"Знак надежды для всего мира" или "ошибка исторического масштаба"?
Соглашение по ядерной программе Ирана, достигнутое на переговорах в Вене между иранской делегацией и представителями шести мировых держав – Великобритании, Китая, Франции, Германии, России и Соединенных Штатов, обсуждают политологи Александр Шумилин, Георгий Мирский (Москва), политик Яков Кедми (Тель-Авив), журналист Владимир Дубинский (Вашингтон).
Андрей Трухан: В принципе, день сегодня оказался очень богат на крупные события, что касается России. Чего стоят отставка Фабио Капелло или решение Конституционного суда о том, что в отдельных случаях Россия может не выполнять решений Европейского суда по правам человека.
Но для нашей сегодняшней беседы с Александром Шумилиным, политологом, руководителем Центра ближневосточных конфликтов Института США и Канады, мы выбрали тему, которая интересна не только для России, но и для международного сообщества.
Сегодня на международных переговорах в Вене стало известно о достижении всеобъемлющего соглашения с Ираном по его ядерной программе. Я точно не помню, сколько лет длилась вся эта история, мне кажется, очень долго. Но оказалось, что это долгожданное событие вызывает очень много споров.
Александр Иванович, в чем причина?
Александр Шумилин: Я уточню, переговоры длились порядка 13 лет. Так что, действительно, этот процесс очень длительный и очень чувствительный. И причина столь неоднозначной, бурной реакции лидеров различных стран мира, успокаивающей реакции со стороны ведущих стран мира в "Пятерке" членов Совета безопасности ООН плюс Германия (а все вместе – "Шестерка"), и одновременно причина не столь радостной реакции со стороны лидеров арабских монархий Персидского залива, а также Израиля, – так вот, причина подобного разночтения еще неопубликованного текста в том, что это чрезвычайно чувствительный вопрос: станет ли Иран первой ближневосточной ядерной державой в открытом плане? Ибо есть предположения, что Израиль является таковой, но это не доказано. Израиль – это особый случай. Так вот, станет ли ведущая шиитская держава в этом регионе ядерной – беспокоит, несомненно, всех ее соседей.
Особенность происходящего еще и в том, что сейчас мировое сообщество реализовало особую модель предотвращения распространения ядерного оружия. Я бы ее охарактеризовал как нечто среднее между двумя крайностями. Первая крайность – это Ливия, которая во времена Каддафи добровольно рассталась с ядерными амбициями по "нулевой" схеме. То есть полностью демонтировав всю инфраструктуру производства ядерного оружия. А то, что планы произвести ядерную бомбу у Каддафи были, не подвергается сомнению, он сам об этом говорил. Но он добровольно поддался убеждениям, прежде всего, со стороны западных государств и при активной поддержке своих братьев-арабов пошел на полную ликвидацию инфраструктуры. Это принципиально важно. Это так называемый "нулевой вариант".
Другая крайность – это Северная Корея, руководство которой предпочло все-таки добиться ядерного статуса, отказалось от взаимодействия с мировым сообществом и сделав ставку на ядерное оружие. Мировое сообщество пыталось ее убедить отказаться от ядерного оружия. Но Северная Корея пошла своим путем, сделав ставку на обретение ядерной бомбы, с тем, чтобы, уже размахивая ею, шантажировать мировое сообщество, чтобы оно было начеку, а время от времени еще и подкармливало население этой крайне изолированной страны. То есть она сделала ставку на изоляцию и ядерную бомбу, как средство выживания.
Вот между этими двумя крайностями мы сейчас имеем третью модель – модель Ирана, богатой нефтью и мощной державы в Персидском заливе, чрезвычайно чувствительном для экономики всего мира регионе. И как сейчас говорят, суть этой модели в обмене прозрачности на снятие санкций. Мировое сообщество снимает санкции, а Иран идет на предоставление возможностей для инспектирования, сокращая масштабы своей ядерной инфраструктуры, но сохраняя ее в работоспособном виде – в обмен на снятие санкций.
