Проект Британской высшей школы дизайна, Bezgraniz Couture и ARTPLAY: одежда для людей с инвалидностью. Что должен знать дизайнер одежды для инвалидов: медицинские, психологические, инженерные, химические, биологические аспекты. Эмпатия в работе дизайнера с инвалидами. Индустрия и рынок потребления инвалидности в мире и в России: когда появятся точки продажи одежды для колясочников? Изменение явлений и названий: инвалид как человек с гаджетами в эпоху высоких технологий. Интеграция или инклюзия, инвалидность или ограниченные возможности? Можно ли создать специальную одежду для аутистов? Создание дружественной среды для инвалидов в центре дизайна и архитектуры ARTPLAY: “валить” не пора. Дизайн как инструмент гуманизма.
Елена Фанайлова: Без границ. Инвалиды и дизайн, инвалиды и пространство. Я специальным образом употребляю неполиткорректное слово "инвалиды", мы обсудим это с нашими гостями. За нашим столом - Янина Урусова, сопредседатель Международного конкурса одежды и аксессуаров для людей с инвалидностью "Bezgraniz Couture"; преподаватель и руководитель Британской высшей школы дизайна по курсу "Дизайн одежды" Владимир Тилинин; Анатолий Пономарев, спортсмен, параолимпиец, следж-хоккеист, вратарь клуба "Звезда" и человек, который эту одежду демонстрирует; и Анна Ефимова, дизайнер, которая учится в Британской высшей школе дизайна и участвовала в проекте создания одежды для людей с ограниченными возможностями.
Мы с Яниной встречались в нашей студии года полтора назад, когда записывали программу о замечательном проекте "Акрополь. Как я нашел свое тело". Это были фотографии молодых людей-инвалидов, которые были представлены как античные красавцы, фотограф их представил как статуи богов и героев, извлеченные из глубин веков. Сейчас вы сделали презентацию нового проекта, связанного с одеждой, и проекта, связанного с пространством. На площадке ARTPLAY, это известная московская площадка, где находится масса галерей, образовательных институций и так далее, еще и начинается работа по созданию среды, которая могла бы помочь людям с ограниченными возможностями адаптироваться.
Посмотрим репортаж, как вы представляли этот проект новой одежды. Там начинает говорить девушка по имени Любовь, у нее хондроплазия, не очень частое заболевание. И об особенностях одежды для людей с ее патологией она рассказывает.
Любовь Зеленкина: Хондроплазия - очень мало кто знает это название, это укорочение конечностей. У меня короткие бедра, голени, сами голеностопы, лапки вот, руки, нос тоже. Ну, это недостаток какого-то гормона, который отвечает за рост конечностей, в хряще. Если померить, у меня спина одинакового роста с вами, допустим, если я сяду, со среднестатистической девушкой, я по высоте буду с ней одинаковая, а встаю - и сразу проседаю вниз. (смеется) В локте сделали такие вставочки, которые тянутся, трикотажные, очень удобно. Очень удобно водить автомобиль, потому что я вперед тянусь, когда рулю. Эта кофта не приспособлена на меня. А когда модели разрабатывают, по вытачкам, по специальным схемам, все это учитывается, и получается, как влитое, никаких проблем. Так же и с длиной: очень часто платья, например, не подходят по пропорциям, у меня “не остается ног”, ну, по виду. Я раньше не знала, но, оказывается, посадки талии тоже очень важна, чтобы было красиво.
Екатерина Фролко, дизайнер: Есть такой момент, что люди маленького роста с маленькими конечностями должны двигаться больше, чем высокие люди. То есть, допустим, нам потянуться за кружкой – мы потянулись и взяли ее, а ей же, чтобы за ней потянуться, нужно протянуть руку, протянуть торс, да еще и прогнуться. То есть она совершает за один прием больше движений, чем обычный человек. И за счет этого в течение дня она тратит больше энергии на это. И нужно было создать такую одежду, которая бы убирала эти трудности, связанные с потягиваниями, подниманием ног. Потому что длина тоже очень большое значение имеет. И, конечно, руки – визуальный эффект, чтобы удлинить руки, удлинить ноги. Она все-таки молодая девушка, ей очень хочется нравиться, быть интересной, привлекать к себе внимание.
Анна Ефимова, дизайнер: Чтобы протез, его очертания не просвечивали через брюки во время сидения, там стоит уплотняющая вставка. И присутствует несколько разный объем бедер, потому что одна нога накачана, а другая нога более тонкая. Чтобы это нивелировать, ткань выбрана специально очень плотная. И при порывах ветра, к примеру, нет ощущения, что одна брючина пустая.
