В Израиле на 70-м году жизни скончалась Екатерина Гениева, руководитель Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы с 1993 года.
В эфире Радио Свобода о ней вспоминают бывший замминистра иностранных дел РФ Вячеслав Бахмин, главный редактор журнала "Иностранная литература" Александр Ливергант, учредитель проекта "Фаланстер" Борис Куприянов, историк и писатель Александр Архангельский.
Ведущий программы: Владимир Кара-Мурза старший
Полная видеоверсия программы
Владимир Кара-Мурза-старший: Сегодня пришла печальная новость о кончине Екатерины Юрьевны Гениевой, подвижницы своего дела. Мы называем ее хранительницей диалога культур. Ее библиотека имени Рудомино до сих пор остается штаб-квартирой всех основных союзов между российской и западной интеллигенциями. Много лет она возглавляла Фонд Сороса "Открытое общество". И несмотря на то, что мы знали о ее тяжелой болезни, новость о ее смерти шокировала. Конечно, ее не будет хватать – не только нам, но и всем, кто занимается культурой и тем делом, которое она сделала делом всей своей жизни.
Сегодня мы поговорим о ее жизненном наследии. У нас в гостях – Вячеслав Бахмин, бывший исполнительный директор Фонда Сороса.
Вячеслав Иванович, когда вы познакомились с Екатериной Юрьевной?
Вячеслав Бахмин: Когда я начал работать в Фонде Сороса, даже чуть раньше. Джордж Сорос решил преобразовать Фонд "Культурная инициатива" в Институт "Открытое общество", и он собирал известных людей, которые могли бы войти в наблюдательный совет для этого нового образования. Он пригласил туда много известных интеллигентов. Я тоже туда попал, не очень понятно, почему: я тогда работал в МИДе, но меня пригласили. Когда же Институт "Открытое общество" образовался, стали искать исполнительного директора и остановились на моей кандидатуре. И в 95-м я стал там работать. А Екатерина Юрьевна была председателем Совета Фонда до 97-го года, когда Сорос решил расширить программу поддержки в России, и появилось много новых направлений. Возникла должность президента Фонда, которую и заняла Екатерина Юрьевна Гениева. А я оставался исполнительным директором одного из направлений до 2003 года, когда основные программы Фонда фактически были закрыты. То есть я проработал с Екатериной Юрьевной восемь лет, можно сказать, бок о бок.
Владимир Кара-Мурза-старший: А мы, журналисты, встречались с ней и всячески помогали в наиболее переломные моменты ее личной биографии и биографии ее детищ. Была же осадная операция по захвату здания этого Фонда, когда придрались к аренде.
Вячеслав Бахмин: Это был фактически рейдерский захват.
Владимир Кара-Мурза-старший: Часто Букеровская премия заседала в библиотеке – у нее, в "Иностранке". Она участвовала в работе жюри. Был Сергей Залыгин, молодой Эдик Лимонов приехал из Америки. И мы были в одной компании.
А на передачу к нам она пришла в январе 2008 года, когда возникла конфликтная ситуация вокруг Британского Совета, который она же приютила, в нем работала, поскольку она по первой специальности была специалистом по британской литературе. Она была очень удручена конфликтной ситуацией вокруг Британского Совета. Я у нее тогда брал интервью. Давайте послушаем эту запись...
Екатерина Гениева: У меня есть, конечно, какое-то свое представление, что стоит за этим довольно нескладным конфликтом. Я не знаю, но, может быть, это уж как-то очень мелко, что Кремль будет мстить Энтони Брентону за то, что он принимал участие в такой политической сходке, которой была "Другая Россия". Я думаю, что причин политических разногласий, которые могут существовать с Великобританией, на сегодняшний день достаточно много. Наверное, где-нибудь там есть и отрицательный момент. Но, мне кажется, все происходящее – очень неприятная история.
Вы меня совершенно правильно назвали "многолетним, долголетним, многолетним партнером Британского Совета". Я стала вспоминать, сколько же лет Британский Совет находится на территории Библиотеки иностранной литературы. И мне кажется, что в этом году мы могли бы отмечать 15-летие. Мы же вообще в России любим юбилеи. Вот мы бы отмечали 15-летие.