Эта третья модель, разумеется, половинчатая, в отличие от двух крайних, упомянутых выше. Следовательно, она не может не вызывать опасений и пессимистичных оценок. Ибо инфраструктура сохраняется, система верификаций весьма специфична, как стало ясно сегодня, не вполне тотальна, как предполагалось раньше. В результате у пессимистов (а пессимисты – это все соседи Ирана) есть основания подозревать, что в один прекрасный момент, может быть, даже не через 15 лет, как якобы прописано в еще не опубликованном тексте соглашения, Иран все-таки может сделать резкие шаги в нарушение договоренностей и прорваться к статусу ядерной державы. Но в любом случае через 15 лет Иран обретает статус порогового ядерного государства. То есть этот статус фактически ему обеспечен мировым сообществом через 15 лет.
Вот в этом суть происходящего и суть противоречий, – и, соответственно, причина столь расходящихся оценок всего, что произошло в ночь с понедельника на вторник, то есть достижения окончательной договоренности и подписания соглашения.
Андрей Трухан: К нам присоединился Георгий Мирский, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений.
Георгий Ильич, какова ваша личная оценка, стал ли мир спокойнее? А вы подписали бы это соглашение?
Георгий Мирский: Это соглашение – единственное реальное соглашение, которое могло бы быть достигнуто. Каждое событие нужно рассматривать на фоне возможной альтернативы. Представим себе такую альтернативу: все в последний момент рухнуло бы, все разъехались, и наступил бы полный разрыв. Аятолла Хаменеи объявляет своему народу: "Нас хотели схватить за горло, задушить. Но наша древняя и гордая нация никогда не потерпит унижения. Мы будем проводить свою ядерную программу, на которую мы имеем полное право, невзирая на все действия наших врагов. Мы затянем пояса, но мы встали с колен, и никогда не удастся больше нас поработить". И народ ответил бы на это тем, что затянули бы пояса. Поскольку когда вот так ставится вопрос, люди готовы на очень большие жертвы и страдания.
После этого, абсолютно порвав и с МАГАТЭ, и с Объединенными Нациями, прекратив все попытки вести переговоры и добиваться компромисса, иранское руководство на всех парах пошло бы по пути создания условий для производства атомной бомбы. Еще не производства бомбы как таковой, но условий, то есть форсированного обогащения урана до 90 процентов. В то же время, получив новые ракеты от России, оно закрыло бы свое небо с тем, чтобы оказаться безнаказанным и неуязвимым. Вот почему такое значение придется этим ракетам. Они вроде бы оборонительные, но на самом деле они позволяют Ирану создавать наступательное оружие. И если бы Иран полностью прикрыл небо от возможных налетов израильской авиации, то нечего было бы опасаться вообще, и через какое-то время иранцы не только бы создали условия для производства бомбы, но и, возможно, изготовили бы бомбу как таковую.
Израиль, понимая все это, несомненно, нанес бы удар, возможно, даже до того, как наши ракеты успели бы туда прибыть, развернуться и войти в боевое состояние. Чтобы этого не допустить, в условиях, когда Иран все равно порвал бы с мировым сообществом, оказался бы изолированным и все бы от него отвернулись, кроме нескольких стран, Израиль счел бы себя вправе нанести удар. Это не означает, что израильская авиация уничтожила бы все атомные объекты Ирана, – но многие бы точно уничтожила. А Иран тут же бы ответил ударом – прежде всего по Америке. До Израиля ему не добраться. В Израиле такая мощная система ПВО, что иранская авиация ничего бы не сделала. Ответный удар Иран бы нанес по всем американским объектам, до которых он мог бы дотянуться, – на Ближнем Востоке, и не только там, начиная с американских баз. Последовало бы перекрытие Ормузского пролива, засылка отрядов самоубийц и так далее. То есть Америка была бы втянута в войну вопреки своему желанию. Это и объясняет ту настойчивость, с которой Барак Обама пытался достичь этого компромиссного соглашения. Потому что тогда Америка была бы втянута в войну. И Обама добился своего, сегодня для него великий день.