Игорь Ломакин, модель: Очень удобно, что молния. Потому что частенько натирается, летом, когда жарко, резиновые вставки – вообще как в кирзовом сапоге, нога потеет. Можно где-то незаметно снять, поправить. Через обычную штанину не снимешь, надо расстегиваться, все снимать. А здесь – расстегнул молнию, и все. Еще хорошо, что внутри, она незаметна, в глаза не бросается. Плюс опять же, когда садишься, практически незаметно, что протез. Стеснения-то нет у меня, и комплексов нет, но бывают такие места, что не хотелось бы, чтобы время тратилось или внимание на ноги... Не до этого, надо заниматься работой, которую приехал делать.
Татьяна Рик, модель-колясочница: Тут юбка такая затейливая. У нее сбоку молния, они скроена под сидячего человека. Обычно я ношу просто юбку, хотя в брюках человеку на коляске намного удобнее, но иногда хочется красивое платье, длинное, и я попросила, чтобы сделали какое-то вечернее платье. Там еще была сумочка на резиночке, на коленках. Она, с одной стороны, не дает коленкам разъезжаться, потому что, когда ноги парализованы, бывает иногда, что они расходятся на широкой коляске, ну, более эстетично, когда коленки вместе. Черная и белая, две сумочки я ношу, и в эту сумочку можно что-то положить.
Елена Фанайлова: Что меня совершенно поражает и очаровывает, это то, как все модели хотят быть красивыми. Они не хотят быть убогими. В русском сознании, хотя мы уже больше 20 лет говорим о том, что... извините, я опять очень грубую обывательскую вещь скажу – “инвалиды тоже люди”, но все равно вытеснение их на периферию общества осталось с советских времен. И конечно, совершенно очаровательно, когда девушки и мальчики так себя чувствуют. Понятно, для чего это делается, задача этого проекта, связанного с одеждой, – раскрепостить людей, показать, что все это может быть красиво. Толя, например, сегодня пришел в шортах, и видно, что у него протез, который вовсе даже не имитирует здоровую конечность, а показано, что это такой робот Терминатор немножко. Расскажите, как вы себя чувствуете с этой прекрасной ногой на улице, как на вас люди смотрят?
Анатолий Пономарев: Кто-то проходит, иногда оборачивается заинтересованно, кто-то идет - явно улыбается, кто-то пытается, что самое интересное, если дети видят: "О, мама, смотри!" Некоторые мамочки ведут себя... Я, как активный гражданин и отец двоих прекрасных дочерей, совершенно себя комфортно чувствую в шортах, мне нечего скрывать, я этого нисколько не стесняюсь. Наверное, подсознательно где-то это даже подчеркиваю, какими-то вставками. У меня очень хорошая конструкция, тут сейчас шайба, до этого был скелет, рок-н-ролл. Все началось с того, что я приехал со сборов, а дочки нарисовали мне рисунок, старшая нарисовала мне цветочек, и маленькая, и написали: "Папа, мы тебя любим!" Мне эта картинка понравилась, я постоянно где-то в разъездах, на сборах, на тренировках, и мы просто взяли с ними, вырезали ножницами, вставили, и кусочек моих принцесс всегда со мной!
Елена Фанайлова: Сколько лет вы спортом занимаетесь?
Анатолий Пономарев: Порядка 6 лет. Сначала играл в амплуа нападающего, в последние годы перевели меня во вратари. Очень люблю это дело! И приятно, когда занимаешься любимым делом, и видишь вокруг себя столько же ребят... И по поводу слова "инвалид". Между ребятами тоже есть разные, кто-то стесняется своей инвалидности, для кого-то это лучше скрыть, кто-то, наоборот, не стесняется, я и еще есть ребята, многие. Просто в сознании многих инвалид – а что в этом такого? Кто-то стесняется слова, для кого-то оно как ругательное. И, что немаловажно, для многих людей здоровых слово "инвалид" созвучно со словом "прокаженный".
Елена Фанайлова: Да, это стигматизация называется.
Анатолий Пономарев: Будто мы с другой планеты. Общаясь в этом кругу, а в России порядка восьми команд, в каждой команде по 15-20 человек, я могу сказать, что это ребята, которые намного здоровее некоторых здоровых, которые лежат – у кого голова болит, у кого попа, “я не могу это сделать”... Ребята живут полноценной жизнью! Делаю такое, что многим здоровым не снилось. Практически у всех любящие семьи, дети. И поверьте, не многие здоровые живут такой жизнью, которой живем мы. Это все все-таки в подсознании.