Владимир Кара-Мурза-старший: С нами на связи Александр Ливергант, главный редактор журнала "Иностранная литература", коллега и друг Екатерины Юрьевны.
Александр Яковлевич, как она относилась к подобным конфликтным ситуациям, которых, к сожалению, в последние годы было на ее пути немало?
Александр Ливергант: Относилась, как правило, очень болезненно, очень эмоционально. Вела себя порой довольно рискованно, пыталась каким-то образом эти конфликты разрешить, но далеко не всегда это получалось. Но теперь, когда уже ее нет в живых, надо сказать, что она оставила по себе в этом смысле очень хорошую память. Что называется, она всегда призывала милость к падшим. И она действительно старалась сделать очень много добра.
Екатерина Гениева владела многими профессиями – она была и критиком, и литературоведом, даже, может быть, литературоведом в большой степени, занималась английской литературой, и тоже очень увлеченно, очень азартно, очень эмоционально. В английской литературе в разное время увлекалась разными, совершенно непохожими друг на друга авторами. И тоже все это было на грани фола, потому что диссертацию по Джеймсу Джойсу она писала во времена, когда Джойс был, прямо скажем, не предметом для исследований. Тем не менее, эта диссертация была написана и защищена. Она занималась Диккенсом, Теккереем, Джейн Остин, Грэмом Грином. Все, кто знает хотя бы немного английскую литературу, увидят в этом списке необычайную многоликость и увлеченность ее литературных интересов.
Но если все-таки называть ее главное увлечение и интерес в жизни, то это была благотворительность. Она была назначена Джорджем Соросом президентом огромного благотворительного фонда. И это не случайно – она действительно была истинным благотворителем, она стремилась делать добро. И она действительно оказала помощь огромному числу людей. Теперь этим людям без нее научиться жить будет очень тяжело. Ей далеко не всегда удавалось сделать добро, но обвинить ее в том, что она не стремилась к этому, совершенно невозможно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Мы знаем, что вы оказались в Израиле. Вам удалось с ней встретиться в последние дни ее жизни?
Александр Ливергант: Ну, слово "встретиться" не самое точное в этом печальном контексте. Я приехал, по существу, понимая, что она уже в любом случае не вернется в Москву, что жить ей осталось несколько дней или несколько часов – это было непонятно. И я, по счастью, успел увидеть ее, и после этого она через несколько часов умерла. Но слово "встретиться" очень трудно применить к тому, что было, потому что она была, по существу, без сознания и едва ли узнавала тех, кто к ней подходил.
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте дадим слово Борису Куприянову, учредителю проекта "Фаланстер".
Борис, когда вы познакомились с Екатериной Юрьевной?
Борис Куприянов: Познакомились мы давно, я даже сейчас и не вспомню, может быть, лет 7-8 назад на каких-то книжных историях. Мы последние два года достаточно много общались, потому что я занимался библиотеками до апреля. И за советом, за каким-то добрым словом всегда приходил к ней. Екатерина Юрьевна интересовалась нашим проектом, расспрашивала, проявляла какой-то интерес. И для меня это очень важно. Это потрясающее свойство – она всегда чем-то интересовалась, ей было очень интересно, что происходит, она следила за этим внимательно. Я безумно уважал Екатерину Юрьевну, очень ценил, и ценю, и уважаю.
Владимир Кара-Мурза-старший: Вы можете вспомнить вашу последнюю встречу?
Борис Куприянов: Последняя встреча была на Красной площади во время фестиваля, где она прочитала прекрасную лекцию о том, зачем люди читают (без вопросительного знака). Собралось очень много народа, ее слушали с удовольствием, задавали вопросы. Она потрясающе мужественно держалась. Я даже не хотел бы говорить про болезнь Екатерины Юрьевны, потому что Екатерина Юрьевна не изменяла своим постоянным практикам, она работала до последнего момента. А до этого мы встречались за неделю, и я видел, насколько она изменилась за эту неделю. Мне было очень страшно. Но Екатерина Юрьевна и болезнь – это было несовместимо.