Но и это еще не все. Учитывая существующее сейчас положение на Ближнем Востоке, подъем исламизма, развитие так называемого "Исламского государства", можно предположить, что был бы брошен клич, что империалисты и сионисты пытаются подорвать исламскую страну, уничтожить, погубить ислам. Значит, был бы брошен клич: "Поднимайтесь, мусульмане всего мира!" В том числе этот клич к джихаду прозвучал бы и у нас, и не только на Кавказе, может быть и в Татарстане, а уж в Средней Азии – тем более. И многие молодые мусульмане, уже прошедшие определенную подготовку, проникшиеся духом джихада, потребовали бы от российского правительства выступить в этой ситуации на стороне мусульман и Ирана. А поскольку ясно, что Россия бы этого не сделала, тут могла бы быть очень неприятная ситуация, когда значительная часть мусульманского населения России стала бы занимать антиправительственные, антироссийские позиции. И учитывая, что, может быть, в России миллионов 20 мусульман, это могло бы привести к очень серьезным последствиям для нашей страны.
Ну, что бы получилось в конечном счете – никто не может, конечно, сказать. Естественно, Иран был бы в итоге разгромлен, потерял бы всякую возможность действовать по созданию атомной бомбы. Но колоссальная заваруха, страшный шум, катаклизм, которые бы произошли, серьезнейшим образом подорвали бы всю систему международной безопасности. Вот такая альтернатива. И ее предотвратили, пойдя на компромисс. Хотя до последнего момента ничего ясно не было. То, что произошло, – это поражение "ястребов" в Тегеране и в Вашингтоне. Я сейчас просматривал условия, на которых это компромиссное соглашение было заключено, и я ясно вижу, что никакие другие условия не были бы приемлемы ни для какой из сторон.
На первый взгляд кажется, что Иран потерял больше. Ясно, что в условиях жесткого контроля создать бомбу он не сможет, даже не будет пытаться это сделать. И он пошел на это, понятное дело, потеряв возможность где-то жульничать, производить всякие махинации – за ним будут наблюдать. Зато с него снимаются санкции. Международный капитал туда хлынет. Иран – это страна, куда с восторгом рванутся предприниматели со всех стран мира. Иран начнет производить вдвое больше нефти и вывозить ее, что, конечно, является ударом по нашим интересам – но за все надо платить. Сейчас все говорят о том, что мы помогали Ирану, заступились за него, – но мы получим такого конкурента, от которого не поздоровится. Но при компромиссе всегда что-то теряешь.
Зато наше правительство сможет сказать, что мы сумели предотвратить наихудшее развитие событий, сумели спасти систему нераспространения ядерного оружия. Мы помогли выйти из положения нашему партнеру, другу, союзнику – Ирану, и тем самым создать условия для взаимовыгодных экономических отношений, для торговли, для подъема иранской экономики, чего иранский народ – и вообще мусульмане – никогда не забудут. И наконец, мы не вышли из рядов мирового сообщества, которое последние 10 лет требовало, чтобы Ирану не дали возможности стать ядерным государством. Об этом говорили и Путин, и Лавров. Таким образом, получается, что мы все задачи выполнили. И можно даже сказать, что если бы не Россия, то все бы рухнуло. Стоило бы нам нажать на Иран или, наоборот, полностью его покинуть – ничего бы не получилось. А тут удалось сманеврировать так, что все довольны.
Но на самом деле довольных очень мало. Любое компромиссное решение приводит к всеобщему недовольству. Я уж не говорю о том, как недовольны Израиль и Саудовская Аравия. Но и в Иране очень многие скажут сейчас, что можно было бы добиться лучших условий, о которых говорил аятолла Хаменеи, требовавший, чтобы санкции были сняты в день подписания соглашения. У него этого не получилось. Он сам и его друзья, безусловно, недовольны. Но американские санкции сыграли свою роль. Жесточайшими, калечащими санациями американцы добились того, что Иран встал перед дилеммой: либо экономика рушится вообще, либо надо идти на какие-то уступки.
Андрей Трухан: Я хочу дать слово корреспонденту Радио Свобода в Вашингтоне Владимиру Дубинскому.