Владимир Тилинин: Речь идет, в принципе, о понимании того, что такое человек во всех его проявлениях. Человек – это огромный мир, это возможности, это творчество, это чувства, это ощущения. И каждый из нас проходит все стадии встречи с болезнью, от абсолютного непонимания до абсолютной невозможности. На каком этапе мы из этого состояния выходим или входим, это зависит уже от природы или от случая. Поэтому говорить о том, что есть мы и они, есть кто-то там нормальный, не нормальный, кто-то другой, здоровый или не здоровый, – это лукавство некое, во-первых. Во-вторых, в этом есть беда в первую очередь для тех, кто чувствует себя в данном случае нормальным. Потому что любая травма, любая ситуация, выходящая за пределы человеческого ощущения себя как нормы, чего-то вписывающегося в очень условную, стереотипную ситуацию, приведет к тому, что эти люди, сталкиваясь со сложностями, испытывают гораздо большие проблемы, нежели те, кто принимает эти вещи как условия, в которые они попали. А профессионалы, что врачи, что ортопеды, что дизайнеры, что любой специалист по психологии различных ситуация, когда нужно создать немножко другую предпосылку для ощущений, как человек в пространстве жизни себя реализует, вот вся эта работа, она сейчас имеет больший смысл. Каждый из нас находится в этой ситуации на равных. Мы все стареем и чего-то не можем, у всех бывают разные ситуации со здоровьем, и нужно быть к этому готовым. Сегодня вы спортсмен, а завтра инвалид, или наоборот. Речь идет о том, насколько мы полноценно себя чувствуем в обществе, и насколько общество в целом полноценное само, насколько оно в состоянии принять, что люди разные, что ситуации разные, возможности разные, а права одни. Что каждый хочет быть красивым по возможности, что любой человек имеет право на свободу перемещения... Хочется в город – пожалуйста, попробуйте! И не только колясочники с этим сталкиваются, но и мамы с колясками, которые хотят в парк, а перейти через несколько барьеров каких-то сложностей в городе, урбанистических, они не могут. Или, например, старые люди, которые ничем не отличаются от себя в молодости, кроме того, что они просто не могут делать что-то быстро, не такие ловкие руки, не так легко одеться, подняться, сесть и встать, но при этом абсолютно те же люди. И если мы с позиции дизайна, психологии, социальных коммуникаций, СМИ сможем поменять общественную парадигму в восприятии этих моментов, если мы можем чем-то помочь в этом, мы должны это обязательно сделать. Каждый через свои возможности профессиональные.
Анна Ефимова: Я тоже хотела сказать про слово "инвалид". Мне кажется, что, во-первых, человека самого надо спросить. Мы все время говорим: как мы их будем называть? У меня есть знакомые с особенностями, с инвалидностью, и я их спрашиваю: как назвать? И что меня поражает: Татьяна Рик, например, из сюжета, еще мальчик один, который пользуется коляской, они говорят: Я стою... Куда мне встать?.. Я иду..." Они говорят так! Не надо говорить: "Куда вас отвезти?" Они пользуются термином "ходить". "Я пошла в магазин, я пошла в банк..." И я считаю, что нужно уважать выбор такого человека, если он хочет, чтобы о нем говорили в этих категориях. Мне кажется, люди с инвалидностью, так же как люди с близорукостью, люди с карими глазами – почему это должно как-то отличаться? Для меня, например, совершенно нет разницы в общении, нет барьера.
Янина Урусова: Сейчас в мире происходят очень большие изменения. Если название какого-то процесса или вещи перестает нас удовлетворять всех, это означает, что эта вещь или процесс, или явление начинает изменяться. И пока оно изменяется, мы будем пытаться называть его самыми разными названиями, давать какие-то определения, и это правильно. С другой стороны, об этом мы говорили в Нью-Йорке несколько недель назад, в ООН, на " Global Diversity leadership back change", где я имела счастье рассказывать про инновации "Сделано в России", про нашу моду, там тоже зашел этот разговор. Потому что в Америке они считают, что "инвалидами" называть нехорошо, и теперь они называют "Differently abled", что тоже нехорошо.
Елена Фанайлова: Человек с другими возможностями?
Янина Урусова: С иными возможностями. А какими? Вы поете, я танцую, при чем здесь инвалидность? У нас это называется “люди с ограниченными возможностями”, как будто мы все тут с безграничными возможностями. И когда Женя Воскобойникова, мама, журналистка, успешная, красивая женщина, замужняя, говорит: "Мы, люди с ограниченными возможностями, считаем так..." – я смотрю на нее и понимаю, что ее возможности совсем ничем не ограничены. Зачем же так называться? В Нью-Йорке у нас была интересная дискуссия на эту тему, которая закончилась очень неожиданным поворотом, что инвалидность и вообще любое различие человеческое – это повод для развития экономики. Потому что экономика развивается, когда она производит продукты и услуги, а новые продукты и новые услуги развивают экономику. Сейчас в экономике все целевые группы, все ниши забиты, а новые люди с разными потребностями, которые всегда были, но сейчас они более активно появляются в пространстве и заявляют эти свои права, возможности и необходимости, они все создают новый рынок. Это 15 процентов человеческой популяции на сегодняшний момент, биллион людей, огромный рынок. Если еще сюда прибавить пожилых людей, которых сейчас 650 миллионов, а к 2050 году их будет 1,5 биллиона, и люди с инвалидностью тоже увеличиваются в количестве сейчас очень быстро, то надо понимать, что это все повод для развития экономики. И чем больше будет разных названий, чем больше будет разных людей, и мы примем их такими – вот есть человек с ампутацией, есть человек, который пользуется инвалидной коляской, этот человек слепой, этот человек глухой, этот маленького роста, у того синдром Дауна, у этого аутизм, – мы все разные, и экономика может для нас придумать разные продукты и разные услуги. И как бы нас ни называли, это уже совершенно безразлично! В тот момент, когда общество придет к такому состоянию, когда нам будет все равно, как нас называть, это просто станет термином, и у вас не будет болеть голова, у нас не будет болеть голова, и мы просто будем говорить.
