По меньшей мере 76 российских некоммерческих организаций (НКО) были включены, по состоянию на конец июня, в список "иностранных агентов". Российские суды рассматривают 189 дел, связанных с реализацией этого закона, который правозащитники и международные организации считают не соответствующим принципам правового государства и гражданского общества. Наступление на НКО в России продолжается: только в последние дни были проведены обыски в офисах и квартирах сотрудников ассоциации "Голос", занимающейся независимым мониторингом выборов. Объявил о закрытии фонд "Династия", руководство которого не согласилось с требованием властей о включении фонда в список "иностранных агентов". Наконец, стал действовать закон о "нежелательных организациях", ставящий под угрозу деятельность десятков правозащитных, благотворительных, просветительских и иных организаций, работающих в России.

Совет Европы крайне озабочен этой ситуацией. Комиссар СЕ по правам человека Нильс Муйжниекс обнародовал в четверг доклад, в котором проанализировал положение российских НКО в последние два года. Выводы крайне неутешительны. О том, что намерен делать Совет Европы, чтобы помочь российскому гражданскому обществу, Нильс Муйжникес рассказал Радио Свобода.

– Начнем, если позволите, с последних событий. Как стало известно 8 июля, российский Совет Федерации обратился в Генпрокуратуру и другие правоохранительные органы с запросом – проверить 12 некоммерческих организаций (НКО) на соответствие так называемому закону о "нежелательных организациях". Известно ли Совету Европы об этом, и если да, то как он намерен реагировать на эту ситуацию?

– Да, нам об этом известно, а сам закон о "нежелательных организациях" включен в представленный мною анализ ситуации с НКО в России. Я могу лишь присоединиться к той критике, которая звучала, в частности, из уст российского омбудсмена Эллы Памфиловой, по поводу того, что в этом законе нет четких критериев и он написан таким образом, что может, по сути дела, применяться властями произвольно. Фактически российские власти теперь могут закрыть любую некоммерческую организацию, которая им не понравится. Это уже нанесло ущерб некоторым нашим партнерам, например, Крымской полевой миссии по правам человека, с которой я активно общался во время поездки в Крым в сентябре прошлого года. Эта организация выполняет роль своего рода моста между российскими и украинскими правозащитниками. Собственно, происходящее сейчас – продолжение той негативной тенденции, которую мы наблюдаем уже несколько лет, сужения пространства деятельности гражданского общества в России. Многие наши партнерские организации оказались на грани закрытия. Делу защиты прав человека в России наносится постоянный и серьезный ущерб.

– Какие российские НКО, по вашим наблюдениям, пострадали особенно сильно?

– Правозащитные организации. По нашим данным, по всей России около 200 таких НКО оказались затронуты, в частности, законом об иностранных агентах. Это известные, давно работающие организации, и нынешняя ситуация стала сигналом для меньших и недавно возникших НКО – нужно быть осторожнее, тише. В их деятельности появились элементы самоцензуры. Так что российские власти действуют по рецепту Ленина, контролируя "командные высоты" гражданского общества в стране.

– В последние годы вы не раз встречались с российскими официальными лицами разного уровня. Как проходило это общение? Эти люди разделяли вашу озабоченность ситуацией в России, понимали ее? Или, наоборот, стремились вас переубедить?

– Да, у меня были регулярные контакты с российскими парламентариями, несколькими министрами, генеральным прокурором, омбудсменом, рядом других государственных органов и их руководителей. Общение было хорошим, а вот результаты этого общения удовлетворительными я назвать не могу. Они вежливо выслушивали меня, иногда соглашались со мной, но законодательство в сфере НКО и правозащитной деятельности становилось при этом все хуже и хуже. Наши предупреждения о возможности произвольного толкования законов не были услышаны, наоборот, наши самые худшие ожидания подтвердились.

​– Что это, по-вашему, логика российского режима: вежливо покивать в ответ на замечания Совета Европы и ничего не сделать?