И мне бы хотелось поклониться в ноги близким людям, которые помогали ей, были рядом с ней все это время.
Владимир Кара-Мурза-старший: А сейчас мы послушаем мнение историка и писателя, телеведущего Александра Архангельского, который напомнил нашей аудитории, что Екатерина Юрьевна была человеком дела.
Александр Архангельский: Екатерина Гениева отличалась от людей власти тем, что действовала всегда не в интересах, а в идеалах, и мыслила в категориях идеала, а не в категориях интереса. Так она действовала и в 90-е, и в "нулевые", и в "десятые", и до "перестройки". Она так жила всегда. В отличие от многих "праздношатаев", которые любят порассуждать, но не любят что-либо делать, она была человеком действия. Она не говорила о том, как чудовищна окружающая жизнь, она пыталась сделать и делала, чтобы в той точке, где находится она, эта жизнь была не так ужасна.
Владимир Кара-Мурза-старший: Вячеслав Иванович, мешала ей, сопротивлялась окружающая обстановка? Или ее творческая и человеческая биография была более или менее счастливой?
Вячеслав Бахмин: Для человека, который пытается в России сделать что-то реальное, это всегда непросто. Екатерина Юрьевна – это действительно человек дела. Причем не просто дела, не столько "малых дел", она – человек глобальных дел. Она очень любила глобальные проекты. Она за них бралась совершенно самоотверженно и, как правило, добивалась своего. То есть это человек, который был всегда нацелен на победу, на достижение результата. Екатерина Юрьевна, конечно, специалист в сфере культуры, но она еще, пожалуй, один из лучших менеджеров культуры. То есть она умела организовать работу больших коллективов, у нее это получалось. Правда, она была довольно жестким лидером, организатором, пыталась часто настоять на своем, но успех ей всегда сопутствовал. И, скорее всего, именно потому, что ее менеджерские качества были действительно экстраординарными.
Владимир Кара-Мурза-старший: Александр Яковлевич, я сегодня прочел биографию Екатерины Юрьевны, и даже не укладывается в голове тот объем работы, который она проделала. У нее был широкий кругозор, эрудиция. Можно ли ее назвать организатором "от Бога"? Ведь не каждому человеку удается столько совершить за свой короткий век?
Александр Ливергант: Если бы дать ей волю, она бы, наверное, совершила бесконечно больше. Потому что она бралась действительно за какое-то необыкновенное количество дел. И чем сложнее дело, чем глуше закрыта дверь, тем с большим увлечением, азартом и интересом она за эти дела бралась. Но у наших слушателей не должно возникнуть впечатление, что это был человек, перед которым открывались все двери. Безусловно, были и неудачи. Она бралась, может быть, даже за слишком многое количество проектов, которое не способен предпринять даже такой человек, как Екатерина Гениева. Тем не менее, интенция всегда была необычайно позитивной.
И еще у нее было одно замечательное качество, которое раскрылось в полной мере, когда она стала сдавать и заболевать. Хотя опять же слово "сдавать" не про нее, потому что она не сдавалась до последнего. Она необычайно умела влюблять в себя людей. У нее огромное количество друзей из совершенно разных сфер жизни, вовсе не только филологов или библиотекарей. Я примерно представляю себе круг ее знакомых, это самые разнообразные сферы жизни, несочетаемые между собой. Она умела и любила привлекать к себе людей. Между прочим, то, что она держалась до последнего, во многом еще вызвано и тем, что она очень любила свое дело. Мы никогда не считаем это таким уж достоинством. А между тем это очень большое достоинство. Потому что когда ты любишь свое дело, ты делаешь его гораздо лучше. Вот ей удавались очень многие тяжелые дела именно потому, что она их очень любила и очень тепло, даже нежно, я бы сказал, относилась к людям, которые за эти дела брались.
Владимир Кара-Мурза-старший: Но ведь тяжело живется в современной России тем, кто пытается наладить мосты между Россией и западными культурными ценностями и деятелями. Как вы считаете, чуть-чуть укоротило (может быть, даже значительно) срок ее жизни то, что она попала в неблагоприятную ситуацию?