Владимир Тилинин: В какой-то момент эти вещи в принципе потеряют какое-либо значение. Сейчас идут разработки не только в области дизайна, но и наукоемки разработки, связанные с высокоточной электроникой, новые совершенно вычислительные возможности, новые возможности сенсорных технологий, которые позволяют интегрировать в любые объекты очень много полезных свойств. Это касается не только одежды, это и предметный дизайн, и все, что сопутствует. Так вот, любой протез – это дизайн, это объект, это разработка, которая выполняет определенные функции. Почему мы в свою образовательную программу взяли этот модуль в целом? Потому что есть такой термин – ориентированное проектирование. Это когда выявляются определенные цели... Нерешенных задач очень большое облако, и эта область не имеет никакой глубины разработки, проблемы не решаются. Грубо говоря, люди умирают от определенных вещей или страдают от неудобств, и каким образом можно решить эту задачу? Чем уже проблема, тем ориентированнее разработка. Соответственно, для того чтобы уровень дизайна в сознании самих дизайнеров менялся, чтобы был какой-то пример и практика, мы посчитали с Яниной, что ничего более, во-первых, разнообразного, во-вторых, четко ориентированного, как различные области инвалидности, для разработки в дизайне нет. Что это такая тема, которая, во-первых, не разработана практически, во-вторых, она очень глубокая.
Елена Фанайлова: А какая-то практическая история как скоро может быть?
Владимир Тилинин: Да она есть уже сейчас!
Елена Фанайлова: Вы сделали такую прекрасную одежду, а где ее можно купить?
Владимир Тилинин: Это хороший момент.
Янина Урусова: Этот вопрос задают все, но если вы подумаете, что в сущности такими разработками люди занимаются активно только в последние несколько лет, причем глобально, по всему миру, – нет этого рынка. Еще не сформирован рынок, и на нем ничего нельзя продать или купить. Но я поняла сейчас, съездив в Америку и поговорив с большим количеством специалистов, что "Bezgraniz Coutur", наш проект, обладает неким уникальным свойством. Мы как раз создаем этот рынок, предлагая школам заниматься проектированием, создавая таких специалистов, делая конкурсы и выставки, много рассказывая об этом, чтобы и люди с инвалидностью начали понимать, что есть такие продукты. И если, например, несколько лет назад на выставке "Интеграция в жизнь общества" на наш стенд все приходили, не понимая, что это, даже не различали в серой массе всего, что это одежда, то в этом году, в апреле, у нас просто был лом, люди реально покупали вещи.
Елена Фанайлова: То есть никакого специального магазина пока не существует?
Янина Урусова: Есть разные производства и в России, и за рубежом, небольшие, которые делают, как правило, одежду или для колясочников, или для людей, у которых что-то с руками. Но говорить о том, что есть рынок, на которой любой клиент может найти тот продукт, который его устраивает, этого пока нет. И мы это как раз сейчас создаем.
Владимир Тилинин: Любое предложение на рынок выходит после того, как происходят какие-то опытные испытания или разработка. То есть нужно что-то представить, нужно получить какую-то обратную связь от тех, кто этим будет пользоваться. Соответственно, нужно иметь предмет, о котором идет разговор. И обычно эти процессы очень емкие по финансам, по количеству времени. Это некая пустота, которую финансируют не так активно, как хотелось бы. На этом этапе можно говорить только как о гипотетической возможности, оперируя цифрами, что это большой рынок, но насколько он емкий и активный, никто точно не знает. Нас это не очень интересовало. Перед нами стояли четкие задачи: есть незанятая область, есть совершенно конкретные нерешенные проблемы, которые можно попытаться решить, давайте это сделаем. И сейчас благодаря тому, что у нас появился этот объект в его многочисленных вариантах, мы уже можем говорить о его конкретной прикладной значимости. И люди, которые приходят, давая нам обратную связь, показывают нам, что есть огромный резонанс. Выставка показала, как приятно людям, которые в силу своих возможностей могли пользоваться только спортивными вещами, сейчас имеют возможность пользоваться вещами для разных целей, при этом элегантно выглядеть, чего у них очень давно не было, и не потому что они лишены вкуса.
