Сегодня на такие диковины натыкаешься уже нечасто, но я хорошо помню, как меня озадачивали в свое время замечания моих российских друзей и знакомых при виде некоторых иностранцев: как он похож на американца! При этом речь шла не о какой-либо специфике одежды или поведения, а просто об экстерьере, этническом типе. Или, наоборот, спрашивают о национальной принадлежности иностранца, и уверенно ответив, что это американец (произношение не спутаешь), слышишь в ответ: ну не похож совершенно!

Каждый раз, распутывая ситуацию, понимаешь, что обсуждаемый объект в глазах собеседника похож или не похож на вбитый в память стереотип, персонажей старинной рекламы сигарет Marlboro. Или, скажем, на Кирка Дугласа из фильма "Спартак". Каждый раз приходится напоминать, что Кирк Дуглас – местечковый еврей, чьи родители прибыли в США из-под Могилева. Никакого "американского" этнического типа не существует, если только мы не имеем в виду коренных жителей, индейцев. США – страна иммигрантов, американцы похожи одновременно на все население земли. Да и где бы они взяли столько ковбоев из рекламы Marlboro – кто бы работал на заводах и шахтах, не говоря уже о Кремниевой долине, если бы все продавали табак?

Это, конечно, не уникальный эмигрантский проект, есть еще Канада, Австралия и Новая Зеландия, но уж точно самый крупный. И конечно, весьма успешный: все эти люди, в том числе 13 процентов населения США, рожденные, подобно мне, за рубежом, считают себя и друг друга американцами. Ну, или почти все, это ведь жизнь, а не учебник математики.

Не удивительно поэтому, что комиссар Европейского союза по вопросам миграции, внутренних дел и гражданства Димитрис Аврамопулос, когда в интервью речь заходит о проблеме ассимиляции нынешнего небывалого потока беженцев, ссылается на американский опыт, который, дескать, Европе пора перенимать, поскольку из всех исторических прецедентов это самый внушительный и благополучный. Тут, конечно, нельзя закрывать глаза на то, что Европа – континент с национальными и религиозными традициями, в который чужакам вписаться труднее. Но как раз в этом плане американский опыт, если воспринимать его без ненужной идеализации, будет особенно полезен. Ассимиляция в Америке никогда не была беспроблемной.

Пришлое население континента изначально было почти полностью протестантским (за исключением колонии Мэриленд), а к католикам здесь относились с большим подозрением и открытой неприязнью. Это были не мифические англосаксы, которые всегда были в Америке в меньшинстве, а преимущественно немцы и так называемые "шотландские ирландцы", то есть шотландцы, в свое время переселившиеся в Ирландию и составлявшие тамошний протестантский контингент – они до недавних пор были основным этническим ингредиентом в родословной большинства американцев. И когда в страну хлынули переселенцы из католической Ирландии, особенно в эпоху тамошнего голода из-за картофельного неурожая, их не встречали с распростертыми объятиями: надписи на общественных заведениях "неграм и ирландцам вход воспрещен" были печальной реальностью.

Следующим крупным потоком нежеланных гостей стали китайцы, которые в массовом порядке прибыли на строительство трансконтинентальной железной дороги и сотнями там гибли, после чего, ни словом не обмолвившись о благодарности, им запретили въезд в страну. Евреи из Восточной Европы были приняты как неквалифицированная рабочая сила, но без радости, антисемитизм был расхожей монетой, и даже в ведущих университетах до 50-х годов прошлого века действовали еврейские квоты.

В какой-то момент ксенофобия достигла апогея и было решено, что представителям низших рас и неугодных религий надо перекрыть дорогу оптом. Закон Джонсона-Рида, принятый в 1924 году, ограничивал иммиграцию из любой страны двумя процентами в год от числа представителей ее населения, уже живших в США согласно переписи 1890 года, в результате чего до начала 1950-х иммигранты прибывали почти исключительно из стран Северной Европы, а из Азии и с Ближнего Востока в США вообще не принимали никого.

Этот расистский отбор был отменен целой серией законодательных актов, и сегодня большую часть эмиграции в США составляют выходцы из Латинской Америки, Китая и Индии, а угар ксенофобии остался в прошлом. Это не отменяет того факта, что на правом фланге политического спектра мы все еще наблюдаем электорат, ностальгирующий по "Америке, которую мы теряем", то есть строго белой, англоязычной и монокультурной. Судя по демографическим прогнозам, дни этой ностальгии сочтены.

Совершенно очевидно, что Европа не может получить американскую модель в ее окончательно оформленном виде, такие вещи прямому экспорту не подлежат. Все, что можно рассчитывать получить – это заготовка, болванка, из которой время и практика взаимной терпимости выкуют новую Европу. Эта Европа, в отличие от ксенофобского варианта, наверняка утратит расовую и культурную гомогенность, но зато сохранит ценности куда более высокого порядка, которые как раз и сделали ее желанным берегом для миллионов обездоленных. В противном случае она, в силу простой демографической реальности, превратится в старческий приют континентальных масштабов, где о сострадании и человеческом достоинстве можно будет разве что прочитать в пыльных библиотечных залах.

Алексей Цветков – нью-йоркский политический комментатор, поэт и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции