В прошлом году под давлением Министерства культуры московская галерея "Дом Нащокина" покинула старинный двухэтажный особняк в Воротниковском переулке, где она просуществовала 20 лет. После вынужденного перерыва галерея возобновила работу в другом месте, на улице Покровка. 9 сентября здесь открылась ироничная выставка художника Владимира Любарова "Импортозамещение".
Незадолго до вернисажа на официальном сайте министерства культуры по решению арбитражного суда Москвы было помещено опровержение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию владелицы галереи "Дом Нащокина" Натальи Рюриковой. Ранее Минкульт публично обвинял ее в коррупции. Галерея "Дом Нащокина" и журнал "Киносценарии" существовали под одной крышей. Рюрикова была владелицей частной галереи и главным редактором государственного журнала. В марте прошлого года министерство ее уволило, заявив, что выставочная деятельность осуществлялась за счет печатного органа, из-за чего печатный орган зачах. Журнал, и в самом деле, выходил нерегулярно, но все-таки выходил. Держаться на плаву узкоспециализированному изданию помогала как раз галерея.
Как признается Наталья Рюрикова, извинений она не дождалась. Хотя суд постановил, что "порочащие утверждения о нерациональном, неуставном использовании ею денежных средств и несанкционированном использовании расчетного счета журнала "Киносценарии" не соответствуют действительности":
– Нет, никто мне не позвонил, ничего не сообщил. Но на своем сайте сотрудники министерства сняли слово "коррупционная". Там по-прежнему про меня не все было правильно написано, но "коррупцию" они сняли. Собственно говоря, я из-за этого и подавала иск в суд. Это было абсолютной клеветой! Я не была согласна с увольнением, не подписала приказ о моем увольнении, и, раз я оказалась несговорчивой, то получила то, что получила. Надо сказать, что судебные разбирательства шли сложно и долго, год с лишним.
Тех, кто забирал у нас здание, мало волновала судьба журнала и галереи. Нас представили в таком свете, будто мы дико богатые люди, которые на государстве нажились
Теперь я довольна. Мы ведь знаем, что в наших сегодняшних политических обстоятельствах можно и проигрывать запросто, хотя как будто бы ты прав. В общем, я благодарна суду, благодарна своему адвокату, который серьезно этим занимался и верил в мою невиновность. Судьи были разные, настроение у них тоже разное, но, видимо, настолько невозможно было что-либо сказать существенное по этому поводу, что все-таки решили вопрос в мою пользу!
– Однако только в той части, что вы, Наталья Рюрикова, больше не объявлены коррупционером.
– Это важно! Я так воспитана, что для меня репутация – самое главное, а все остальное – наживное. Для меня важны те люди, которые знают меня лично и нашу галерею. Да, многие понимали, что кому-то понадобился дом в Воротниковском переулке. Да, его захватили не самым лучшим и правильным образом. Но мы же знаем, как все устроено: вроде бы уважают это место, приходят на выставки, но всегда может зашевелиться сомнение в том, не беспочвенны ли обвинения. Поэтому для меня это важная победа. Нет дома, нет прежней галереи, но есть ощущение, что я могу смотреть людям в глаза.
Тех, кто забирал у нас здание, на самом деле мало волновала судьба журнала и галереи. Это же какие-то глупости, нужно же сдавать особняк в аренду, зарабатывать деньги. Между тем, ни одна государственная рука не тронула этот дом за все 20 лет. Это мы занимались этим домом, приводили его в порядок, создали там культурный центр художников. Это все не учитывалось. Нас представили в таком свете, будто мы дико богатые люди, которые на государстве нажились. Эта позиция абсолютно возмутительная!
– Вы переехали в другое помещение, но осталось прежнее название. То есть галерея "Дом Нащокина" теперь не в доме Павла Воиновича Нащокина. Логично ли это?
– При своем возникновении галерея получила это название по моей инициативе. Мне предлагали массу других названий, в том числе на английском языке. Я сказала: "Ну зачем? Здесь жил Нащокин Павел Воинович, друг Пушкина. Как это замечательно!" И мы унесли не только идею нашей галереи, но и этот дух, эту атмосферу. Потому что Павел Воинович любил изобразительное искусство, выделял его среди других искусств. У него в этом доме и в других домах жило очень много художников. И это с нами, это не с ними, им это не нужно. Мы ушли вместе с атмосферой этого дома.
– Здание в Воротниковском все лето неспешно ремонтируют. Сейчас оно выглядит безлюдным и неказистым. Известно ли вам, что там будет? Ради чего у вас отнимали этот особняк?