Елена Фанайлова: А моделям, с которыми вы работали, им потом эта одежда достанется? Или они только вышли один раз показать?
Анна Ефимова: Я очень надеюсь, что когда пройдут все мероприятия, все выставки, все показы, я Игорю, моей модели, непременно вручу этот костюм. Он и снимать его не хочет! (смеются)
Елена Фанайлова: Довольно много было зрителей, и колясочников, и инвалидов, которые должны эту одежду, видимо, когда-то получить, востребовать ее как-то. Они задавали какие-то вопросы?
Анна Ефимова: Они спрашивали. Мария Загорская тоже спрашивала: "Когда же мне удастся это все поносить? Мне так хочется!" Им это действительно подходит. И мой пример очень показателен, мне кажется, – Игорь прямо пришел на это мероприятие в моем костюме, он в нем сидел и демонстративно показал, что от этого костюма требуется. Он брючину расстегнул, протез сместил, чтобы не испытывать болевых ощущений во время длительного сидения, и потом обратно, когда необходимо было встать и выйти на сцену, он все поставил на место, застегнул брючину и спокойно это сделал. По сути, лекала есть, разработки есть, материал апробирован. Мне ничто не мешает это запустить, сделать градацию и отшить в каком-то количестве.
Елена Фанайлова: Я поняла, теперь мы ищем инвесторов! Толя, а вы что показывали на этой презентации?
Анатолий Пономарев: Для меня две замечательные девушки, Анна и Варвара, делали брюки и шорты. У меня определенные нюансы есть, я пользуюсь обычной одеждой, но в связи с тем, что протез, там все время какие-то мелочи. Сзади там быстро протираются любимые брюки. Протез – карбон, и если сажусь на твердую поверхность – лавочка, стул, то сзади это протирается и приходит в негодность. Девочки подошли профессионально и все эти мелочи, которые я им наговорил, учли и сделали все удобно и комфортно. И я тоже задавал вопрос: "Ну, когда, когда? Сейчас лето, дайте хотя бы шорты!" (смеются) И к брюкам они подобрали материал, сделали очень красивые, элегантные брюки, при этом сделали там скрытый карман, чтобы я мог незаметно поправить что-то, где-то уплотнение... Это очень удобно! Такие мелочи, о них приходилось раньше думать, а тут просто они все сделали так, что мне теперь про это даже думать не надо. Вот в чем, мне кажется, профессиональный подход, они учли все.
Елена Фанайлова: А модельеры задавали вам вопросы?
Анатолий Пономарев: Ой, мы много провели времени вместе! В начале нашего знакомства все это выглядело напряженно...
Янина Урусова: Да, лица у девочек были... каменные.
Анатолий Пономарев: Но при этом на первой же встрече через полчаса, наверное, когда я задрал ногу: а я вот так могу, а тут у меня пират... – и перешли с Варварой на "ты". Она мне, как воспитанная девушка, говорила "вы", а я говорю: "Варвара, ну, давайте не будем. Я постарше, но не на столько же, давай просто "ты"!" Девочки, конечно, замечательные, замечательная команда профессионалов, которые пытались сделать все мелочи. Приятно было работать. Опять же, фотосессия была, со мной приехала моя старшая принцесса, и она там шороху давала, прыгала и веселилась. Старшей у меня 7 лет, будет 8, переходит во второй класс. Маленькой красотке будет 3. Сейчас они отдыхают. Давно их не видел, хочется увидеть.
Елена Фанайлова: Как организован процесс проектирования? Часть мы уже прослушали, это, собственно говоря, некоторый опросник...
Владимир Тилинин: Там несколько глубже все это происходит. Есть определенная структура, ее можно называть матрицей, которая вносит изменения в любой проектируемый объект.
Елена Фанайлова: Вы Британская школа дизайна, а я знаю, что у англичан самая старая школа подхода к людям с ограниченными возможностями именно в смысле среды, одежды, удобства в помещениях. Или это какой-то международный опыт?
Владимир Тилинин: Мы разрабатывали эту структуру, не опираясь ни на что, а создавая ее исключительно под те потребности, которые есть у инвалидов. Нас интересовала возможность эффективно в течение двух месяцев решить масштабную задачу, не занимая ею все время учебного процесса. Хотя, если посмотреть, этот процесс достаточно глубокий, и много времени он отнимал, но все были рады это делать.
Елена Фанайлова: А сколько ваш курс по времени?
