выехали из-за недееспособности: дети, старики, больные.

в) Среди них есть много проукраинских или просто нейтральных людей. Они заслуживают спасения.

Нам необходимо:

а) Контакты максимального числа водителей, готовых бесплатно участвовать в вывозе людей из Дебальцева. Набирайте нас, говорите свой город и модель автобуса. Желательно, чтобы вы взяли на себя и бензин.

б) Cобрать 20 000 $ на хотя бы один б/у автобус для дальнейшей эвакуации, потому что ситуации, подобные Дебальцеву, назревают в других населенных пунктах. Уже сегодня, чтобы выехать из Стаханова или Брянки, нужно до пяти дней (!) простоять в очереди. Представьте себя в этой очереди под угрозой обстрела, часто с детьми или родителями…

Купленный автобус мы будем использовать совместно с ребятами из "Донбасс SOS".

Я понимаю, что мы всегда занимались другим, но если мы бросим этих людей один на один со смертью просто потому, что не все любят их регион, то чем мы тогда лучше террористов?

Давайте покажем, что мы все еще люди, несмотря на войну. Если мы когда-то скатимся до ненависти и безразличия – это будет первым признаком, что мы войну проиграли. Без всяких "но".

Это будет непростая неделя. Она будет испытанием для всех.
Давайте будем любить ближнего, прощать глупого и защищать слабого. Не на словах".

В интервью Радио Свобода Наталья Воронкова говорит, что она "обычный волонтер", один из основателей "волонтерской сотни":

– У нас организовалась волонтерская сотня "Доброволя", и вот представители этой организации и фонда Дианы Макаровой, мы вдвоем с Дианой Макаровой и команда наших ребят, мы ездим сейчас уже на передовую и помогаем выбираться людям из так называемой "красной зоны", из-под обстрелов.

– И вы работали в больнице?

– Нет, я работала директором маркетингово-рекламного отдела в фармацевтической компании. С началом событий на Майдане я ушла в волонтерство, оставила свою работу. Я работала в больнице скорой помощи в Киеве, по адресу: Братиславская, 3, помогала с ранеными. Стала координатором этой больницы. Потом уже организовалось более крупное волонтерское движение, "волонтерская сотня". Потом мы уже переключились, когда началась... ну, это не называют войной, но по сути для нас это война, потому что все равно есть раненые и убитые. Когда начались война, мы уже переключились на госпиталь киевский, а потом уже взяли под опеку и другие госпитали, больницы передового края. Это такие как Артемовск, Красноармейск, Фелидово, Димитрово, Курахово, Волноваха... Мы стараемся им помогать, собираем деньги и покупаем им оборудование и все необходимое. Потому что больницы передового края, конечно, обеспечены гораздо меньше, чем в более крупных городах. Также мы помогаем раненым оплачивать какие-то пластины, которые им ставят, какие-то затратные материалы на операции, что не может или не успевает делать государство. Когда наши госпитали проходили тендеры, соответственно, у них еще не могла проходить социальная закупка лекарств, мы помогали и лекарствами тоже. На очень большие суммы уже поставлены лекарства.

– А вы когда впервые попали под обстрел?

– Я уже не помню... Ну, вот, наверное, с тех пор, как активно стала ездить, обстрелы всегда рядом. Прицельный обстрел – это, наверное, позавчера было впервые, чтобы вот мина разорвалась в трех метрах от меня практически.

– У вас дети, вам не страшно?

– Когда видишь глаза этих детей, когда ты видишь эти смски: "У меня папа слепой", "У меня мама не ходячая" – я не могу по-другому. Да, мне страшно, что мои дети останутся без мамы, но когда ты вывозишь пятимесячного ребенка, а потом видишь благодарные слезы его мамы, когда она говорит: "Спасибо вам, родненькие! Спасибо, что вы нас спасли!" – это, поверьте, очень дорогого стоит.

– Вы говорите, что попали под обстрел, а что вы делали? Есть возможность куда-то спрятаться?