Владимир, какова первоначальная реакция политиков и обозревателей в Соединенных Штатах?
Владимир Дубинский: Сам факт подписания соглашения между "Шестеркой" и Ираном вряд ли изменил или изменит позиции сторонников и противников этой сделки в США. Те, кто выступал против соглашения с иранским режимом, продолжают стоять на своих позициях. То же самое можно сказать и о сторонниках.
Одним из самых явных противников этой сделки был консервативно настроенный обозреватель Чарльз Краутхаммер. Он суммировал точку зрения оппонентов, назвав соглашение худшей в истории США дипломатической сделкой. Он считает, что Ираном управляют фанатически настроенные исламисты, чья цель заключается в доминировании Ближнего Востока и в избавлении этого региона от какого бы то ни было американского влияния. И что президент Обама глубоко заблуждается, считая, что с этим режимом можно вообще заключать какие-то сделки. Как и другие противники сегодняшнего соглашения, Краутхаммер считает, что остановить развитие иранской ядерной программы можно только путем поддержания режима экономических санкций и даже его еще большего ужесточения.
Противники соглашения опасаются, что Иран все равно не откажется от своих ядерных амбиций и рано или поздно вернется к программе создания атомного оружия. Но за 15 лет он в результате отмены санкций обогатится, а ввести санкции вновь будет очень сложно, так как многие компании, в частности европейские, вложат огромные деньги в иранскую экономику. И убедить их отказаться от бизнеса с Ираном будет очень трудно.
Сторонники соглашения, а среди них есть те, кто особых иллюзий по поводу природы иранского режима не испытывает, считают, что альтернативы подписанию соглашения просто не было. Если бы "Шестерка" и Иран не договорились о режиме инспекций иранских ядерных объектов, то Тегеран рано или поздно пришел бы к созданию ядерного оружия, невзирая ни на какие санкции.
Сам президент Обама убежден, что соглашение пойдет на пользу интересам Соединенных Штатов. Выступая сегодня по телевидению, он сказал, что любая возможность получить ядерное оружие для Ирана будет отрезана, а выполнение Ираном условий договора будет строго проверяться.
Андрей Трухан: Как же проходило это историческое событие? Давайте посмотрим репортаж нашей коллеги из агентства Reuters Алены Островской.
Алена Островская: После двух лет переговоров и финального двухнедельного марафона в Вене было достигнуто соглашение по иранской ядерной программе. Многие уже назвали его историческим. Кризис длился 13 лет. Тегеран согласился допускать инспекторов Международного агентства по ядерной энергетике на свои объекты в обмен на ослабление санкций, введенных западными странами.
Руководство МАГАТЭ подписало "дорожную карту" по реализации достигнутых договоренностей.
– Это важный шаг для разрешения существующих противоречий по иранской ядерной программе. "Дорожная карта" запускает процесс, который поможет пролить свет на возможные военные составляющие в обогащении урана до конца 2015 года.
Алена Островская: Иран обязуется сократить количество центрифуг и не обогащать уран выше 3,67 процента. Для мирного атома этого достаточно, а для разработки ядерного оружия – нет.
Если условия соглашения будут выполняться, западные банки разморозят 100-миллиардные активы Ирана. Но если Тегеран нарушит условия сделки, санкции вновь введут в течение 65 дней. Кроме того, снимается эмбарго на поставки нефти. Тегеран уже заявил, что готов вернуться на рынок, максимально задействовав свои мощности.
По словам главы российского МИД Сергея Лаврова, компромисс был найден и в отношении оружейного эмбарго, которое сохранится еще на пять лет.
– В течение этого пятилетнего периода поставки вооружений в Иран возможны при прохождении соответствующей процедуры уведомления и верификации через Совет безопасности ООН.
Алена Островская: Министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф выразил свою признательность всем, кто принял участие в переговорах.
– Я верю, что это исторический момент. Мы достигли не того соглашения, которое будет полностью удобно всем, и которое будет соблюдаться. Это важное достижение для всех нас. Сегодняшний день мог разрушить надежды на решение этой проблемы, но он открыл новую главу надежды.
