Доллар дотянулся до 70 рублей. Столько он не стоил еще никогда в новейшей истории России, пишут "Ведомости", точнее, после деноминации рубля 1998 года, когда с купюр убрали три нуля.

Непосредственная причина этого – падение на американских фондовых рынках, вызванное, в свою очередь, обвалом китайского рынка. Все это вместе приводит к падению цен на нефть – до уровня $43 за баррель сорта Brent. Нефть же – ключевой фактор для состояния рубля.

Что впереди – стабилизация, откат, как было весной после обвала в декабре, или дальнейшее падение?

​Сергей Романчук, президент ACI Russia – The Financial Markets Association, описывает тесную связь рубля и нефти таким образом:

– Стоимость барреля нефти в рублях остается постоянной. Соответственно, монотонное снижение нефти привело к тому, что доллар к рублю растет. Это позволяет выдерживать обязательства бюджета российского в рублях, делая его бездефицитным. Что касается нефти, здесь мы получили новый удар – ​замедление экономики Китая, падение фондового рынка, и эта ситуация перекинулась на Америку.

– Центробанк фактически устранился, сказал, что больше поддерживать курс рубля не в состоянии. Это означает, что судьба рубля теперь зависит только от глобальных трендов?

– По сути, Центральный банк устранился от прямого воздействия на курс, от его стабилизации, еще в декабре, и с тех пор эту парадигму не менял. Единственный раз это поменялось во время укрепления рубля, когда в мае доллар ушел ниже 50 рублей, и Центральный банк счел возможным возобновить покупки валюты, объяснив это желанием довести общую сумму золотовалютных резервов до полутриллиона долларов в некоей перспективе нескольких лет. Это оказало, конечно же, негативное влияние на рубль (покупка валюты на рубли снижает курс рубля. – РС), создало асимметричные риски. Стало ясно, что устойчиво укрепляться рубль не сможет, даже если будет соответствующая конъюнктура на международном рынке, а падать он может быстро, что, собственно, и получилось.

На определенном уровне Центральный банк прекратил покупать валюту, чтобы не ронять рубль еще ниже. Ожидать от него, что он будет стабилизировать ситуацию, пока рано – в силу сохранения той же парадигмы, в которой стоимость нефти в рублях остается примерно постоянной. Хотя это довольно опасная парадигма, так как ниоткуда не следует, что фундаментально обоснованный курс рубля – именно тот, что балансирует российский бюджет в нынешнем виде. При такой достаточно быстрой девальвации нельзя избежать переноса ее на инфляцию, и, скорее всего, Центральному банку придется поднимать процентные ставки, что ударит по экономике. Поэтому у него есть дилемма: то ли пытаться воздействовать на курс, то ли продолжать на это безучастно взирать, только косвенным методом пытаться оказать на него влияние.

– Центральный банк не будет вмешиваться – как заявил 17 августа помощник президента Андрей Белоусов, размеры валютных резервов не позволяют поддерживать курс рубля. Значит, единственным рычагом влияния Центробанка, как вы сказали, остается процентная ставка. Ее повышение поднимает цену кредита, кредитование экономики усложняется. То есть теперь фактически Центробанк может либо придушить экономику, чтобы остановить падение рубля, если оно будет продолжаться, либо...? Может ли возникнуть ситуация, когда Центробанк, несмотря на эти заявления, все равно будет вынужден вмешиваться и вбрасывать валюту на рынок, чтобы поддержать рубль?

​– Конечно, может. Никто не снимал с Центрального банка задачу обеспечения финансовой стабильности. Хотя то, что вы в качестве реакции Центрального банка приводите слова помощника президента, показывает, что Центробанк не самостоятелен в своих решениях, по крайней мере, не воспринимается самостоятельным, так как формально это должно быть его решение, что делать с золотовалютными резервами, а не советников президента. Действительно, вариантов у Центрального банка немного. Но с другой стороны, не он породил эту проблему. Здесь, скорее, вопросы к президенту, вопрос к правительству, как они собираются реагировать. Монетарными методами здесь поделать ничего нельзя. Недаром в соседнем государстве, сходном с нами по политической системе и по структуре экономики – в Казахстане, президент Назарбаев призвал готовиться к тяжелым годам, когда нефть будет находиться в диапазоне 30–40 долларов за баррель. Что значит готовиться? Нужно приводить состояние бюджета к такому положению вещей, чтобы не рассчитывать на нефтегазовые расходы. Безусловно, подстройка бюджета под реальности курса не самый лучший выход, очевидно, что нужно проводить бюджетную консолидацию, нужно увеличивать эффективность государственных расходов, сокращать большинство статей, без этого, думаю, стабилизировать рубль не удастся. Центральный банк здесь не играет решающей роли.

​Сам Центральный банк, оценивая свои золотовалютные резервы, устами своей главы Эльвиры Набиуллиной ранее говорил о том, что на самом деле золотовалютных резервов имеется достаточно для того, чтобы не беспокоиться о финансовой стабильности. Я думаю, что это более верное замечание, чем замечание господина Белоусова. Центральный банк мог бы и продавать, и покупать валюту на рынке, уменьшая размах колебаний на нем, и тем положительно воздействуя на экономику. Речь, безусловно, не о том, чтобы Центробанку фиксировать курс рубля. Но более активно себя вести – это, в принципе, возможно, если расширить диапазон его действий за пределы только изменения процентной ставки.

– Сегодня пошли уже сообщения об очередях в обменных пунктах, неизвестно, впрочем, насколько достоверные. Предположим, начнется паника на рынке, люди испугаются, бросятся менять рубли на доллары, тогда власти, Центральный банк будут вынуждены вмешиваться, останавливать это? Насколько это представляет угрозу для финансовой стабильности?

