Третьего июня проходят выборы президента Латвии, пятого с момента восстановления независимости страны. Глава Латвийской Республики избирается Сеймом – латвийским парламентом – сроком на четыре года. Действующий президент Андрис Берзиньш баллотироваться на второй срок отказался.

В нынешних выборах участвуют четыре претендента. В разговоре с политологом, профессором, деканом факультета общественных наук Латвийского университета Юрисом Розенвальдсом Радио Свобода выясняет шансы каждого из этой четверки занять президентский пост и степень влияния на выборы главы латвийского государства "российского фактора":

– Есть четыре официальных кандидата. Мартиньш Бондарс, выдвинутый центристским Латвийским объединением регионов, заведовал раньше канцелярией экс-президента Вайры Вике-Фрейберги. Сергея Долгополова (бывший вице-мэр Риги), выдвинула партия "Согласие" социал-демократической ориентации. Эгил Левитс (экс-министр юстиции, судья ЕСПЧ и Суда Европейского союза) баллотируется от консервативного "Национального объединения", его поддерживают часть депутатов из фракции правоцентристской партии "Единство" и отдельные члены партии "От сердца Латвии". И, наконец, кандидат от центристского Союза "зеленых" и крестьян, вначале задуманный единым кандидатом правящей коалиции Раймондс Вейонис. Это такой "долгоживущий министр", сейчас он занимает пост министра обороны.

В первом туре депутаты сейма голосовать будут за всех четверых, а затем всякий раз будет отпадать набравший наименьшее число голосов кандидат. Можно прогнозировать, что в первом туре проиграет Бондарс, во втором Долгополов, которого поддерживает только "Согласие". В первом туре фракция продемонстрирует сплоченность, и поэтому вполне возможно, что ее кандидат получит и второй результат. Но это ему особенно не поможет – более или менее очевидно, что за него не будут голосовать другие фракции. А затем развернется борьба между Вейонисом, у которого, на мой взгляд, самые высокие шансы, и Левитсом. А там уже как карта ляжет: все зависит от того, как распределятся голоса оппозиции. Если же за четыре тура ни один кандидат не наберет 51 процента голосов, состоятся новые выборы. И тут позиции нынешних кандидатов различны: Левитс заявил, что будет баллотироваться, а Вейонис, что, скорее всего, нет.

– Какую роль играет "российский фактор"?

– В течение последних лет партии, которые претендуют на место в правящей коалиции, очень последовательно разыгрывают национальную карту. Особенно это относится к "Единству". Конечно, и к "Национальному объединению", но это всегда его жанр. А у более умеренного "Единства" это не очень здоровая тенденция. Одной из основ аргументации является утверждение, что "Согласие" – это прокремлевская партия. Мол, голосуя за них, мы окажемся в лапах Кремля. Это очень ярко проявилось на последних парламентских выборах.

Это не соответствует действительности, и отношение к откровенно прокремлевским партиям латвийский русскоязычный избиратель продемонстрировал на последних выборах: "Русский союз Латвии" потерпел сокрушительное поражение даже при наличии российского фактора. То есть при том, что какая-то часть латвийских русских испытывает, согласно опросам, симпатии к политике господина Путина. Со стороны эта часть электората Путина, может быть, и поддерживает. Однако сказать "мы тоже так хотим" она не готова. Кроме того, русскоязычные избиратели продемонстрировали, что не хотят раскачивать лодку. Они понимают, что сейчас важен вопрос внутренней стабильности.

Свойство же нашего политического процесса заключается в том, что у нас есть два вида оппозиции: есть "оппозиция навсегда", без каких-либо надежд попасть в правительство в обозримом будущем, и оппозиция, которая надежды питает. И политики, надеющиеся попасть во власть, приносят "клятву": мы с "Согласием" сотрудничать не будем.​

– Каковы различия в политической ориентации фаворитов президентской гонки – Левитса или Вейониса?

– В Латвии, да и в других посткоммунистических, а особенно постсоветских обществах и государствах, символический аспект политики играет особую роль, более значительную, чем на Западе. И в стране явно выраженной парламентской демократии, в которой президент играет скорее репрезентативную роль, люди готовы спорить о нем больше, чем о премьер-министре, который на их жизнь влияет гораздо сильнее. Поэтому важно, чтобы президентом стал человек, который будет способен представлять интересы Латвии достойно. Вопросы безопасности или стабильности общества, особенно внешний их аспект, играют большую роль. И в этом смысле преимущество есть у министра обороны Вейониса.

​– В Латвии одна из немногих прерогатив президента – право на номинацию кандидата в премьеры. Обоим был задан тестовый вопрос: как они поступят на посту президента, если "Согласие" получит большинство в парламенте и будет способно формировать кабинет, как случилось на двух последних выборах подряд. В отличие от Вейониса, который не дал ясного ответа на этот вопрос, Левитс с определенностью дал понять, что может утвердить кандидата от "Согласия", поскольку президент, по его мнению, не должен решать политические споры, а должен быть гарантом Конституции. Нужно еще учитывать, что Вейонис и Левитс – разные люди. Первый в какой-то мере напоминает нынешнего президента Андриса Берзиньша, которому, при всех его достоинствах и достижениях во внутренней политике, не хватает элементарных ораторских способностей. Это не Ильвес в Эстонии, который способен разражаться длинными тирадами и быть блестящим собеседником. Но в то же время Берзиньш очень популярен именно потому, что многие обычные граждане Латвии могут себя с ним сравнивать. Он как Янис или Петерис из соседнего двора. И он из всех президентов после восстановления независимости больше всех сделал для консолидации общества.

А Левитс – это интеллектуал. И его главной проблемой в случае избрания будет именно общение с простыми людьми. Для многих латышей он может быть более симпатичен, чем для русскоязычных избирателей, поскольку является автором Преамбулы конституции, вызвавшей у нас много споров. Левитс выдвинул архаичный, взятый из XIX века термин "государственная нация" (vālsts nācija по-латышски, die Staatsnation по-немецки). И в целом связь с "Национальным объединением" играет большую роль.

– Есть в последнее время в латвийской политике тяготение вправо?

​– Думаю, латвийское общество больше стремится к центру. Обычно политическая элита государства стремится амортизировать противоречия в обществе. В Латвии противоречия гораздо меньше проявляются на уровне общества, чем на уровне элиты, где они зачастую становятся элементами политического бизнеса, средством мобилизации: или "наших бьют", или "латыш, не сдавайся". Общество же осознает географическую близость с Россией, тот факт, что мы никуда отсюда не денемся. И наши нынешние два с небольшим процента роста экономики являются во многом рикошетом санкций против России. С одной стороны красиво, конечно, выражать жесткую позицию, а с другой – за все надо платить.

– Но выбирает-то президента не народ.

​– Да, если сравнивать нашу президентскую кампанию с недавно завершившейся польской, то там как раз президента выбирает народ. Правда, насколько я могу судить, консерватора Дуду выбрали не из-за внешнеполитического фактора, а потому, что он пообещал сделать то, что в Польше президент сделать в принципе не может.

– А как повлияют выборы на внешнюю политику?

– Предыдущий опыт выборов президента в Латвии показывает, что само место делает человека, он начинает ощущать миссию. К примеру, Валдис Затлерс совсем не стал другом тех, кто его избрал. Но изменений во внешней политике, я думаю, не будет. Она останется умеренной, потому что президент Латвии не самостоятелен в определении внешней политики, он ее рупор. Ее определяет парламент и формулирует МИД.