Алена Островская: Договор может положить конец длящемуся с начала 2000-х конфликту между Ираном и Западом и помочь им объединиться против общего врага – группировки "Исламское государство".
Андрей Трухан: А сейчас я хочу обратиться к Якову Кедми, бывшему главе одной из израильских спецслужб "Натив", участнику двух войн.
Как известно, израильский премьер Биньямин Нетаньяху оказался в одиночестве среди тех, кто отрицает эту сделку с Ираном. Яков, разделяете ли вы оценку Биньямина Нетаньяху, назвавшего соглашение с Ираном "ошибкой исторического масштаба"?
Яков Кедми: Я его точку зрения не разделяю, потому что она нелогична. Тех, кого не устраивает эта сделка, больше всего интересовала смена власти в Иране, приход к власти в Иране других сил. Но это невозможно. И Соединенные Штаты пришли к выводу, что даже военное вмешательство, с одной стороны, не прекратит ядерный военный проект Ирана, если он захочет его продолжать, максимум – может его задержать на 2-3 года. С другой стороны, это не приведет к внутренним изменениям, которые могут привести к власти в Иране новых людей. Поэтому, по сути, не оставалось ничего другого.
А если посмотреть практически, наша военная тактика, по заявлениям наших военных специалистов, должна была в лучшем случае обеспечить задержку ядерного военного проекта Ирана на год-два, американская – на год или три. Это соглашение задерживает реализацию ядерной военной программы Ирана на 10 лет, если оно будет соблюдаться. Если не будет – все равно срок больше, чем в один-два года. То есть и с этой точки зрения соглашение достигает лучших условий, чем планировали "горячие головы". Говорить же о том, что существует какая-то реальная возможность реализовать желание некоторых поменять власть в Иране, независимо от того, как мы к ней относимся, практически невозможно. А раз невозможно поменять эту власть, надо решать, как же нам жить дальше. Поэтому мировое сообщество решило, что если в Иране эта власть не меняется, желательно свести к минимуму и замедлить ядерные военные проекты Ирана. Что и нашло отражение в этом соглашении. Если кто-то мог достигнуть лучших результатов, пусть выйдет и скажет. А просто говорить, что соглашение плохое, не давая никакой альтернативы, – это несерьезно.
Андрей Трухан: Александр Иванович, мы говорим о международном событии, в котором Россия принимала активное участие. А можно ли вычленить собственные интересы России при подписании этого соглашения? Мы понимаем, что, наверное, самый главный интерес был у президента США Барака Обамы. А в чем был интерес у Владимира Путина, у России?
Александр Шумилин: Это очень важный вопрос. Интерес, безусловно, был и есть, и он сводится к следующему. Прежде всего, это то, что толкнуло Россию (а я думаю, что это произошло бы при любом президенте, можно говорить о России без упоминания имен) к участию на стороне мирового сообщества в качестве постоянного члена Совбеза ООН в переговорах с целью убедить Иран сдержать свою ядерную программу, сократить ее масштабы и попытаться убедить отказаться от военной направленности. Конечно, это опасение того, что Иран реально может обзавестись ядерной бомбой, – и тогда он, будучи ближайшим соседом России, создал бы ядерную угрозу уже непосредственно для России.
Но здесь много вопросов и аспектов. Ситуацию можно обсуждать со всех сторон. Иран, сохраняя прежнюю систему власти и идеологию исламизма достаточно экспансионистского типа, шиитского вида, в любой момент при определенных обстоятельствах может переориентировать свои амбиции и взгляды на Россию. Наши специалисты уже просчитали, какими должны быть баллистические ракеты, чтобы достичь каких-то российских городов сначала на юге нашей страны – и вплоть до Москвы. Таких ракет пока нет, но они в процессе производства. Кстати, это тоже важная часть соглашения, которую пока очень сложно обсуждать, – касательно баллистических ракет, как средств доставки потенциального ядерного оружия. То есть первая причина – это озабоченность России превращением Ирана в ядерную державу и обретением им ядерного оружия. Ядерная держава может быть в мирных целях, но ядерное оружие – это особый момент.