Вячеслав Бахмин: Я не уверен, что можно говорить, что это влияет на срок жизни. Может быть, повлияло даже и в лучшую сторону. Потому что людей сильных это закаляет. Известен феномен, когда многие люди, прошедшие через фронт или через лагеря, долго потом жили. И именно потому, что они так мобилизовывали свой характер, свою сущность, что они это сопротивление выдерживали.
Мне кажется, Екатерина Юрьевна была нацелена на постоянную борьбу. Ей было бы скучно, если бы она занималась какими-то текущими делами в библиотеке. Ведь после того, как она пришла, библиотека стала совсем другой – она стала именно культурным центром. И она каждый день занималась этим еще и сама – это тоже ее качество, она во все хотела вникнуть. Конечно, у нее был большой штат помощников, тем не менее, ей хотелось везде попробовать, посмотреть, проверить и так далее. Это человек, который физически мог строить здание в библиотеке, открывать там огромное количество скульптур. Там великолепный скульптурный сад! То есть фактически это культурная площадь со скульптурами и бюстами известнейших людей мира. И каждый раз из этого организовывался праздник, приезжали люди из посольств, из Министерства иностранных дел и из других структур для того, чтобы поучаствовать в этом. И в центре всего со своей бесконечной энергией всегда была Екатерина Юрьевна.
Владимир Кара-Мурза-старший: Борис, а в чем, благодаря Екатерине Юрьевне, выразилась специфика Библиотеки иностранной литературы?
Борис Куприянов: Ну, я бы не ограничивал действия Екатерины Юрьевны только библиотекой. Екатерина Юрьевна добилась того, что Библиотека иностранной литературы стала практически главной библиотекой Москвы и, наверное, даже страны. Но ее деятельность была куда шире.
Екатерина Юрьевна была апостолом культуры, апостолом книги. Действительно, она была "про людей". У нас начальники – больше про фонды, про власть, про место. А она была "про людей" и "про книги". А в мире, где есть люди и книги, конфликтов, вообще-то, нет. На культурном "фронте" нет конфликтов. Солженицын никогда не будет "драться" с Данте – это невозможная история. В библиотеке это прекрасно сочеталось. И она была апостолом именно этого начинания. Она понимала опасность всех последних явлений, с которыми она сталкивалась, но они, скорее, ее веселили. Она пыталась объяснить, что нет никаких отдельно европейских и русских ценностей, – есть ценности мировой культуры. Она стояла именно на этих позициях. Ее деятельность важна не только для Библиотеки иностранной литературы, но и для всего библиотечного сообщества, потому что она была единственным человеком, который говорил о книге и для всего книжного мира, и для всей культуры в целом.
Ее деятельность выходила за рамки Библиотеки иностранной литературы. Ее деятельность покрывала всю нашу страну. Она очень много ездила. Она неделю назад поехала в Петербург в "Открытую библиотеку", где с Александром Архангельским провела замечательный "Диалог". Она не боялась ездить, хотя для нее это было, наверное, очень тяжело физически, ездила по всей стране, и ее нельзя было застать в Москве. Она несла ценности культуры для всех, и это важнее, чем ее деятельность в Библиотеке иностранной литературы. Да простят меня библиотекари прекрасной, одной из лучших библиотек страны.
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте послушаем голос Екатерины Юрьевны. В той же передаче мы заговорили о том, что на Британский Совет натравили Движение "Наши". Якеменко выступил в нашей передаче. А она не скрывала своего отношения к Движению "Наши".
Екатерина Гениева: Как я отношусь к "Нашим"? Плохо отчетливо. Плохо. Я считаю, что это фашиствующая организация, которая, как мне кажется, к сожалению, поддерживается нашей властью. А фашистов, – как учит история, которой очень трудно, к сожалению, научиться, – лучше не допускать до таких вещей, до которых они допущены.