– Я еще раз повторяю, мы были рядом с бомбоубежищем, поэтому мы успели забежать туда. Мы стояли практически рядом. И вот ощущение самое страшное, когда тебя толкнули в сторону бомбоубежища, а на улице, ты знаешь, в микроавтобусе еще остались дети. И ты рвешься туда, а тебя мужики взрослые не пускают, потому что летят вокруг осколки от стекол, все это падает. Вот это ощущение страшное, когда ты не можешь помочь тем детям, у тебя рвется душа, потому что ты не знаешь, живы они или нет. И потом буквально между разрывами, они там перезаряжались, как нам мужчины потом сказали, и успели этих детей быстро занести, в общем, дети остались целы. Только 13-летнюю девочку ранило осколком небольшим в шею, мы ее завезли потом в больницу в Харьков, и нашего водителя ранило осколком. Остальные там по касательной, по мелочи мужиков ранило.

– Вы говорите, что вы и Диана получили легкие контузии...

– Ну, потому что рядом разорвалась мина, и легкая контузия – это тошнота и головные боли теперь сопровождают. Но это все ничего.

– Дебальцево – это район настоящих боев...

– Это городок небольшой, который делится на микрорайоны – вот Поселок 8 Марта, Рязанцево, микрорайон Восточный... У них там "сарафанное радио", мы один раз приехали, телефоны оставили, и теперь идет неимоверное количество звонков: "Заберите нас! Спасите нас! Заберите!" И адреса. Самое страшное, что мы не можем людей собрать около этих бомбоубежищ, потому что они не могут из-за артобстрелов даже добраться до них, вот в чем проблема. Нужно время. Поэтому я на "Фейсбуке" написала письмо – обращение к международным организациям, к ОБСЕ, к ООН, к Красному Кресту, чтобы они поддержали, провели переговоры с той стороной и чтобы был один день перемирия. Я прошу об одном дне перемирия, потому что я хочу подарить этим людям жизнь!

– То есть в Дебальцеве – не так, что на окраинах что-то рвется, но в остальном городе более или менее нормальная жизнь?

– Нет, этот город обстреливается постоянно. Постоянно! Люди выскакивают к тебе в машину – нацепили на себя что-то, взяли... Половина забывают документы, кто-то успел собраться, кто-то не успел. Услышали, что заехал в город автобус, и все несутся к этому автобусу. Потому что знают, что это спасение. Самое трогательное было, когда уезжал автобус, и оставалась бабушка, уезжали внуки ее вместе с дочерью, и она на стекле автобуса написала: "Я вас люблю!" Мне не удалось даже себе на память сфотографировать это, но это... аж до слез. Я не суперслезливая, потому что война закаляет, и думаешь только, что нужно быстрее сделать, чтобы была польза, быстро решить проблему. А тут пробило, что называется.

– Куда вы вывозите людей?

– Мы вывозим людей в ближайший городок –Святогорск. Там масса пансионатов, но они уже заполнены. Сейчас принимают их другие города, аккумулируют на временном пункте в Славянске, и после этого их сажают на специальные прицепные вагоны, поезда и отправляют по всей Украине. Сейчас очень хорошо их принимает Львов, принимает Киев и другие города, другие области. В Харькове уже заполнено немножко, но стараются все равно помогать и селить. Мы не бросаем этих людей. Мы их поселили, пришли, спросили об их потребностях... Вот позавчера нас обстреляли, вчера мы уже приехали в Киев, я успела сходить в душ, переодеться, мне позвонили и сказали, что ОБСЕ договорилось вроде бы о зеленом коридоре. Я села, позвонила в нашу киевскую горадминистрацию, сказала: "Ребята, помогите, опять нужны автобусы". Они дали автобусы, и мы сегодня в ночь выехали. Вот сейчас я с вами разговариваю уже из Артемовска. И мы успели вчера загрузиться гуманитарной помощью для деток и для беженцев и привезли ее сюда.