Второе обстоятельство. Раз уж такая озабоченность есть, то нельзя России, как постоянному члену Совбеза ООН, не участвовать в мощном порыве мирового сообщества образумить Иран. Тем самым Россия проявляет свою цивилизационную принадлежность и готовность вести себя как ответственное государство. Я замечу, что и Китай не отказался от этой миссии в рамках Совбеза ООН. Это две причины, которые объясняют многое.
Но дальше возникают компромиссы. Действительно, за все надо платить. И для России цена может оказаться немалой, что касается пертурбаций энергетического рынка – нефти и газа. И эти рынки уже отреагировали на данное событие понижением цен на энергоносители, – пока, правда, незначительным. Но это очень важный момент.
А дальше российское руководство уже начинает реализовывать свой интерес в виде определенных демаршей с целью показать Ирану свою готовность к развитию добрососедских и более стратегических отношений применительно к региону Ближнего Востока. Известная сделка по поставкам С-300, которая была заморожена, а теперь неожиданно размораживается, – это сигнал Ирану, что Россия готова и дальше взаимодействовать в сфере поставок вооружения. Не случайно Лавров делает акцент именно на этом вопросе, ибо рассчитывает, что раз уж так складываются обстоятельства, раз уж Иран может не стать в военном плане ядерной державой, следовательно, надо развивать отношения в экономическом аспекте.
Но для этого нужно сейчас перехватить эту ситуацию, ибо она чревата рисками для России. Ибо Иран, скорее всего, в контексте реализации данного соглашения, преследуя цель снятия санкций, – а большая часть санкций наложена на него странами Запада, – будет разворачиваться к странам Запада, будет с ними иметь дело, будет с ними более активно взаимодействовать. Западные, прежде всего европейские страны открывают рынки для энергоносителей Ирана. В России это рассматривают как рискованное движение, которое надо бы брать под контроль, предлагая свои возможности взаимодействия в энергетической сфере. Недавно было заключено соглашение – Россия получает определенное количество иранской нефти в обмен на товары и продукты. И попытка разморозить оружейный рынок Ирана, на что упирает Лавров сегодня в своих интервью. Россия всегда была одним из важных поставщиков вооружений для Ирана, и она рассчитывает остаться таковым после размораживания этого рынка по ходу реализации данного соглашения.
Андрей Трухан: Александр Иванович, вы затронули два важных аспекта этого соглашения – безопасность и экономику.
Давайте послушаем комментарий корреспондента Reuters по энергетическому рынку Владимира Солдаткина.
Владимир Солдаткин: Долгожданные договоренности, достигнутые между ведущими мировыми державами и Ираном, касающиеся его ядерной программы, привели к резкому снижению цен на нефть и котировок рубля. Иран был ограничен в экспорте нефти вдвое – примерно до 1 миллиона баррелей в сутки. Аналитики полагают, что этот показатель может увеличиться на 60 процентов в течение года. Резкий рост поставок нефти, очевидно, приведет к дальнейшему ее удешевлению. И в том случае, если ведущие производители сырья, такие как Саудовская Аравия, будут и в дальнейшем наращивать ее производство, то, конечно, нефть будет дешеветь. А котировки нефти марки Brent торгуются в районе 57 долларов за баррель. Аналитики полагают, что есть возможность ее падения до отметки 50 долларов за баррель. Курс американского доллара вырос до 57 рублей. Многие полагают, что американская валюта будет и дальше дорожать к российскому рублю.
Андрей Трухан: Мы уже завтра увидим, как будет развиваться этот процесс.
Владимир, сейчас все ликуют, но, видимо, предстоит довольно сложный процесс рассмотрения соглашения с Ираном в Конгрессе США. Каковы перспективы? Когда можно ожидать, что оно будет ратифицировано – или, наоборот, возникнут трудности непреодолимого характера?