Вы знаете, я бы не рискнула сказать, что Кремль травит Британский Совет. Я думаю, что тут очень большая самодеятельность наших самых разных чиновников. Но то, что организация, цели которой – образование, просвещение и культура, приносится в жертву всяким политическим инсинуациям, увы, как это ни грустно, так видится.
Владимир Кара-Мурза-старший: Все-таки политика вторгалась в ее "башню из слоновой кости", где она, может быть, желала бы остаться.
Вячеслав Бахмин: Нет, она не была в "башне из слоновой кости". Она всегда выходила наружу. И неизбежно вторгалась в политику, потому что было и остается множество иностранных культурных центров на территории библиотеки иностранной литературы. Она была знакома со всеми послами в Москве. А поскольку это человек действия, и действия именно на международной арене, то, несомненно, она в определенные моменты вызывала раздражение властей, особенно когда надо было выполнить установку как-то поаккуратнее, поосторожнее, не общаться с кем-то, что-то закрыть. Она искренне не понимала – почему, за что. Она пыталась привлечь здравый смысл к этим решениям. А поскольку решения были политически мотивированными, то, конечно, она вызывала только раздражение такой своей позицией.
И конечно, это чудо, что ей удалось в этих условиях сохранить и библиотеку, и позицию свою генерального директора библиотеки. Потому что и на эту позицию, и на нее, как на человека, имеющего определенные взгляды, ценности, в общем-то, были нацелены многие официальные лица – с тем, чтобы сместить ее оттуда. И это удивительно, что она осталась.
Владимир Кара-Мурза-старший: То есть политика всегда рядом?
Вячеслав Бахмин: Конечно. Но поскольку Библиотека иностранной литературы – раз, Фонд Сороса – два. Это крупные жизненные проекты, которым она отдала большую часть своей жизни. И конечно, это все так или иначе связано с политикой.
Владимир Кара-Мурза-старший: Александр Яковлевич, такие истинные подвижники раздражали власть, чиновников, бюрократов, функционеров от культуры?
Александр Ливергант: Действительно, общее мнение многих людей было таким: "Ну что она все время лезет на рожон?! Чего ей не хватает?! Она директор библиотеки, ее, в общем-то, не трогают, ей дают заниматься тем, чем она хочет. А она все время рвется делать что-то, что совершенно необязательно". Я бы сказал, что у циничного чиновника такие люди, как Екатерина Гениева, вызывают какую-то циническую же улыбку: слишком много на себя берет, слишком на виду, слишком много ездит. Вообще это слово "слишком" применимо, с точки зрения этих людей, к Гениевой в полной мере. Я бы даже заметил, что своей смертью она очень многим облегчила жизнь. Но она очень многих своей смертью убила, оставила без помощи и без каких бы то ни было надежд. Но очень многим, о ком мы говорим последние минуты, она жизнь, безусловно, облегчила. Им теперь будет гораздо легче, потому что не будет человека, который, как они выражаются, "лез на рожон".
И мне бы хотелось сказать об источниках ее интеллектуальной свободы и стремления лезть на рожон. Я бы хотел сказать о ее учителях, о ее кумирах. У нее их было не так много. Это был отец Александр Мень. Она позвонила в сентябре 90-го года, и пожалуй, единственный раз я слышал, как Екатерина Гениева плачет навзрыд, сообщив, что отец Александр Мень убит. Это ее старинный друг, автор многих спорных, но очень интересных книг о России Джеймс Биллингтон, который до сих пор, несмотря на свой преклонный возраст, возглавляет Библиотеку Конгресса США. Это Вячеслав Всеволодович Иванов, известный ученый, академик, специалист по кино, по поэзии и так далее. Ну, может быть, еще несколько человек, которых я не назвал. Она держалась за этих людей, они очень многому ее научили.
И для очень многих она стала тем, кем она стала. Сегодня представить ее учеников не так трудно. Она из тех замечательных людей, которые оставили о себе не только память, но и определенного рода школу. С одной стороны, я очень беспокоюсь за судьбу Библиотеки иностранной литературы, потому что найти замену такому человеку, как Екатерина Гениева, очень трудно, чтобы не сказать – невозможно. С другой стороны, библиотека уже не станет той, какой она была. А я ее хорошо помню во времена Косыгиной, которая ее возглавляла. Произошли очень серьезные перемены благодаря ей, которые едва ли будут пущены вспять.