Владимир Тилинин: В целом – два года. И за эти два года довольно плотно идут графики проектов. Там процесс построен таким образом, что мы реализуем реальные объекты. Есть теоретические курсы, которые позволяют понять и сориентироваться, есть области исследования, которые помогают людям правильно делать дизайн, опираясь на какие-то традиции или, может быть, разработки других вузов. А есть живой проект, в котором задача, ее решение и процесс формируется непосредственно в реальном времени, проекты, очень глубокие и масштабные по объему, который люди переживают внутри, как модели, так и дизайнеры. И чтобы вещи были эффективны. Мы же делаем брюки, но только мы делаем брюки с таким нюансом, что нужен дополнительный доступ для устройства. По большому счету, нужно, чтобы весь этот процесс выглядел таким образом, как будто устал человек и снимает туфли под столом, и когда ему нужно пойти, он их надевает и идет. Вот на такой уровень комфорта, обыденного движения, абсолютно естественного состояния нужно довести вещи, которые сделаны специализировано.
Елена Фанайлова: Это же медико-биологические знания, которые вы пытаетесь встроить в работу дизайнера. Буквально поместить дизайнера в тело другого человека.
Владимир Тилинин: Так и есть! Это эмпатия, без этого невозможно. Мы сейчас с Яниной разговариваем о новой перспективной разработке, на днях мы начали это обсуждение, что существует большая область людей с аутизмом. Есть и дети, есть и взрослые, и у них совершенно специфические особенности, они не всегда могут сказать, что им некомфортно, но вещи могут создавать для них стресс. И как вещи, одежда могут эти вопросы решить. Вы представляете себе вещь, которая может успокоить или послать сообщение родственникам, что давление, пульс, что-то у человека не в порядке? Все нюансы можно решать с точки зрения дизайна. Такие же есть разработки, связанные с материалами. Например, есть материалы, которые содержат медикаменты в своем составе. Есть волокна, которые обладают определенными свойствами. Есть экранирующие способности материалов. То есть это очень глубокая, большая область, которая включает в себя физиологические подробности, биомеханику, свойства материалов, физику материалов, всевозможные химические свойства. И вот в совокупности это все называется полноценным, нормально работающим дизайном. Когда вещь является неким устройством, которое реализует те незаполненные области, которые человеку требуются для того, чтобы он что-то делал и мог. Без скафандра мы в космос не выйдем, ну, можем, но ненадолго, а в скафандре можем, или погрузиться на дно океана можем. А для человека с какими-то особенностями есть предметы, возможности, урбанистические конструкции, какие-то объекты дизайна, которые могут лишить его неудобств.
Янина Урусова: Фактически мы сейчас говорим о том, что это профессиональная одежда своего рода. Есть одежда для яхтсменов, для парашютистов для велосипедистов, для врачей, для спортсменов, и это профессиональная одежда, имеющая свои особенности именно для этой профессии или для этого занятия. Опять же, мужчины, которые используют лошадей, чтобы ухаживать за коровами, ковбои. Но все эти части одежды в какой-то момент перекочевали в мир моды и стали для нас всех естественным кодом: джинсы, футболка, еще что-то. Понятно, что такие узкоспециальные вещи, может быть, всем и не нужны, но какие-то детали, методики, функции или особенности, которые мы разработаем для конкретных типов инвалидности, они перейдут в обычную моду, в обычный костюм, который нам с вами будет удобно носить. Давайте зададим себе честный вопрос: кто сказал, что наша рубашка должна одеваться только так, застегиваться на эти пуговицы? Рубашка появилась в 19-м веке, и кто сказал, что это сейчас должно быть так? Почему мы не можем надевать брюки через голову? Та работа, которую мы делаем сейчас, это вообще перелопачивание представлений о стандарте. Мы занимаемся фактическим тем, что сделал Стив Джобс, когда он изменил наше сознание и наш вещественный мир.
Елена Фанайлова: Аня, какие у вас были трудности в этой работе? Одежда – это же интимное дело, ты с телом имеешь дело. Позволит ли человек себя потрогать, правильно ли я поступаю, как культю обмерить...
Анна Ефимова: Очень верный вопрос! Сначала шла – сердце колотилось, то в жар, то в холод меня бросало. Огромная ответственность! И страх обидеть человека огромный, что-то не то сделать, быть неделикатной в чем-то. Но потом быстро нашли общий язык, раскрепостились. И снятие мерок – это действительно вопрос сложный. К Игорю никто не мог подойти, он стоит и говорит: "Кто же меня померяет?" А к нему боялись прикасаться, потому что мужчина, и чтобы шить ему брюки, нужно промерить седло, например, а это процесс очень фривольный, можно сказать. Волновались. Но девочки подошли очень творчески, и они старались, к примеру, перенести себя с табуретки на унитаз, чтобы понять, как колясочник ходит в туалет, прямо вот одеться одной рукой, стащить куртку зубами, как это делает женщина с ДЦП. То есть вот именно на себе все. Действительно, было непонимание, каково это. Был еще интимный момент такой: с мальчиком работали по поводу экзоатлета, это такая установка, которая позволяет колясочнику встать и попробовать пойти. Прибор, который много кратно усиливает тонус мышц, на батарейках такое устройство, которое крепится сзади в виде рюкзака, и специальные конструкции, которые позволяют ногам передвигаться. Я смотрела сегодня телевизор – и для рук такой сделали, в том числе для детей, как крылья. Мальчик носит памперс. И это был интимный такой момент: нам пришлось сесть всем и смотреть, как он все это одевает, снимает. Но он был очень открыт, он был в рейтузах и продемонстрировал наглядно, на примере нового памперса, как он это делает. Надо было отбросить смущение и стеснение, иначе бы ничего не вышло. Мы достигли такого уровня доверительности, что Игорь до трусов раздевается и надевает костюм, я отворачиваюсь, а он не смущается. И мы все сдружились, с удовольствием общаемся со всем ребятами, переписываемся, и это мои уже приятели, можно сказать.