Владимир Дубинский: Совершенно верно, теперь президент Обама должен передать соглашение на рассмотрение обеих палат Конгресса. Конгрессу дается 60 дней, чтобы изучить документ. Ожидается, что споры вокруг соглашения будут острыми. Многие считают, что в связи с расстановкой сил в Конгрессе, где большинством обладает Республиканская партия, дебаты будут еще более острыми. И это, конечно, будет малоприятно для президента. Но даже в таком случае США все-таки будут придерживаться этого соглашения, потому что президент наложит вето (и он сегодня об этом заявил) на любой законопроект Конгресса, требующий выхода США из договора "Шестерки" с Ираном. А для того чтобы преодолеть это вето, в Сенате не найдется достаточного числа голосов.
Кстати, это сегодня признал и один из основных политических оппонентов президента Обамы – лидер республиканского большинства в Сенате Митч Макконнелл. Он сказал, что президентское вето, конечно, будет в силе, если до этого дойдет дело. При этом он подчеркнул, что администрации все-таки придется много поработать для того, чтобы убедить законодателей в том, что подписание соглашения с Ираном было верным шагом.
Ожидается, что дебаты по этому вопросу будут ожесточенными. Но конечный результат, по мнению многих, предсказуем: США в обозримом будущем станут придерживаться соглашения "Шестерки" с Ираном.
Андрей Трухан: Александр Иванович, Яков Кедми не согласился с оценкой Биньямина Нетаньяху. Как вы считаете, могут ли за словами Нетаньяху последовать какие-то решительные, активные действия? Или все остановится на уровне риторики?
Александр Шумилин: Точка зрения Якова Кедми не пользуется популярностью в Израиле, ибо людей там заботит совершенно другое – то, что выразил Биньямин Нетаньяху в сегодняшнем заявлении.
Израильтян заботит то, что Иран должен будет выполнить первые три условия, связанные с техническими действиями – сокращение центрифуг, вывоз излишков высокообогащенного урана и допуск мониторинговой группы наблюдателей МАГАТЭ. Но в течение года в ответ на это мировое сообщество обязалось разморозить депозиты Ирана даже не на 100, как здесь уже говорилось, а на 150 миллиардов долларов – это цифра из более надежных источников. На что пойдут эти деньги? Предположим, большая их часть, как прикидывают аналитики, пойдет на восстановление разрушенной санкциями экономики. Но какая-то часть, безусловно, будет выделена Национальной исламской гвардии, которая "наводит порядок" в Ближневосточном регионе, поддерживая своих сателлитов – Хезболлах в Ливане, хуситов в Йемене, отрядов шиитской милиции. То есть деньги будут потрачены на экспансию в регионе, что, безусловно, озадачивает израильтян.
Я еще раз уточню, Иран не ликвидирует две трети центрифуг, о которых говорил Мубарак, а складирует их в определенном месте под надзором международных инспекторов. То есть в любое время инспекторов могут "попросить", и эти центрифуги снова заработают.
Андрей Трухан: И тогда все поймут, что у Израиля были основания беспокоиться?
Александр Шумилин: Безусловно. И не только у Израиля. Это беспокойство разделяет большинство арабов из монархий по ту сторону Персидского залива.
То есть будет профинансирована, как считают многие, экспансия Ирана в Ближневосточном регионе. Не так давно, после публикации предварительного рамочного соглашения, Нетаньяху предложил несколько вариантов его корректировки. Один из них – добиться от Ирана признания государства Израиль как такового и отказа от экспансионистской политики. На второй части настаивают и арабы. Что касается признания Израиля, они стараются этот вопрос не акцентировать, хотя с ним, безусловно, согласны. То есть Иран обогащается, отложив на склады все лишнее оборудование и вывезя излишки урана. Безусловно, уран он быстро восполнить не сможет, но техническая инфраструктура – это вопрос недель.
Второе обстоятельство, которое возникло сегодня и озадачило очень многих, было последние месяцы под вопросом – это режим допуска международных инспекторов по наблюдению за выполнением соглашения. Сегодня ВВС опубликовало информацию (именно со ссылкой на ВВС она распространяется), что якобы Иран и его партнеры по переговорам, то есть мировое сообщество, согласились с тем, что эти инспекции не могут быть неожиданными (раньше предполагалось, что они могут начаться в любой момент), а только "обоснованными" и с разрешения властей Ирана. А если не будет такого разрешения, значит, не будет инспекции.