– Мне трудно сказать. Когда российские власти говорят, что они следуют европейским стандартам в области гражданского общества и прав человека, моя задача – проанализировать, как обстоят дела на самом деле, и в случае обнаружения недостатков указать на них. Они говорят, что все эти законы, об иностранных агентах, о "нежелательных организациях", соответствуют демократическим стандартам. Мой анализ показывает, что это не так, что законы применяются произвольно, подрывая сам принцип правового порядка. Но я должен продолжать этот диалог, напоминать российским партнерам о международных обязательствах их страны. Почему они не следуют нашим советам? Ну, вообще это нигде не происходит очень быстро, со дня на день. Другая моя задача – предоставить поддержку тем, кто хочет изменить ситуацию, сделать так, чтобы голос российских правозащитных организаций звучал громче.

​– Среди стран-членов Совета Европы сейчас Россия в том, что касается положения гражданского общества и защиты прав человека, – самый тяжелый случай? Или можно найти другие страны со схожей ситуацией?

– Это не совсем моя задача – проводить такие сравнения. Но должен отметить, что ситуация в России оказывает негативное влияние на некоторые соседние страны. Там тоже появляется плохое законодательство по российскому образцу. Россия играет заметную роль и в своем регионе, и в Совете Европы. И хотелось бы, чтобы ее влияние было позитивным, а не тем самым дурным примером, который заразителен. Вообще, все это было предсказуемо, мы выражали свое беспокойство по поводу изменений в законодательстве об НКО еще два года назад. Худшие надежды подтвердились. Должен заметить, что ни в одной другой стране Совета Европы нет закона об иностранных агентах. Есть страны, где ограничивается деятельность НКО, где против них ведется клеветническая кампания. Появляются страны, которые начинают дословно копировать российское репрессивное законодательство. Я выражал озабоченность ситуацией в Венгрии, в Азербайджане и некоторых других странах, но должен сказать, что, по моим наблюдениям, эти страны рассматривают Россию как своего рода модель в этом плане.

– У Совета Европы есть какие-либо эффективные средства воздействия на российские власти? Или вы можете только уговаривать и советовать?

– Для танго нужны двое. Чтобы сотрудничество Совета Европы с какой-либо страной было эффективным, должно быть желание развивать такое сотрудничество со стороны властей этой страны. Единственный орган Совета Европы, чьи решения обязательны к исполнению, – это Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Исходя из опыта его работы, решения ЕСПЧ уважаются, компенсации, присужденные им, выплачиваются – хотя изменение неправомерно примененных законов в той или иной стране происходит не всегда. Все остальные механизмы Совета Европы рассчитаны на диалог, на сотрудничество, на убеждение, на расширение позитивного опыта. С Россией в последние два года диалог у Совета Европы выстраивается очень трудно. Это отражают и конфликты с российской делегацией в Парламентской ассамблее. Это проявляется и в проволочках с исполнением решений ЕСПЧ по делам, связанным с Россией. Это чувствую и я сам при общении с российскими властями. Но, конечно, я буду и дальше убеждать их изменить курс в отношении гражданского общества. И конечно, помогать тем в России, кто хотел бы привести законодательную практику своей страны в соответствие со стандартами Совета Европы.

​– Какими именно способами вы хотите помогать российским НКО в их нынешней сложной ситуации?

– Ну, во-первых, тем, что их проблемы станут известны Совету Европы. В нынешнем докладе упоминается очень много конкретных случаев. Мы готовы помогать юридическими консультациями при судебных тяжбах НКО в российских судах. Другой способ – мое участие в качестве третьей стороны при рассмотрении дел в ЕСПЧ. Пока у меня был такой опыт в шести случаях, с истцами – правозащитными организациями из Азербайджана и Болгарии. Признаюсь, я с интересом жду в Европейском суде исков из России, направленных против закона об иностранных агентах. Кроме того, в компетенцию моего ведомства входит информирование российских властей о непосредственных угрозах в адрес активистов гражданского общества, правозащитников и НКО, если нам станет известно о таких случаях. Мне приходилось этим заниматься – иногда публично, иногда конфиденциально. Я надеюсь, что это было не напрасно. Кроме того, мы проводим конференции и круглые столы для правозащитников – недавно одна из них прошла в Вильнюсе, там были и представители российских правозащитных организаций.