Анатолий Пономарев: И шутки, юмор тоже играют роль. Когда Варвара там что-то замерила, дотронулась до протеза, а я говорю: "Ой, руки холодные!" (смеются) Она первое время пугалась. Все было весело, мне кажется, и обстановка в первый день уже разрядилась. Юмор играет свою роль, позитив от людей.
Владимир Тилинин: Помимо вещей, есть еще отношение к вещам и к процессам. Вот чем занимается "Bezgraniz Couture", это смена парадигмы общественной, взгляда на эти вещи. Сейчас происходит момент интеграции человека с устройствами, с гаджетами, с предметами, может быть. У нас появляется большое количество устройств и медицинского характера, и не только, которые могут быть интегрированы в человека и в близкое к нему пространство. И это все будет развиваться в ближайшие 25-30 лет, мы увидим невероятные преобразования в этой области. Сейчас уже есть то, что можно рассматривать как арт или как некое заявление на будущее о том, что эти возможности существуют, что люди могут быть разными, могут отличаться от того, к чему мы привыкли видеть. Сейчас, например, некоторые параолимпийцы дают результаты совершенно иного рода, потому что люди пользуются устройствами, которые заменяют какие-то части тела и повышают человеческие возможности. И тут опять вопрос об ограниченных или о дополнительных возможностях.
Янина Урусова: Это воспринимается уже как дополнительное преимущество. Вот Оскар Писториус бегал с обычными бегунами, добился этого, он был быстрее, и именно обычные спортсмены протестовали. Потому что это как допинг фактически у него был.
Анатолий Пономарев: По поводу карбоновых беговых протезов. В прошлом году компания "Отто Бокк" дала нам возможность побегать, мы тестировали их для запуска, и это, конечно, потрясающе! Вот эта кривая дуга, протез абсолютно не похож на ногу. Приезжал Генрих Попов, он в Лондоне много медалей завоевал, параолимпиец, и он нам объяснял: "Ребята, главное – не бойтесь и вбивайте его". И у нас несколько человек дорвались до этого момента, и он еще нас успокаивал: "Остановитесь, не надо, вы столько лет не бегали..." Но мы там 3-4 дня в Новогорске и в футбол со здоровыми играли, и бегали. Через четыре дня я понял, что у меня есть мышцы, про которые я забыл! (смеются) И надо сначала психологически поймать момент, чтобы не бояться, что у нет ноги, а надо изо всех сил ударить тем, что нет, в пол. Кажется сначала, что ты "клюнешь". И ощущение бега после стольких лет, когда ты не мог это себе позволить полноценно... И сейчас у меня протез, он имеет зарядку, он имеет пульт переключения, как у машины, я могу менять режимы бега, заблокировать его, коньки, ролики, велосипед...
Елена Фанайлова: То есть все это доступно.
Анатолий Пономарев: Ну, доступно в определенном моменте. Определенные компании это делают, в основном импортные, и опять же зависит от ребят. Мне повезло с протезистом моим, Андреем. Когда я приехал, у меня еще не зажило, швы, я говорю: "Хочу!" Он на меня смотрит, специалист, профессионал, ортопед, и говорит: "Какое... у тебя швы!" Я говорю: "Я хочу ходить не на костылях, а со свободными руками, чтобы я мог взять своего ребенка на руки". Он говорит: "Подожди, пусть швы заживут". И вот повезло с Андреем, конечно, мне, он меня поставил быстро. И когда появилась возможность сделать такой высокотехнологичный протез... Я на нем могу бегать, на велосипеде ездить, и если я надену брюки и пройду, то люди, которые меня видели в брюках, а через два месяца увидели в шортах, новые знакомые, они говорят: "А что случилось?" Сейчас технологии так идут вперед! Если раньше была резиночка, то сейчас столько техники здесь, что, наверное, в отечественных автомобилях меньше электроники, чем у меня здесь.
Елена Фанайлова: А это чьего производства протез?
Анатолий Пономарев: Немецкого производства "Отто Бокк".
Янина Урусова: "Отто Бокк", кстати, партнер конкурса "Без границ" с самого начала.