​– Это корень проблемы. До тех пор, пока население в массовом порядке не бежит в банки избавляться от рублей, ситуацию можно рассматривать как нормальную и стабильную, несмотря на дешевеющий рубль и угрозы инфляции. По сути дела, своими рублевыми сбережениями население финансирует безбашенность государства, которое не думает над тем, чтобы работать над своим бюджетом. Да, все граждане России, имеющие рублевые накопления, их покупательная способность уменьшается, но это не является нестабильной ситуацией. Нестабильная ситуация заключалась бы в бегстве вкладчиков из банков, покупке наличных долларов. Предвестников такого рода панических событий мы видели в ноябре прошлого года, в декабре, тогда была очень активная риторика и Центрального банка, и президента, все убеждали, что рубль вернется к фундаментальным условным значениям, которые несколько лучше того, что наблюдалось на рынке. Тогда значительная часть вкладчиков действительно побежала. Сейчас спокойствие сохраняется благодаря тому, что у многих, грубо говоря, деньги закончились, много уже было выведено, то есть выводить не так уж много есть чего. Те рубли, которые сейчас есть в банках, а их все равно остается существенно – это большая часть сбережений населения, они лежат под достаточно высокие проценты, которые банки давали зимой и в начале весны, соответственно, брать их досрочно – это лишаться всех процентов, накопленных с начала года, что является существенной величиной, банки тогда привлекали и под 20%, и под 25% годовых, что, конечно, останавливает вкладчиков от массового набега на банки. Не знаю, очередей пока лично я не замечал на улице. Может быть, в выходные был определенного рода ажиотаж, потому что тема попала в новостные топы, ожидалось, что доллар будет расти, может быть, кто-то пытался скупить их по дешевке, если они еще где-то остались в обменных пунктах. Но это вряд ли можно было сделать, вряд ли можно было сильно что-то выиграть на этом. Посмотрим, насколько население будет терпеливо. Я думаю, что в случае признаков паники Центральному банку придется более активно вмешиваться в ситуацию.

– Вернемся к вопросу о глобальных трендах. Вы говорите, что рубль очень сильно связан с ценой на нефть. При этом есть целый ряд факторов для снижения нефтяных цен – это и замедление роста Китая, это и перспективы иранской нефти. Вы упомянули президента Казахстана, который говорит о 30–40 долларах за баррель. Это что означает для рубля? Если вы говорите, что есть обратная зависимость: рубль должен сбалансировать падение нефти, цена рубля к доллару. Если мы представляем, что цена за баррель действительно установится в пределах 30–40 долларов – что это означает для рубля?

​– Это означает, безусловно, дальнейшее обесценивание рубля до 80-90 рублей за доллар. При этом достаточно неясные перспективы дальше. Потому что прошлый раз, когда цены так сильно упали в 2008-2009 годах, у нас хватило резервов на то, чтобы выполнить все обязательства государства и дождаться обратного отскока. Если мы помним, Владимир Путин отвечал на вопросы о том, что же мы собираемся делать, – кризис, падение нефти началось не сейчас, сейчас оно ускорилось, – по сути дела, никакого внятного ответа не было, был ответ, что ситуация через какое-то время стабилизируется. Но пока она не хочет стабилизироваться – это означает, что, по сути, у властей сейчас ответа внятного нет. Придется так или иначе урезать расходы, что довольно трудно совместить с политическим курсом. Таким образом, вырисовывается неприглядная ситуация, когда экономический кризис может постепенно перейти в политически опасную конструкцию, поскольку не будет денег на то, чтобы поддерживать тот уровень жизни, который был раньше.

– Вы говорите о том, что монетарных средств не так много, ими Центральный банк может микшировать что-то, но нужны какие-то глобальные решения. С точки зрения правительства, президента, существуют хоть какие-то рецепты, если речь не идет о том, что меняется политический курс, и есть санкции, есть много разных факторов, которые, по всей видимости, меняться не будут? Правительство может, скажем, выйти с каким-то пакетом реформ или тут ничего такого сделать сейчас невозможно, а можно попытаться только сократить расходы? И если государство говорит, что военные расходы оно не хочет сокращать, то тут не остается никаких вариантов, кроме как сократить социальные?

​– Мне кажется, если государство хочет сохраниться, ему придется сокращать прежде всего военные расходы, которые не помогают экономике, являются отвлечением средств. Здесь вопрос, когда у властей придет осознание реальности. Если мы помним, это был главный мотив, по которому верный друг и соратник Владимира Путина Алексей Кудрин покинул правительство, не согласившись с бюджетом, выстроенным под наращивание военных расходов. Мне кажется, что здесь никакой волшебник не сможет сделать так, чтобы эти военные расходы не пришлось сокращать. У нас социалка и так отстает от военных расходов, сокращать ее дальше – это играть с социальным взрывом. Так что, я думаю, так или иначе военные расходы все равно сократят. Что касается какого-то позитива, конечно же, речь не идет о том, что обязательно должна произойти полная смена политической конструкции, всех людей. Реформы проводить можно. Но настоящие реформы не могут быть совместимы с тем, какой климат создавался в последнее время в обществе с точки зрения восприятия того же предпринимательства. Сейчас ситуация, близкая к возврату в Советский Союз, когда предприниматели – это спекулянты и враги. Это точно нельзя будет не менять, нужно, чтобы в результате реформ предприниматель оказался более важным для государства, чем чиновник. Сейчас у нас ситуация ровно наоборот. Нет ничего невозможного, можно сменить правительство, призвать того же Кудрина, набрать команду реформаторов, которым дать карт-бланш. Пожалуйста, политически рейтинг президента позволяет делать все что угодно. Другое дело, что в этом, очевидно, будет некая непоследовательность, соответственно, решиться на это сложно. Но, может быть, жизнь заставит.