– То есть власти вам помогают?

– Ну, смотря какие власти. Некоторые власти хотят помогать, некоторые просто не имеют такого опыта. Волонтеры быстрее адаптируются к таким ситуациям, у волонтеров, может быть, больше бесстрашия, что ли. Эмчеэсники работают, и они тоже стараются вывозить людей, но у них не хватает транспорта. Если мы работаем по одной точке – Дебальцеву, то эмчеэсники работают и в более спокойных районах, идет эвакуация из Красногоровки, Сагдеевки, где коридоры и есть стопроцентная договоренность о перемирии, там не стреляют. Под обстрелы эмчеэсники тоже попадают, но они стараются в такие районы не так часто ездить.

– Вы говорили, что ОБСЕ вроде бы согласилась организовать зеленый коридор, но потом все эти планы были нарушены.

– Да, все эти планы рухнули, к сожалению. Дело в том, что, пока мы были в пути, ОБСЕ договорилась, они поспешили немножко, именно на сегодня. Мы понимали, что не успеваем сегодня приехать, по темному никто людей не вывозит, понятное дело. Люди из ОБСЕ попробовали проехать туда сами, я так понимаю, чтобы посмотреть ситуацию, и нам звонили люди, что они с той точки забрали, с этой, которые мы назначили... Мы назначаем точки, где есть бомбоубежища, для того чтобы люди могли спрятаться во время обстрела. И из ОБСЕ позвонили и сказали: "Нас не пустили". Вот мы сейчас опять едем на встречу с ОБСЕ и будем опять говорить, будем обращаться к той стороне, к Захарченко (Александр Захарченко, лидер донецких сепаратистов. – РС), просить перемирия, чтобы спасти людей. Людям надо дарить жизнь, особенно маленьким детям.

– А что значит – по темноте не вывозят?

– В темное время машины с фарами – хорошая цель.

– А как выглядит бомбоубежище? Это просто подвалы жилых домов?

– Это помещения с затхлым воздухом, бабушки и дедушки, у которых нет сил подняться на поверхность, они постоянно лежат, стулья, составленные вместо кроватей. Если туда затащили кровать, на кровати спят минимум 5-6 человек. Тяжкое, скажем так, впечатление. Когда ты приносишь лекарства, люди начинают драться за лекарства, и тебе приходится на них кричать: "Успокойтесь, не переживайте! Мы еще привезем!" – ну, вот это примерно так. Немытые тела...

– По вашим оценкам, сколько людей вам нужно вывезти из Дебальцева?

– Мне сложно дать оценку. До тысячи человек еще точно, которые готовы выехать. Есть люди, которые не готовы выезжать, готовы оставаться там. Ситуации бывают разные. Вот Диана приходила в одно из бомбоубежищ и пыталась их уговорить, там было около 70 человек, и они все наотрез отказались. Но ничто так не способствует переговорам, как доброе слово и попадание снаряда в соседнее здание. На следующий день все бомбоубежище было готово уже к эвакуации, потому что в соседнее здание попал артснаряд.

– Вы сейчас пытаетесь организовать вывоз оттуда людей...

– Мы пытаемся договориться о дне перемирия. Нам нужен день перемирия! С украинской стороной, понятное дело, мне гораздо проще договориться, и они готовы дать это. Но вопрос даже, думаю, не только в той стороне, а вопрос в том, что там работают группы ДРГ, которые не всегда контролируются той стороной, и они могут не знать даже, и если даже руководство пообещает, это не есть гарантия того, что они не будут вести обстрелы. Вот в чем дело. Но мы в любом случае будем ехать туда и рисковать своей жизнью. Это я прекрасно понимаю.

– ДРГ... Вы полностью освоили военный жаргон.

– Приходится... Оружием я не заморачиваюсь, потому что я не имею к этому никакого отношения. Мое дело – помогать людям, спасать их жизни. И мне не важно, кто ранен, то ли это беженец, то ли это наш военный. Помогаем мы одинаково.