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте послушаем еще один отрывок из нашей программы семилетней давности. Тогда появилась тема шпионажа. И она с юмором, свойственным ей, отвергла все обвинения в шпионаже, и с оптимизмом смотрела в будущее.
Екатерина Гениева: Если меня кто-нибудь спросит: Британский Совет, его сотрудники – они шпионы? Вы знаете, у меня таких сведений нет. Я с ними проработала бок о бок 15 лет. Наверное, при том, что, может быть, и меня можно заподозрить в том, что я хочу продать родину (хотя я точно этого сделать не хочу, и главное – не делаю), никаких шпионских намерений я у них не заметила. Я понимаю, что сегодня у нас Британский Совет. Дальше у нас будет какая программа? Да любая программа. Например, есть Французский культурный центр, Гете-Институт. Я могу вам такую панораму представить!.. Британский Совет – это уже по определению плохо, хотя я считаю, что замечательно. Замечательно для тех, кто к нам приходит. У нас 17 лет находится Французский культурный центр. Наверное, разобрались бы, шпионы они или нет, за это время. У нас находится Американский информационный центр, Японский информационный центр, Канадский образовательный центр, Голландский образовательный центр, Латиноамериканский центр. Панорама довольно широкая, как видите. И пока все-таки родина стоит, ничего не происходит. А вся эта история – конечно, это полный бред, насчет Екатеринбурга, насчет того, что происходит в Санкт-Петербурге.
Владимир Кара-Мурза-старший: 25 лет будет в этом году, как погиб Александр Мень. Борис, успели ли вы понять, какое место занимал этот человек в идеологии, в сознании Екатерины Юрьевны?
Борис Куприянов: Очень важное. Мы не так много разговаривали с ней об Александре Мене, но она в беседах постоянно возвращалась к этой истории. Последняя наша беседа была о мемориальной библиотеке Александра Меня. Для нее Мень был, конечно, абсолютным духовным и моральным учителем. Это была для нее важная и очень личная история. Она много сделала для издания его книг, для популяризации его творчества, для рассказа о нем.
И возвращаясь к предыдущей теме. Действительно, она совершенно не боялась и не считала, что должна чего-то бояться. Ведь какие-то времена приходят не потому, что кто-то заставляет бояться, а потому что люди готовы бояться. Она не готова была бояться. И это очень важное качество. В том интервью, в котором мы только что услышали ее голос, она ведь фактически подытожила, что ей можно инкриминировать шпионаж в пользу всех стран мира. А что могли англичане, сотрудничая с ней, разузнать о нашей родине? Великую тайну русской литературы или великую тайну русской души? Да, могли, конечно. Но, по-моему, это не является государственным секретом. Она никогда не боялась раньше времени. Было выполнение своей службы, своей работы. И я думаю, что во многом в этом она тоже является ученицей отца Александра.
Владимир Кара-Мурза-старший: Вячеслав Иванович, а как она относилась к диссидентам советской эпохи?
Вячеслав Бахмин: Насколько я знаю, с большим уважением и пиететом. Я не знаю о специальных мероприятиях с ее участием на эту тему. Но знаю, что она относилась вполне уважительно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Может быть, это тоже идет от отца Александра, который был духовным отцом многих инакомыслящих?
Вячеслав Бахмин: Конечно. Действительно, отец Александр играл огромную роль в ее жизни. Я думаю, что она вспоминала о нем практически каждый день. В ее кабинете висел его портрет, она все время вспоминала о встречах с ним, день его смерти и так далее. Я ее видел в последний раз на вручении Премии Александра Меня Михаилу Федотову. Было большое событие в Библиотеке иностранной литературы. В Большом зале собрались многие деятели культуры. Она выступала, и невозможно было поверить, что человек болен. Она говорила со своей типичной интонацией, типичным тембром голоса и напором. И только ее лицо и фигура, которая сильно уменьшилась в размерах, говорили о ее болезни. В остальном она вела себя абсолютно как здоровый человек. По-прежнему была энергична, увлечена тем, что происходило, по-прежнему была лидером. Она просто не могла не быть лидером. Везде, где она появлялась, она хотела и становилась лидером, с ее прекрасными коммуникационными качествами, умением расположить к себе людей, умением найти с ними общий язык. В общем, это человек разнообразных и часто очень редких для нашего времени талантов.
