7 июня исполняется год со дня официального вступления в должность президента Украины Петра Порошенко. Сам он, выступая на днях в Верховной Раде, заявил, что не слишком доволен работой органов власти – правительства, парламента, да и своей собственной. Критические настроения, связанные с затянувшимся конфликтом на востоке страны и медленным проведением реформ, все сильнее и в украинском обществе. Падают рейтинги ведущих политиков (хотя сам президент еще достаточно популярен), недовольство украинскими политическими дрязгами начинают высказывать и на Западе. Чем обернется для Украины второй год после смены власти?
Историк, социолог, сотрудник Центра по изучению Восточной Европы при Бременском университете (Германия) Николай Митрохин за последний год не раз бывал на Украине, следил за изменениями, происходящими в этой стране. Он сохраняет осторожный оптимизм, считая, что за минувший год украинское общество проявило себя как живая автономная система, способная при необходимости "подставить плечо" все еще слабому и коррумпированному государству:
– Уже год на востоке Украины продолжается война, более или менее интенсивно. По вашим наблюдениям, появилось ли на Украине то, что называют оборонным сознанием? Насколько эта война впиталась в сознание, в реакции людей на Украине?
– На мой взгляд, уровень эмоций, связанных с войной, в Украине меньше, чем можно было бы ожидать. Правда, недоумение украинцев по поводу позиции российского общества, большинство которого поддерживает войну на Донбассе, переросло уже в негодование. Так что, например, гражданин России, находящийся на территории Украины, сейчас должен так или иначе, общаясь с незнакомыми людьми, с которыми приходится контактировать, заявить о своей позиции. Его об этом спросят. И в принципе отношение к россиянам резко ухудшилось за это время. Но что касается агрессивности или других подобных проявлений, то я этого не заметил. Скорее это осознание тяжелой ноши, которую нация должна была взвалить на свои плечи.
Соответственно, много вопросов решается не с точки зрения эмоций, а с точки зрения практики: у кого-то мобилизовали родственников, знакомых, надо помогать им, надо помогать волонтерам и т. д. В этой связи очень интересную роль играет массовое добровольческое движение поддержки армии, которое сейчас очень активно, в том числе на востоке и юге Украины. Никто не ожидал, что многие люди, которые относились равнодушно к Майдану и Донбассу, с появлением первых жертв, первых раненых пришли помогать армии или беженцам и теперь систематически этим занимаются. Можно говорить о тысячах, десятках тысяч вовлеченных людей. Существуют крупные организации, скажем, "Станция Харьков" в Харькове, которые занимаются подобного рода помощью. Очень много такой деятельности внешне незаметной, но люди действительно ходят в госпитали, помогают раненым бойцам, находящимся там, собирают деньги достаточно массово на покупку вооружения и продовольствия и так далее. Если говорить о жертвователях, то речь идет о сотнях тысяч, если не о миллионах людей. Если говорить об активистах, тратящих свое время и силы, то речь идет как минимум о десятках тысяч людей. Причем эти люди принадлежат к тем социальным группам, которые в России считаются пассивными. Ну, скажем, учительницы уже немолодые, студенты очень активны, самые разные люди, от которых нельзя было этого ожидать.
– Процитирую президента Украины Петра Порошенко, из его недавнего выступления в Верховной Раде: "Мы распрощались с печально знаменитой многовекторностью и твердо придерживаемся европейской ориентации". Говоря это, украинский президент выдает желаемое за действительное, или это на самом деле так? Большинство украинского общества за этот год стало убежденно проевропейским?
