В четверг, 18 июня, отмечается 200 лет со дня битвы при Ватерлоо – последнего крупного сражения эпохи революционных и наполеоновских войн, которые Франция – вначале республика, затем империя – вела со своими многочисленными противниками на протяжении почти четверти века, с 1792 по 1815 годы.
Хотя с момента последнего и решающего поражения Наполеона Бонапарта прошло два века, Ватерлоо остается важным историческим символом и, как ни странно, событием, которое можно назвать политически актуальным, считает живущий в Лондоне историк и публицист Кирилл Кобрин.
– И битва при Ватерлоо – трагическое окончание блестящей полководческой карьеры Наполеона, и сама его фигура до сих пор окутаны легким романтическим флером. Если попросить людей назвать самых крупных военных преступников в истории, то наверняка прозвучат имена Гитлера, Сталина, может быть, Тамерлана, Чингисхана, но Наполеона далеко не все включат в "черный список". Хотя, по большому счету, это человек, который принес в жертву своему честолюбию сотни тысяч, может быть, даже миллионы людей. С чем связано сохраняющееся до сих пор слегка романтическое восприятие Наполеона?
Наполеона можно назвать универсальным гением
– Наполеон был одним из первых, а может быть, единственным из политических деятелей Нового времени, которого можно назвать универсальным гением. Наверное, Джордж Вашингтон еще был в этом на него похож. Наполеон был не только выдающимся полководцем, но и выдающимся государственным деятелем. Он действовал в разных областях жизни общества, и по большей части с неизменным успехом. Все знают, что Наполеон составил – точнее, по его приказу был составлен, но он лично выступил в роли редактора, – Гражданский кодекс, так называемый Кодекс Наполеона, который лег в основу практически всех новых законодательств стран континентальной Европы.
– В самой Франции, если я не ошибаюсь, Кодекс Наполеона действовал до 60-х годов ХХ века с определенными коррективами.
– Совершенно верно. Более того, его положения и сейчас являются составной частью гражданского законодательства, его основой. А ведь Бонапарт вовсе не был выдающимся юристом, он был военным. Да и люди, которые составляли этот кодекс, тоже не были юристами первоклассного уровня. Но само время революционное, сама идея уже даже не обновления общества, а закрепления обновленного и завоеванного в результате революции, привела к удивительным прорывам в совершенно разных областях. И поэтому Наполеон воспринимается, отчасти справедливо, как гений универсальный, хотя эта репутация не во всем на сто процентов заслуженна: решающую битву он проиграл, да и в политике наделал ряд ошибок. И все-таки, и это очень важно, Наполеон заложил основу политического режима и социально-экономического устройства общества, которое оказалось очень долговечным. Есть термин "бонапартизм", который Карл Маркс изобрел и применял к Наполеону III, но на самом деле этот тип режима придумал Наполеон I.
– Но ведь это режим, современной терминологией выражаясь, диктаторский.
Наполеон смог примирить общество, расколотое революцией и террором
– Да, пример Наполеона заложил основания для развития диктаторских режимов новой эпохи. Авторитарных режимов, но не тоталитарных. В стремлении к тотальному контролю за всеми поползновениями общества, характерному, скажем, для коммунистической и нацистской диктатур, Наполеона невозможно заподозрить. Он создал очень подвижную и разнообразную структуру государственного устройства, которая вовсе не базировалась на стопроцентной тотальной власти. Он очень умело складывал баланс из самых разнообразных политических элементов. Наполеон действительно смог примирить общество после революции, расколотое революцией и террором. Не забывайте, что именно он, а не вернувшиеся Бурбоны после его падения, попытался примирить старую аристократию, старое духовенство с новыми революционными порядками и новой революционной элитой. Он перемешивал их. Рядом с ним были и сын трактирщика маршал Ней, и дипломат и военный Арман де Коленкур, представитель очень старого французского рода. Если Бонапарт и был гением, то прежде всего гением прагматического отношения к политике, экономике, социальным структурам и к войне. Он всегда старался выбирать из всех возможностей самую подходящую, кратчайшим путем ведущую к успеху. Это было его силой и его слабостью, это его и погубило.
– Вы говорите о Наполеоне как большом прагматике, но ведь как раз в последние свои годы он совершенно сознательно отверг несколько вполне приемлемых и почетных предложений мира со стороны противостоявшей ему коалиции. Сама история Наполеона и Ватерлоо как ее эпилог, мне кажется, это история человека, который слишком презрел как раз ту самую прагматику, в угоду своему тщеславию отверг приемлемый итог своей великолепной политической и военной карьеры… Не согласны?
– Это как раз две стороны прагматизма, скажем так. С одной стороны, безусловно, прагматический подход позволяет добиться результатов здесь и сейчас. Если мы посмотрим на все его провалы, то они возникали из-за того, что Наполеон как раз не мог смотреть далеко вперед, он был силен в этот конкретный момент. Ему предлагают мир на почетных условиях, но он думает и, наверное, справедливо, что сегодня он все равно их сильнее, поэтому он на эти условия не согласится. У него совершенно отсутствовало воображение политическое, он не мог себе представить, что будет через пять лет – иначе он, к примеру, не стал бы начинать войну с Россией в 1812 году.