Владимир Кара-Мурза-старший: А официально культивируемая сейчас ксенофобия, она вредила деятельности таких подвижников, как Екатерина Юрьевна?
Александр Ливергант: Ну а как ксенофобия и такие люди, как Екатерина Гениева, не могут не вредить друг другу?.. Они по определению заклятые враги.
А чтобы оценить просветительский, культурный и благотворительный энтузиазм этого человека, нужно было бы побывать у нее на даче. Когда попадаешь в две-три комнаты этого небольшого дома – сразу же понимаешь, что это был за человек, о котором мы сегодня так проникновенно говорим. Дело в том, что Екатерина Юрьевна происходила из высшей степени интеллигентной семьи русской профессуры. Ее бабушка переписывалась с поэтами Серебряного века. Это была среда в высшей степени образованная, религиозная. И слово "ксенофобия" тогда не употреблялось. Если бы они представляли себе, в каком контексте это слово мы сегодня с вами употребляем, они бы этого человека не пустили на порог. Я думаю, что Екатерине Гениевой это качество передалось.
Вообще представление о разнице между национальностями, между представителями разных культур для нее было совершенно невозможно. И это притом что она всю жизнь занималась передовой культурой Великобритании. Она была исключительно толерантным человеком. Неслучайно под ее эгидой при библиотеке еще в последние годы существования был создан "Институт толерантности" Фонда Сороса, который тоже, между прочим, вызывал очень много иронических утверждений и насмешек со стороны людей, которым ее точка зрения претит. И своим безвременным концом она доставила этим людям, представляю себе, немалое удовольствие.
Владимир Кара-Мурза-старший: А почему "героями нашего времени" становятся не такие люди, как Екатерина Юрьевна, а рвачи, хапуги и пройдохи?
Вячеслав Бахмин: Ну, какое время – такие и герои. Его даже можно назвать некоторым безвременьем в том смысле, что в этом времени жить чрезвычайно сложно, не веря в то, что оно закончится. Только вера в то, что это время завершится, еще поддерживает силы людей, которые пытаются в этом времени жить, если не приспосабливаться к нему. А далеко не все готовы приспособиться, потому что это касается ценностных вещей. А ценностные вещи меняются чрезвычайно сложно, если они есть.
Я думаю, что сохранить себя в этих условиях было очень непросто. И Екатерина Юрьевна это смогла сделать. И мы видим, что до последнего часа то, что она говорила, во многом шло вразрез с официальными установками, с официальной идеологией. Например, ее последнее интервью буквально за несколько дней до ее кончины, конечно, было потрясающим. Было видно, что человек, понимая близящийся конец, подводил итог своей жизни, и выносил приговор этому времени. Тем не менее, она сохраняла всю энергию, которой у нее всегда было с избытком. Она говорила, что идей и желаний у нее очень много, но времени осталось мало.
Владимир Кара-Мурза-старший: Тем ценнее те очаги культуры и духовности, к которым принадлежит и библиотека, которые создала Екатерина Юрьевна.
Александр Яковлевич, потребуются ли усилия всего мыслящего сообщества, чтобы сохранить это детище Екатерины Юрьевны? Не подвергнется ли с ее уходом оно каким-либо атакам, покушениям?
Александр Ливергант: Это большой вопрос, который в нашем разговоре не решишь. Опасения и подозрения, что ситуация с Библиотекой иностранной литературы и со всем очень обширным культурным полем, в котором работала Екатерина Гениева, ухудшится, безусловно, есть. Я думаю, что с этим не поспоришь.