Чтобы города были чистыми, а чиновники не воровали, надо не только платить больше, но и самому прилагать какие-то усилия
– Да, но вопрос в том, что люди понимают под европейскостью. Здесь несколько проблем. Одно дело, если люди понимают европейскость так: кто-то починит им дороги и выдадут каждому по подержанному "мерседесу", условно говоря, по льготному кредиту. Другой вариант, когда люди осознают, что за то, чтобы города были чистыми, а чиновники не воровали, надо не только платить больше, но и самому прилагать какие-то усилия. Проевропейский вектор балансирует между двумя этими настроениями. Значительная часть населения, как мне кажется, начинает осознавать, что для того, чтобы быть с Европой, надо что-то делать. Можно сказать, что больше года существует консолидация населения в целом вокруг проевропейского политического направления, который олицетворяет, с одной стороны, Порошенко, а с другой – Яценюк, Турчинов и другие политические лидеры Майдана. Украинская политика давно балансирует между проевропейскими силами и если не пророссийскими, то, условно говоря, выступающими за то, чтобы все оставить как есть и не напрягаться. Сейчас эти последние представлены так называемым Оппозиционным блоком. Но он, насколько я могу судить по опросам и другим данным, имеет потенциальную поддержку не более чем 20% населения. Это для проевропейских реформаторов очень удобная политическая ситуация. Но для меня большой вопрос, сумеют ли они, воспользовавшись этой ситуацией, провести реформы, насчет которых имеется очевидная заминка. И хотя последние действия Порошенко, в том числе назначение Саакашвили, показывают, что реформаторы понимают: что-то надо делать, чтобы давать населению надежду на будущее, тем не менее отсутствие систематических серьезных реформ, как я убедился за этот год не один раз, в частности, на востоке и юге Украины, очень сильно фрустрирует людей.
– А есть ли такого рода фрустрация в отношении Европы и Запада в целом – в том смысле, что, мол, недостаточно помогли Украине за последний год?
– Всегда есть люди – особенно публицисты, лидеры общественного мнения, – которые будут говорить: дескать, Европейский союз не помог, США не помогли, не поставили то или иное оружие или просто не ввели войска и прочее. Разумеется, такие настроения есть. Но это не значит, что речь идет о больших фрустрациях. Ведь все равно люди, которые об этом говорят, не меняют своей проевропейской ориентации, они просто жалуются на то, что помощь не так велика, как им бы хотелось.
– Можете ли вы сформулировать, каковы, по вашему мнению, три наиболее серьезных препятствия на пути к реальной европеизации Украины?
– Первое, самое главное препятствие – это, конечно, тотальная коррупция, особенно на местном уровне. Проблема в том, что, несмотря на совершившуюся политическую революцию в Киеве, на местах ее последствия, в том числе кадровые, малоощутимы. То есть в лучшем случае поменялись губернаторы, прокуроры региона, но все остальные чиновники остались на своих местах, и прежние коррупционные схемы на своих местах тоже. Без выкорчевывания этого никакое дальнейшее продвижение вперед невозможно. Второе препятствие, которое есть, – это, конечно, масштабы ветхости инфраструктуры, которую надо еще очень сильно обновлять до европейских стандартов. Здесь для меня вопрос не в том, есть ли в самой Украине деньги для подобного рода модернизации, но вопрос, сколько времени она реально займет. Я пока не видел никаких реальных расчетов, которые бы это показывали.
Хорошо, что пока держится союз Порошенко с Яценюком, но неизвестно, долго ли это продлится
И, наконец, третий существенный фактор – это, конечно, нестабильность политических групп проевропейских реформаторов. События 2004-2006 годов, времен правления Ющенко и его союза с Тимошенко показали, насколько было важно сохранять единый союз против других сил. Сейчас хорошо, что пока держится союз Порошенко с Яценюком, но неизвестно, долго ли это продлится. Возможно, до его распада остались считаные месяцы. Совершенно непредсказуемо, к каким политическим последствиям может привести этот распад, – предупреждает историк и социолог Николай Митрохин.
