Что мох и лишайник вовсе не лишены обаяния, понимаешь в Cтаром Лиссабоне. Бывают города, – по крайней мере, этот город таков, – которые, как скалы, валуны, бутылки, замшелы. Даже недобритость лиссабонцев того же рода, тех же корней. Даже вино из недозревшего винограда здесь называют "зеленым" – "верде". На восточном полюсе вульгарной латыни, в Кишиневе, с лиссабонским мхом когда-то конкурировали велюровые шляпы ржавого и бутылочного цвета. Чтобы удостовериться в этом, пришлось пересечь весь континент. Замшелость, ползущая со скоростью миллиметр в год под аккомпанемент швейных машинок, трамваев и аккордеонов – это и есть Лиссабон. Он – столица всех провинций Европы. Можно навязать ему другой образ. Здесь так много стен, выложенных изразцами и кафелем, словно ты попал в гигантскую ванную комнату. Но ведь ванная – это тоже провинция квартиры, дома. Или еще один образ. К барахолкам бессарабских городков – Единцев, Бельцев, Липкан – обыкновенно лепятся лавки кустарей, магазинчики артельщиков, фургоны кооператоров. Купить в них можно и вправду всё, но "всё" третьего сорта: от бессмертных женских трико до мармеладных долек. Торг идет второпях, впритирку, словно в любую минуту может взвизгнуть свисток и грянуть облава. Это тоже Лиссабон. И снова беззащитно провинциальный.
В привокзальном лиссабонском кинотеатре я посмотрел американскую шпионскую мелодраму по роману английского писателя, в которой снят Старый Лиссабон. Это самые обаятельные кадры фильма. Так в рецензии или в литературоведческой статье критический текст вдруг начинает сверкать в свете цитаты. Конечно, цитировать Лиссабон – сплошное удовольствие. Любой фильм выиграет благодаря его присутствию. Этот шпионский фильм завершается хеппи-эндом. Декадентствующий лондонец, который в силу обстоятельств сыграл роль агента "Интеллидженс Сервис" в России, после всех перипетий встречает в лиссабонском порту свою московскую возлюбленную. Жизнь в Лиссабоне – такой свадебный подарок выбрал британец русской невесте. К сожалению, фильм на этом обрывается, и зрителю не дано узнать, понравился ли москвичке подарок. Жены, вывозимые иностранцами из России, порой ждут от Запада – в обмен на свою высокую духовность – ультрасовременного комфорта.
Я помню, в середине семидесятых прошлого века в киевской гостинице "Лыбидь" заезжая московская call girl, она же гид, рассказывала о своей несложившейся семейной жизни в Белграде. В те времена в компании можно было встретить кого угодно: правозащитника, подпольного художника, секс-диссидентку. В таких цитрусовых рощах мы тогда обитали, в один голос проклиная бабая. Так вот, жаловалась секс-диссидентка на то, что "юги" "некультурны", что они жлобы. Я вспомнил о жалобах этой дамы полутьмы, выйдя из привокзального лиссабонского кинотеатра. Как сложилась бы жизнь московской киногероини, останься она в Лиссабоне? Если бы она не смогла понять, что культура – это не только и не столько воспаленные цитаты из Достоевского, но мох и лишайник, по-черепашьи ползущие по стенам города под аккомпанемент швейных машинок, трамваев и аккордеонов, то дела ее пошли бы плохо, а жизнь сложилась бы глубоко, по-настоящему неталантливо.
