Крестьянский сын, уроженец симбирского села Майна, выпускник истфака МГУ Юрий Афанасьев на рубеже 1960-х был настоящим прорабом хрущевской "оттепели". Работал комсоргом в Дивногорске на строительстве Красноярской ГЭС, обустраивал быт молодежи, потом – секретарь крайкома, поднялся в ЦК ВЛКСМ, и его ждала казалось, надежная номенклатурная карьера. Но он постепенно отошел в сторону – к настоящей науке. Учился в АОН, стажировался в Сорбонне, откуда приехал не марксистом, а сторонником научной школы Анналов, и потом проявил себя как руководитель дотоле незаметного Историко-архивного института.
Все 70–80-е Юрий Афанасьев непублично шел к пониманию преступной сущности коммунистического режима, и потому те глубоко продуманные жесткие тезисы, с которыми ректор исторического вуза вышел на публику в разгар перестройки, стали шоком для многих, еще остававшихся в фарватере идей "демократического социализма и ставивших на "хорошего Ленина" против "злодея Сталина".
Как верно заметил Алексей Макаркин, ректор Исторко-Архивного "оказался одним из первых статусных людей советского времени, кто публично отказался от двоемыслия - и сразу попал под огонь критики и партийных ортодоксов, и русских националистов".
Юрий Афанасьев как первый отсупник от линии коммунистической научной номенклатуры стал одной из главных фигур в борьбе тогдашних "левых" и "правых", консерваторов и прогрессистов. И, конечно, стал мишенью для разнообразных доносов.
Историческая фраза одного из вождей первой с 20-х годов в СССР легальной оппозиции – Межрегиональной группы – Юрия Афанасьева об "агрессивно-послушном большинстве" была формально обращена к I Съезду народных депутатов, но спустя четверть века стало понятно, что в ней был заложен глубокий провидческий смысл.
Указывала она на "вечный" российский менталитет подчинения силе, трагически сочетающийся с истерическим нежеланием значительной части общества взглянуть на себя и свою историю со стороны – к примеру, глазами соседей, попадавших под каток великой полуазиатской империи, – неспособностью осознать тупиковость и вечного евразийского соблазна, и идеи модернизации, не пережитой, а дарованной или навязанной сверху.
Юрий Афанасьев уже к началу 90-х понимал, что без освобождения народа России от колониального бремени не только в Восточной Европе или в рамках СССР, но и в самой России, без создания российской политической нации его родина не состоится как современная, способная к модернизации европейская страна. Отсюда его внимание к процессам национального возрождения стран Балтии и Украины.
Как публичный политик Юрий Афанасьев закономерно стал одним из самых ярких лидеров народного антикоммунистического движения 1989-91 годов, фактически он возглавил широчайшую коалицию "Демократической России". Афанасьев эту коалицию и покинул к 1993 году. Он видел "демократов" в оппозиции Кремлю. И ушел после того, как затухавшее движение волею большинства встроилось в колею практически безусловной поддержки авторитарного лидерства Бориса Ельцина. Говорили, "ради реформ", но, как выяснилось, в силу их хаотичности и незавершенности, непреодоленного патерналистского менталитета "реформы" оказались вполне обратимыми силами небольшой группы выходцев из КГБ, создавших путинскую нефтегазовую диктатуру. На месте недодемократии возникла олигархическая недодиктатура.
Юрий Николаевич был абсолютным реалистом, и, понимая грядущую катастрофу, он не случайно ушел в 1993 году из депутатов, отстранился в 90-е гг. от участия в политике, как ему казалось, ради будущего, ради воспитания новой научной элиты. Как ректор РГГУ, возникшего на базе Историко-архивного института, Афанасьев теперь занимался созданием, как ему казалось, уникального европейского университета. Он собрал в нем в 90-е годы выдающихся ученых-гуманитариев. Работали там: Белая, Аверинцев, Кнабе, Гаспаров, Гуревич, Мелетинский... А в начальную пору путинской реставрации советизма попытался спасти свое детище от надзора государства, сознательно передав бразды правления и должность ректора совладельцу ЮКОСа Леониду Невзлину. Власть такого не потерпела.
Удивительно, что даже при нынешнем начальстве, умеющем изящно колебаться с "генеральной линией", нынешний,стирающий традиции основателя, казенный РГГУ по инерции все еще сохраняет имидж солидного приличного вуза. Сегодня стыдно видеть на сайте университета более чем скромное объявление: "Ушел из жизни Юрий Николаевич Афанасьев".
После отставки с поста президента РГГУ в 2006 году все последнее десятилетие своей жизни Юрий Афанасьев искал в далеком прошлом корни поразительно быстрой политической и моральной деградации постсоветской России. Копал глубоко, как мне иногда казалось, слишком глубоко, где-то следуя традиции Ричарда Пайпса, и практически предрекая безнадежность попыток в одночасье изменить нынешнюю Россию, все еще остающуюся в имперской парадигме развития, не поменяв менталитет живущих на нефтяную ренту бюджетных холопов власти и рабов телеящика.
Часто говорили, что Юрий Афанасьев мог бы стать лучшим президентом России, чем Борис Ельцин, а тем более Владимир Путин. Ректором Юрий Афанасьев был жестким, просто самодержавным. Парадокс, но так бывает с идейными "теоретическими" демократами, вынужденными практически действовать в старой системе авторитаризма.
Может быть, именно осознавая свой выкованный еще в хрущевское время начальственный характер и опираясь на собственное неверие в силу народа разорвать скрепы столетий закрепощения, феодального или коммунистического, Юрий Афанасьев и отбросил от себя соблазн участия в большой политике.
Великий пессимист, скрылся в деревне Осташково, для души занимался резьбой по дереву, много писал, иногда выступал, ничего не скрывая, презирал вороватый режим чекистов, встречая за погружение в дальние глубины прошлого, непонимание многих вечных борцов с режимом Путина.
Именно в своей последней роли, не "прораба перестройки", а свободного, абсолютно независимого от власти и текущей конъюнктуры историка, философа и публициста, Юрий Афанасьев останется для меня и, надеюсь, для многих учителем правды, человеком высокого научного и личного мужества и мятежного духа.
Последнее интервью Радио Свобода Юрий Афанасьев дал 30 апреля 2015 года.
P.S. Немного о личном. В начале путинской эпохи для меня была очень важной похвала Афанасьева нашей работе на радио: все делаете верно. Был и его совет: "Не тратьте время на сиюминутную ерунду, займитесь историей". Я его совету последовал. Книга "Соблазн активизма" о русской демократической эмиграции 20–30-х вряд ли вышла бы вовремя в свет, если бы я не последовал жесткому требованию Юрия Николаевича: "Хватит лазать по архивам. Это затягивает. Садитесь и пишите". Надеюсь, что переиздам книгу с законным посвящением: "Юрию Николаевичу Афанасьеву".