Андрей Трухан: А сроки не указаны?
Александр Шумилин: На время действия соглашения. По каким-то позициям соглашение, судя по всему, будет действовать 10 лет, по другим – 15 лет.
Так что открывается простор для маневров, для ухищрений и прятанья чего-то. Но это требует уточнения. Может быть, это совсем не так. Будет опубликован документ – и будет подтверждена предварительная схема, что МАГАТЭ может в любой момент по своему усмотрению провести инспекцию на любом объекте в Иране.
В Израиле сегодня специалисты и политики достаточно четко определили это соглашение как небезукоризненное, как соглашение "с множеством дыр", где есть простор для различных толкований, что дает возможности воспользоваться этими "дырами" Ирану, а не мировому сообществу. Соглашение охватывает и азиатские страны, особенно рынки, предполагая, что теперь и туда может открыто, а не как сейчас – достаточно скрытно, подпольно – экспортироваться иранская нефть. Соответственно, замороженные иранские авуары должны размораживаться в азиатских странах. Действительно, это явление глобальное, всемирное, но озадачены происходящим прежде всего соседи Ирана. Арабы, саудовцы и прочие сейчас пока воздерживаются от какой-либо критики, – свою критику они уже высказали президенту Обаме в ходе саммита в Кэмп-Дэвиде в середине мая – это был вариант примирения между Обамой и лидерами арабской нефтяной "Шестерки". Кстати, Обама в результате этого саммита понял степень озабоченности арабских стран и пообещал, что предпримет военные действия в случае нарушения этих соглашений.
Андрей Трухан: Владимир, в следующем году в США будут президентские выборы. И если там вдруг победит явный противник этих соглашений, устоит ли договор?
Владимир Дубинский: Еще не успели высохнуть чернила на подписанном соглашении, а кандидаты от Республиканской партии раскритиковали его в пух и прах, заявив, что в случае их победы на выборах они пересмотрят вопрос об участии США в этом договоре. Это сделал губернатор Флориды Джеб Буш, один из кандидатов в президенты. Другой кандидат – сенатор от Южной Каролины Линдси Грэм – сказал, что подписание соглашения равносильно объявлению войны против Израиля и арабов-суннитов в регионе. "Такое, – сказал он, – может присниться только в кошмарном сне". Сразу несколько кандидатов, – а это, например, сенатор от Флориды Марко Рубио, бывший губернатор Техаса Рик Перри и губернатор штата Висконсин Скотт Уокер, – заявили, что в случае своего избрания президентом они незамедлительно отменят это соглашение. Причем Перри заявил, что он это сделает в первый же день. Более того, кандидаты-республиканцы воспользовались возможностью и атаковали ведущего кандидата от Демократической партии Хиллари Клинтон, отметив, что переговорный процесс с Ираном начался именно тогда, когда она возглавляла внешнеполитическое ведомство США.
Сама Хиллари Клинтон одобрила подписанное соглашение. Другие кандидаты Демократической партии выразили осторожный оптимизм, сказав, что внимательно изучат все детали соглашения.
С уверенностью можно лишь сказать, что соглашение "Шестерки" с Ираном и роль США в этом соглашении будут предметом самых острых дебатов во время предвыборной кампании. Она по-настоящему начнется в конце этого года и продолжится до выборов в будущем году.
Андрей Трухан: Александр Иванович, давайте подведем итоги.
Александр Шумилин: Как мы видим, критика нарастает, и это неизбежно, ибо были установлены жесткие временные рамки для достижения соглашения любой ценой. Видимо, такие соглашения все-таки не должны достигаться любой ценой, считают многие.
Но что важно, с точки зрения израильтян, арабов и пессимистов, – это то, что данное соглашение в процессе его реализации будет разрушать действующую систему контролирования ядерной программы Ирана. И вопрос теперь стоит так: может ли в случае нарушения Ираном соглашений эта система быть восстановлена? И здесь остается много вопросов. Это совсем непросто – восстановить ее в прежнем виде, как она существует на данный момент.
