Что общего у Жерара Депардье, Алена Делона, Пьера Ришара, Фрэнсиса Форда Копполы, кроме работы в кино и в театре? Правильно — все они виноделы. Вино и кино, вино и театр связывает, по крайней мере, одно слово — игра. Играют актеры, играют вина. Вениамин, актеры чувствуют родство с вином?
Вениамин Смехов: Люди театра не чувствовали это до тех пор, пока им не подсказал Борис Леонидович Пастернак. В известном произведении «Вакханалия» он ответил на ваш вопрос таким образом:
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река,
Как играют алмазы,
Как играет вино,
Как играть без отказа
Иногда суждено.
Это было в самом начале моей жизни, когда я играл Наркиса из «Горячего сердца» в дипломном спектакле театрального училища имени Щукина, и обожавшие меня младшекурсники не могли удержаться от соблазна сделать гадость. Наркис в предпоследнем действии напивается в лесу, и разбойники во главе с мерзавцем Хлыновым поят его бесконечным количеством алкоголя. Обычно это была вода, я ее выпивал. Где-то на последнем спектакле они развели мне английскую соль. Короче говоря, я выпил и сделал вид, что жизнь продолжается. Каким еще образом можно подкрасить воду, кроме старинного способа — чай или клюквенный, но это уже вопрос к реквизиторам.
Игорь Померанцев: Мне кажется, что актеры, играющие на сцене пьяных, часто пользуются штампами. Кому-то из актеров удалось сказать новое слово в этой роли?
Вениамин Смехов: Когда очень сильно пьяного и деградирующего на глазах артиста Вахтанговского театра, а там было всерьез принято напиваться до полусмерти, при этом выходить на сцену во главе с главным артистом тоже, один совсем был нехорош и деградировал… Его вызвали на ковер. Он, окруженный стыдящими взорами завязавших артистов, ничтоже сумняшеся произнес крылатое выражение: «Пил, пью, буду пить».
Игорь Померанцев: Алкоголь помогает актёрам или разрушает?
Вениамин Смехов: На юге ничего не разрушает. Итальянцы, испанцы, грузины пьют с детства и почему-то это никому не вредило. А у нас на севере это становится или болезнью, или это борьба с депрессией к еще большей депрессии. А еще, может быть, в театре повышена нервная затрата и растрата — это как антидепрессант или транквилизатор.
Игорь Померанцев: Константин Станиславский вовсе не пил. Известно, что Олег Ефремов пил охотно. Вот эти алкогольные пристрастия режиссера, они влияют на атмосферу театра?
Вениамин Смехов: Насчет Станиславского, который не пил, действительно там анекдоты все антипитейные, хотя поговаривают, что со сцены МХАТа всегда несло шампанским. Что касается Олега Николаевича, я имел честь несколько раз выпивать с ним. И должен сказать вот что насчет атмосферы: в «Современнике» светлая атмосфера выпивания. Вот компания Игоря Кваши — это все было нежное, светлое выпивание. На Таганке, как правило, бывали темные компанейские выпивки. Не знаю, почему. Отдельные люди, как Высоцкий, например, всегда в выпивке был превосходен, нежен, добр, правда, не помнил адреса своего.
Игорь Померанцев: Вы работали с чешскими, американскими, западноевропейскими театрами, актерами. Их алкогольные замашки отличаются от русских?
Вениамин Смехов: Ничем не отличаются, и все вместе отличаются от французов. Во Франции, сразу как я приехал ставить там спектакль «Две сестры», нас сразу удивило, как они церемониальны в этом, как их уносит в 12 часов на два часа, и мы сами разделяли эти радости жизни. Стоят эти дикие огнетушители, огромные четверти, и все это как-то выпивалось весело-весело. И я забыл сам себе делать какие-то замечания от имени Станиславского.
Игорь Померанцев: Ваш киногерой Атос, по-моему, отпетый пьяница. Я помню, он купил дюжины бутылок контрабандного испанского вина.
Вениамин Смехов: Это правда?
Игорь Померанцев: Да, первоисточник об этом говорит. Но ваш Атос получился, мне кажется, пристойным. Почему?
Вениамин Смехов: Это вы меня задели сейчас, задели мою питейную амбицию. Я не пил сильно, поэтому не украсил киноэкран, потому что вся актерская банда этого фильма была всегда на взводе благодаря «шмаровидле» Владимира Балона. Вот Володя Балон, наш пятый мушкетер, он же де Жюссак и, стало быть, наоборот, он же наш блистательный тренер по фехтованию, киноактер, спортсмен, чемпион, Володя нас всех сдабривал, уже начиная с самолетного перелета во Львов, где мы снимали, он возил свое собственное пойло, которое называлось «шмаровидла». Вкусно, не замечаешь, как опьянеешь, а потом лошади не замечают, что ты был пьян. Нас предупреждали, что на лошадь нельзя садиться нетрезвым, оказалось, это не так, мы все садились под «шмаровидлой», и лошади к этому терпимо относились. Однажды Арамис не успел выпить «шмаровидлы», и лошадь его понесла. Наконец, доверившись коньячной пропаганде композитора Дунаевского, когда я записывал знаменитую арию Атоса «Есть в графском парке черный пруд, там мушкетеры пьют», я перед записью выпил коньяк. Потом, когда я услышал, что я ошибся, я по настоянию Дунаевского выпил еще, но его рецепт был безобразным по отношению ко мне, я стал петь все хуже и хуже, в результате я эту песню не спел. Ничего страшного, все равно говорят: лучшее, что я сделал в Атосе — это спел эту песню.
Игорь Померанцев: Вениамин, с кем из людей московского театрального мира вам особенно приятно выпивать?
Вениамин Смехов: Со многими. Жалко, что мы с вами выпивали только в Праге, я знаю, как вы замечательно разбираетесь в винах. В Москве мы с вами не выпивали. А вот в Москве я выпивал с актерами и многократно, и хорошо. Мне приятно вспомнить выпивки и толковища с Левой Дуровым, Колей Караченцовым, многими артистами старшего поколения. Но это всегда было благородно. А вот с кем мне было приятно не выпивать, так это с Высоцким. Я все-таки видывал и на сцене, и был случай, когда мне надо было говорить и свой текст, и за Володю в спектакле «Павшие и живые». Это грустные воспоминания.