Живущий в Лондоне историк и публицист Кирилл Кобрин обращает внимание на то, как менялось за последний год восприятие украинского конфликта европейскими и в целом западными странами. По его мнению, восприятие это не столь однозначно, как нередко считают, но при этом оно эволюционирует – в сторону, не слишком выгодную для Кремля:
– Тут есть несколько уровней. Возьмем в качестве примера скандал, связанный с фильмом российского телеканала о 1968 годе, об оккупации странами Варшавского договора Чехословакии. Умудриться оттолкнуть, по крайней мере, сделать тычок одному из ближайших европейских симпатизантов путинского режима, я имею в виду чешского президента Милоша Земана – это надо уметь. Так что неуклюжесть пропаганды российской, неуклюжесть внешнеполитического и внутриполитического курса – это первый уровень. Есть и второй – это уровень так называемого консервативного путинского интернационала, который чуть было не сложился несколько лет назад вокруг пропагандистской линии Кремля, согласно которой только Россия защищает традиционные европейские ценности. Но здесь, конечно, сработал фактор Крыма и последующих событий, это очень многих из европейских симипатизантов Москвы оттолкнуло. Все свелось, если не ошибаюсь, в марте к съезду европейских традиционалистов, куда приехали законченные маргиналы.
–Вы имеете в виду замечательное сборище в Петербурге?
– Да. Может быть, симпатии остались и у большинства из более респектабельных пропутинских европейцев, но выражать их в нынешних обстоятельствах они открыто не будут, потому что поменялось общественное мнение Европы. Вот третий уровень – это уровень общественного мнения и есть. Ведь в целом отношение к России, при всей серьезной критике того, что происходило в нулевые годы, было в Европе скорее либо нейтральным, либо благожелательным. Но сейчас возник фактор антироссийский, который исходит из очень банальной вещи – из страха, презрения, отвращения к тому, что творит Россия на Украине. И он оказался по большей части сильнее антиамериканизма, которым традиционно подпитывались симпатии к Кремлю. Я говорю о самых простых людях, о тех, которым не очень хочется, да и не нужно разбираться в хитросплетениях политики, но они увидели, что вот Путин в нулевые годы бросал вызов гегемонии американцев, которые, по их мнению, ведут себя так-то и так-то – Ирак, прочий Ближний Восток и все, что обычно ставится в упрек внешней политике США. Сейчас же стало ясно, что вызов со стороны Путина не просто игра – это действительно опасный, серьезный вызов, который бросается основам существования европейского общества.
Левые не понимают сути путинского режима – насквозь коррумпированного и вполне капиталистического, если говорить их языком
И с этим связано самое интересное, на мой взгляд, изменение, которое произошло за последний год – это постепенное изменение настроений в среде тех, кто был совершенно неожиданным союзником Путина. Я имею в виду европейских левых. Они видели в путинском режиме залог не только противостояния Америке, но и нынешней, с их точки зрения, порочной европейской системе. Путинолюбие части европейских левых порождено тремя обстоятельствами. Во-первых, это их сильнейший антиамериканизм. Во-вторых, это абсолютное непонимание сути путинского режима – насквозь коррумпированного и вполне капиталистического, если говорить языком крайне левых. Он напоминает скорее латиноамериканские правые диктатуры. Ну и третье, не будем забывать – это растущий антисионизм, который превращается, к сожалению, у многих современных левых в антисемитизм. Почему-то в Путине и его режиме увидели пламенного защитника прав палестинцев.
– Может быть, союз Кремля с сирийским режимом Асада помог созданию такого имиджа?
Одно дело – играть в геополитику и говорить, какой хороший шахматист Путин, другое – когда на ваших глазах становится ясно, что эти люди – убийцы
– В каком-то смысле да, безусловно. В целом же европейским левым, которые симпатизировали путинскому режиму, винить следует прежде всего себя. Их никто не обманывал, они сами были рады обманываться. Вот сейчас эта пелена проходит. Почти все европейские левые видели в событиях на Украине националистический переворот. Но постепенно становится ясно, что национализмом в фашистских формах, которые грезились этим левым, на Украине и не пахнет особо. А националистическим как раз все больше и больше становится путинский режим. Речь идет о русском православном национализме, который, собственно говоря, и посылает своих представителей воевать на Донбасс. Ну и, конечно, еще одним важным фактором в изменении европейского общественного мнения стал малайзийский самолет. Ведь одно дело – играть в геополитику и говорить, какой хороший шахматист Путин, как он переигрывает американский империализм, и другое – когда на ваших глазах становится ясно, что эти люди – убийцы. Тут приходится задуматься.