Но я не вполне согласен с Вячеславом Ивановичем. Дело в том, что в любое время, в том числе и наше, у каждого круга людей есть свои герои. Мне кажется, что Екатерина Гениева – вполне "герой нашего времени". Этого геройства не разделяют очень многие, но очень многие – разделяют. Безусловно, она останется "героем нашего времени", точно так же как останется и год назад умерший Борис Дубин, и многие другие.
Ну а сказать наверняка, что ситуация ухудшится... Я уже сказал, что сделано ею на этой ниве так много, что я все-таки искренне не верю, что ситуация станет хуже. С другой стороны, подыскать адекватную замену таким, как Гениева, или таким, как Борис Дубин, крайне тяжело, чтобы не сказать – невозможно.
Владимир Кара-Мурза-старший: А потребуются ли какие-то усилия от друзей Екатерины Юрьевны, может быть, создать какой-то общественный или художественный совет, "коллективный разум", который бы смог подхватить ее эстафету?
Борис Куприянов: Ну, подхватить ее эстафету просто невозможно, потому что человека такого масштаба и таких знаний, такого стиля я не вижу. Я вижу много похожих, но это все не то. Мне кажется, что в первую очередь огромная ответственность ложится на коллектив библиотеки, который воспитан Екатериной Юрьевной, он должен сохранить библиотеку. И я думаю, что это, безусловно, получится.
А почему "герои нашего времени" – это рвачи и хапуги? "Герои нашего времени" – это Екатерина Юрьевна, потрясающий, мужественный человек. Масштаб ее личности и тех "личностей", которым она облегчила жизнь сейчас, несопоставим. Екатерина Юрьевна была таким человеком, с которым было очень сложно враждовать. Кто эти мелкие чиновники, которые забрасывали ее письмами и доносами?! Кто вспомнит о них через 10-20 лет? Только какой-нибудь мемуарист или исследователь, который будет сидеть в архиве или в библиотеке. А Екатерину Юрьевну будут помнить, и то, что она сделала, – спасла российское книгоиздание в 2000-х годах. Маленьким, независимым издательствам программа, которой руководила Екатерина Юрьевна, оказала огромную поддержку. Фактически она спасла эти маленькие издательства. И она, безусловно, и для меня, и для моей семьи, и для всех нас является героем. Наша задача – рассказать о ней, продолжать ее дело. А искать замену я не берусь, не могу, и совесть мне не позволяет. Только продолжать ее дело, насколько это возможно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Борис, мы, разумеется, тоже считаем таких людей, как Екатерина Юрьевна, героями. Я просто сказал о том, что демонстрируют свой успех, какое-то показное превосходство рвачи и хапуги. А такие люди, как она, держатся скромно. И всю их жизнь можно только назвать большим подвигом.
Вячеслав Иванович, удастся ли сохранить наследие Екатерины Юрьевны, хотя бы то, что она в целости донесла до сегодняшнего дня?
Вячеслав Бахмин: Действительно, то, что было сделано с помощью Фонда Сороса, трудно переоценить – в сфере культуры, в сфере книгоиздания, в сфере поддержки "толстых" журналов. Я помню, это начиналось с программы поддержки "толстых" журналов, а закончилось глобальным проектом, который назвался "Пушкинская библиотека", когда были переизданы сотни томов лучшей российской классики. И без Екатерины Юрьевны не было бы этих программ, потому что она, будучи президентом Фонда Сороса, особое внимание уделяла именно программам, связанным с библиотекой, с издательским делом. У нас была отдельная издательская программа, которую в свое время возглавлял господин Ливергант. Так что наследие Екатерины Юрьевны уничтожить не удастся.
Владимир Кара-Мурза-старший: Александр Яковлевич, удастся ли сохранить все то, что достигнуто, и как-то развить это в будущем?
Александр Ливергант: Я выражаю некоторое сомнение в том, что и библиотека, и издательство при библиотеке останутся на прежнем уровне. Я только уповаю на то, что деятельность такого человека, как Екатерина Гениева, повлияет и уже повлияла на очень многих людей. Я считаю, что такие люди учат своим примером. Другое дело, что, к сожалению, эту науку, которую преподают такие люди, как Екатерина Гениева, способны постичь немногие.