Анатолий Пономарев: Она называется - "компьютерная нога". Потому что это уже техника.
Владимир Тилинин: Вот здесь, собственно, грань этих разработок, когда возникают предметы, которые уже стирают грань невозможностей, а наоборот, дают дополнительные преимущества. Откуда берется неприятное ощущение, связанное с дискриминацией кого бы то ни было?
Елена Фанайлова: Корни любой дискриминации одни и те же, что мы говорим про гомофобию в обществе, что про ненависть к другим национальностям, политические вещи...
Владимир Тилинин: Есть общечеловеческие, гуманистические принципы существования, они всегда существуют как императивы. И дизайн – это такая область, которая опирается на потребности. Где находится эта линия нравственности, когда одни предметы заставляют людей убивать, другие – лечить, третьи – создавать. Это же все облако идей, возможностей и философии, вместе с тем, что это абсолютно прикладные функции. Это такая широкая область творчества, нравственности, философии, гуманизма и прочих моментов, которые дают людям необходимые возможности, для того чтобы они полностью, насколько вот они хотят, реализовывали свой творческий потенциал. Чтобы инвалиды могли одеваться и идти на работу, не зависеть ни от кого. Чтобы они могли сами одеться и сами сделать то, что им необходимо. Чтобы глухие могли что-то слышать или как-то по-другому это ощущать, слепые могли видеть или ощущать что-то. Есть устройства, связанные с этой областью инвалидности, есть, к примеру, головной убор, на котором в районе лба существует панель, состоящая из очень мелких подвижных элементов, как маленькие иголочки, которые не причиняют боли, но ощутимо прикасаются к коже. И есть много аналогов, которые делали художники: роботизированные элементы, которые реагируют на изменение цвета, света, движение, как угодно, и они двигаются. По подобному принципу была сделана панель, которая выстукивает очертания ярких и темных предметов на лбу. Человек быстро понимает, приближается он к объекту или удаляется, он его чувствует, и мозг в какой-то момент начинает эти сигналы интерпретировать, и человек по-другому, но в состоянии ориентироваться в пространстве, что вот здесь я вижу свет, здесь предмет, я вижу его очертания, он ко мне ближе, дальше. И вот таким образом можно уже делать какие-то вещи, которые раньше было делать невозможно. Такие же вещи касаются людей не слышащих или не ходящих, имеющих другие сложности. Если у человека работает мозг, он уже очень много всего может! Это безграничные возможности человеческого сознания ощущать себя полноценно. Чтобы не было никаких дискриминационных позиций. Даже лежачий человек может очень много пользы принести, он должен чувствовать себя нужным и мочь что-то на своем уровне. На выставке был представлен робот, который поднимает людей, которые в принципе не могут ходить вообще, только лежат, но они могут подняться по лестнице. И на этом стенде работала женщина, оператор этой машины, она настолько крошечная, это просто голова и очень-очень маленькое тело, никогда в жизни человек не ходил, не двигался, но при этом может все ощущать, говорить, чувствует радость. Вы не представляете, с каким удовольствием человек показывал возможности этого оборудования! Она по этой лестнице ездила туда-сюда целый день. И ради этого уважения человека, ради этого ощущения самости, возможностей мы все этим занимаемся, каждый в своей области.
Елена Фанайлова: А что это за выставка была?
Янина Урусова: Это была выставка "Интеграция в жизнь общества", которая ежегодно проходит на Краснопресненской набережной в мае. Эту выставку делает "Messe Dusseldorf", и это такая выставка реабилитационного оборудования и технологий. А я хотела сказать еще, о чем говорил Володя, о гуманистической функции дизайна.
Елена Фанайлова: Я благодарна Володе за это объяснение, потому что такое обывательское представление о дизайне – это что-то про рекламу, про создание красоты, что связано с "новыми русскими", и так далее.
Владимир Тилинин: К сожалению, дизайн путают с декоративностью часто. Хотя ничего плохого в декоративности нет, но дизайн – это немножечко другое. Это формирование устройств и среды.
Янина Урусова: В ООН есть такие документы, которые регулируют во всемирном масштабе наши взаимоотношения. И есть Конвенция о правах инвалидов, она претерпела изменения. Например, предпоследняя версия говорила о том, что инвалидов нужно интегрировать, что их физическое и ментальное состояние делает их инвалидами, а вот теперь пришло новое слово – "инклюзия", то есть мы делаем общество, которое удобно для всех. И Конвенция говорит о том, что не физическое или ментальное состояние человека делает его инвалидом, но общество, в котором он живет, которое создает ему такие условия и ограничения, когда он не может быть самим собой. А они легко устранимые, как мы видим. И один из механизмов – это дизайн, другой – это законотворчество, третий – это новый вид коммуникации. И это несложно, как мы увидели на этом проекте, это все рамках здравого смысла, здесь нет ничего невероятного. Вообще!