Ведь он начал эту гигантскую кампанию только для того, чтобы заставить Александра I вернуться к условиям континентальной блокады! И это как раз говорит об отсутствии у него воображения. Он думал, что сейчас, в данный конкретный момент, сосредоточит, скажем, 300 тысяч солдат здесь, здесь и здесь. А Александр I и русские генералы, мол, так же практически подумают и увидят, что они могут сосредоточить только 150 тысяч. Поэтому они посопротивляются для вида, а потом пойдут на выгодные для Наполеона условия мирного договора, вот и все. Он не предполагал, что придется тащиться до Москвы, что русские упрутся и откажутся от мира, и все обернется для него гигантской катастрофой.
Но при этом есть другая интересная деталь – как работает психологически такой тип режима в отношении того, кто возглавляет этот режим. Ведь то же самое произошло с Наполеоном III, который сначала, может быть, не в таких масштабах, как его дядя, но был невероятно удачен в своих как внутренних, так и внешнеполитических предприятиях. Потом он зарывается, начинается франко-прусская война – и все рушится. Если мы посмотрим на диктаторов ХХ века, то Гитлер или Муссолини – это та же самая история.
Любопытно, что диктаторы продолжают садиться в ту же самую лужу постоянно
– А если посмотреть на некоторые современные дела, похоже, то же самое происходит?
– С печалью вынужден констатировать, что если мы говорим о нынешнем российском режиме, то да, происходит на наших глазах именно это. Я думаю, что, конечно, пока режим еще не дошел до своего Ватерлоо, но это что-то между Крымской и франко-прусской войной. Логика диктатора, которая гениально описана у главных экспертов по диктатурам – латиноамериканских писателей, прежде всего у Габриэля Гарсиа Маркеса, эта психология общеизвестна. Но любопытно, что диктаторы продолжают садиться в ту же самую лужу постоянно. Наполеон был первым или одним из первых, кто с этим столкнулся. Он проиграл, но за это и заплатил – ссылкой и, в конечном итоге, жизнью, – считает историк и публицист Кирилл Кобрин.
Французский историк Тьерри Ленц, директор фонда Наполеона и автор биографической книги об императоре, рассказал Радио Свобода, как относятся к Бонапарту в сегодняшней Франции.
– Вопреки расхожему мнению, о Наполеоне было сказано далеко не все. И это касается как его личности, так и периода его пребывания у власти. Эта эпоха – предмет многочисленных исследований. О ней постоянно публикуются новые работы, особенно во Франции. Потому что, как это ни парадоксально, французский академический мир в течение долгого времени фокусировал свое внимание на изучении периода Французской революции, оставляя эпоху Наполеона без должного внимания. Поэтому сейчас достаточно регулярно выходят новые исследования на эту тему.
Наполеон остается актуальным по сей день. Но надо понимать, что сегодня это исключительно исторический персонаж. На протяжении всего XIX века его личность все еще имела во Франции большой политический вес, и даже отчасти в XX веке. Теперь же его роль рассматривается исключительно в исторической перспективе. Тем не менее Наполеон продолжает интересовать французов, и первое тому свидетельство – многочисленные документальные фильмы, телепередачи и книги о нем.
Нынешние политики личностью Наполеона интересуются в меньшей степени, говорит Тьерри Ленц. А если и интересуются, то стараются сильно это не афишировать, особенно в дни, когда отмечается двухсотлетие его побед и поражений. И хотя битвой при Ватерлоо завершилось правление Наполеона во Франции и ряде регионов Европы, именно в этот исторический момент французский император сделался мировой легендой.
– В течение XIX века Ватерлоо воспринималось как легендарная битва, ведь именно после этого сражения Наполеон был отправлен в изгнание на остров Святой Елены. Историческая реальность, конечно, иная. Битва при Ватерлоо была оглушительным поражением французской армии, положившим конец попытке Франции установить гегемонию в Европе. Вместе с тем можно сказать, что этот колоссальный проигрыш сыграл на руку мифу о Наполеоне, мифу о славном поражении, коим его продолжают считать очень многие.
Колоссальный проигрыш сыграл на руку мифу о Наполеоне, мифу о славном поражении
Фонд Наполеона, которым руководит Тьерри Ленц, – это частная организация, преследующая две основные цели: продолжать объективное изучение эпохи правления Бонапарта, его жизни и карьеры, и сохранение исторических памятников того периода. "Наш главный проект сейчас, совместно с государством, – восстановление и реставрация национальных исторических ценностей на острове Святой Елены, где Наполеон провел последние годы после отречения от престола", – говорит Ленц.
Если раньше во Франции чествовали Наполеона, то сегодня его имидж на родине все больше приходит в соответствие с образом императора в других странах. Культа Наполеона более не существует:
– Наполеон все больше и больше превращается в общеевропейского исторического персонажа. Прежних расхождений во мнениях о нем между разными странами, которые наблюдались в XIX–XX веках, уже нет. Мы видим, что европейские и даже американские историки в данном вопросе находятся сейчас на одной волне: гражданские заслуги Наполеона ими признаются и уважаются, а его внешняя политика является предметом все более и более глубокого изучения. Ее не превозносят, как раньше, ведь она завершилась провалом, но пытаются понять, в каких аспектах ее можно считать предшественницей современной интегрированной Европы.