– Официально, по бумагам, это Фонд кино. Назначенный после меня главным редактором "Киносценариев" Федор Соснов по-прежнему остается сотрудником Фонда кино. Он там возглавляет аналитический департамент. Трудно сказать, что они там, на самом деле, планируют, но мне понятно одно: они сейчас делают госремонт, а это же так выгодно! Дай бог, я довольна буду, если этот дом обретет такую-то красоту. Но тут у меня есть большие сомнения. К примеру, я слышала интервью с нашим министром культуры Владимиром Мединским. Когда ему задали вопрос по поводу нас, он сказал: "Ну да, мы планируем его отдать в руки богатых людей, это очень правильно, пускай платят, пускай у нас будут деньги".
Посмотрим, что будет дальше. Но должна признаться: я не очень этим интересуюсь, я отрезала себя от этого дома. Кончился период и кончился, пускай у нас будет что-то другое. Выживем ли мы? Получится ли у нас? Не знаю. На Покровке мы платим немалые деньги за аренду. И все же это интересно, я с азартом планирую новые выставки.
– Выходит ли журнал "Киносценарии" с тех пор, как вас уволили и назначили нового человека?
– Конечно, нет! Кому он нужен? Кому этим заниматься? Хотя, казалось бы, это прямая обязанность Фонда кино, – говорит Наталья Рюрикова.
Работы большого пересмешника Владимира Любарова легко узнаваемы. Уже много лет он пишет жанровые сценки из жизни деревни Перемилово, где проводит каждое лето. К своим героям – тучным женщинам и нескладным мужичкам – художник относится с симпатией и отвергает всякие обвинения в насмешке над ними и карикатурности. Провинциалы Любарова крепко стоят на ногах, предпочитают еду с собственных подворий и от отсутствия санкционных продуктов не страдают.
Сытная простая еда часто присутствует на картинах Любарова. Это важная составляющая жизни далеко не худосочных персонажей художника. Он отмахивается от разговоров про тяжелые времена и исчезновение зарубежных деликатесов:
– А когда были в России легкие времена? Я часто это слышу. В 90-е годы я слышал: наступили тяжелейшие времена! В начале 2000-х – тяжелейшие! 1998 год – кризис. А что с Россией было в 1917 году, что творилось! А 1937-й! А 1941-й! А 1948-ой! По сравнению с этим сейчас не самые худшие времена. Я лишь надеюсь, что они не будут дальше двигаться в плохом направлении.
– Вашим персонажам удалось справиться с импортозамещением, их рацион не оскудел?
– Нет, не оскудел. На их жизнь это никак не повлияло. Конечно, бананы не растут у нас, но виноград некоторые перемиловцы пытаются вырастить, правда, без особого успеха. А так – во всем импортозамещение. Я вот свою сагу пишу о деревне Перемилово красками отечественного производства.
– Тем не менее, на ваших новых картинах появился француз Депардье. Почему?
– Это любимый персонаж в деревне, его и до получения российского паспорта очень любили. Он такой толстый, неумеренный любитель жизни. Когда я сказал односельчанам, что Депардье может выпить за вечер или за день 14 бутылок вина, они сказали: "Наш человек!" И как-то само собой у меня так получилось, что я начал делать серию про Депардье. Я с ним не знаком и вообще не все его поступки одобряю, но он колоритен как персонаж и этим меня привлекает.
– Он у вас на одной картине един в трех лицах. А сейчас случилась безобразная история с погромом в Манеже, с движением "Божья воля", которое везде ходит и ищет, чем бы оскорбиться. Не боитесь ли, что они тут усмотрят пародию на Святую Троицу?
Сидур – классик. Если язык литературы, искусства, театра им чужд, то я не очень понимаю, как можно верить в Бога по-настоящему?
– Да запросто! Я видел кадры погрома по телевизору: девушка и молодой человек с модной бородкой. Если в этих людях есть желание сказать: "Я – другой, я правильный, только я и мыслю хорошо!", то да, могут найти. Но что же, я буду думать об этом что ли, когда я работаю? Что могут прийти и глупость какую-нибудь или гадость сделать?
Вадим Сидур – очень известный скульптор. Вообще-то за то, что повредили его произведения, нужно срок впаять!
– Между тем их судят по статье "Мелкое хулиганство" и приговаривают к одной тысяче рублей штрафа.
– У меня даже и слов нет! Сидур – классик. Если язык литературы, искусства, театра им чужд, то, честно говоря, я не очень понимаю, как можно верить в Бога по-настоящему? Что-то должно быть как частица Бога в любом произведении искусства. Если Бог – это какая-то сложная духовная субстанция, то искусство к этому имеет отношение. Искусство бывает достаточно сложно понять, если вообще есть такое желание понять, – говорит Владимир Любаров.
