Представители Украины, сепаратистских самопровозглашенных республик ДНР и ЛНР вечером 29 сентября при посредничестве ОБСЕ подписали соглашение о дальнейшем отводе вооружений в Донбассе. По плану, он будет происходить в два этапа: первый предусматривает отвод танков и артиллерии калибром до 100 милллиметров, второй – отвод минометов калибром до 120 миллиметров на 15 километров от нынешней линии соприкосновения противоборствующих сторон. Контролировать процесс обязалась миссия ОБСЕ.
Одним из населенных пунктов, где должно быть реализовано достигнутое Контактной группой новое соглашение – это поселок Пески, находящийся в 15 километрах от Донецка. Полтора года назад этот путь можно было преодолеть на автомобиле за 20 минут. Но теперь в Песках пролегла “граница”: бойцов за единую Украину от сепаратистов ДНР отделяют какие-то сотни метров. На расстоянии выстрела от противника трудно убедить себя, что настало перемирие, тем более что выстрелы не прекращали звучать ни на день.
”Экскурсию” в Пески для меня взялись организовать бойцы Национальной гвардии Украины из спецподразделения “Один”. Большинству моих "боевых" знакомых не исполнилось и тридцати лет. Помимо Нацгвардии, входящей в структуру МВД, режим перемирия в Песках призваны блюсти и армейские подразделения – в поселке находится 93-я бригада вооруженных сил Украины. Против сепаратистов в Песках стоят также добровольческие батальоны, большинство из которых, правда, формально подчинены либо МВД, либо ВСУ. В отличие от так называемых "всушников" из 93-й бригады, которая находилась в поселке постоянно, спецназовцы-добровольцы от Нацгвардии, сопровождавшие меня в поездке, в августе выбирались в Пески только на боевые задания.
"Аккуратнее, тут свежая воронка!” – Автомобиль, который бойцы прозвали "Иисусом", резко входит в поворот. Машину трясет и подбрасывает на колдобинах, появившихся на дороге после того, как по ней сотню раз проехала украинская военная техника. Бойцы время от времени приветствуют встречный транспорт и смеются собственным нелогичным шуткам о том, что "Иисус” несет их в Вальхаллу.
Меня везут в Пески. За окном машины желтые поля подсолнухов, обрамленные зелеными посадками деревьев. На этом фоне загорелые лица бойцов особенно выделяются.
– Расскажите, что сейчас происходит в Песках? – пытаюсь я подготовиться к визиту на "границу" перемирия.
– Там стоит 93-я бригада Вооруженных сил Украины, добровольческий батальон “Карпатская сечь”, который теперь тоже часть бригады, – отвечает мне боец с позывным Мороз, закрывая лицо от пыли “арафаткой”.
– Почему столько времени украинской стороне не удается окончательно взять Пески под контроль?
– Я думаю, просто нет команды освобождать. Перемирие ведь как никак, – сказал боец и прикурил уже пятую сигарету с того момента, как мы отъехали от базы.
Тот, кого все здесь зовут Мороз, – заместитель Рэма, командира группы, которая за месяц до событий в Мукачеве заявила, что больше не будет воевать в составе батальона ДУК (добровольческий украинский корпус “Правого сектора”). Теперь эти бойцы и их командир, образовав спецподразделение под названием “Один”, стали частью полка “Азов” Национальной гвардии Украины.
После 15 минут пути мы уже сидели в импровизированном штабе – сооружении, сколоченном из досок, расположившемся около ряда блиндажей. В углу этой "штабной" времянки стоит холодильник, у входа старый диван, на котором разбросаны бронежилеты, повсюду лежат оружие и боеприпасы. Здесь, недалеко от Песок, уже несколько месяцев находился один из украинских добровольческих батальонов. Его бойцы и были хозяевами этих укреплений и арсенала.
– Ну, ребята, война сейчас такая... Скучаем, конечно. Но бежать в атаку может каждый, а вот в блиндаже сидеть – только сильный духом, – говорит один из них, пытаясь определить, не испортился ли квас в пластиковой бутылке на жаре.
– Это он нас так успокаивает, чтобы мы не жаловались, – повернувшись ко мне, объясняет другой.
– И что, помогает?
– Не очень, – улыбаясь, признается тот.
Мои спутники спросили у добровольцев пароль для проезда через блокпосты.
– Сейчас мне на телефон пришлют. Рации все прослушивают. А мобильные телефоны как будто нет? – рассуждает один из добровольцев.
– Да нам вон сепары каждый день эсэмэски шлют: "Побратим, хватит убивать друг друга, давайте объединимся...” бла-бла-бла… – рассказывает Мороз.
– Смешные они ребята. Так, пароль: “Тюлька”.
– Что у них, рыбный день сегодня там?! – смеются бойцы “Одина”.
– Да, по ходу... Раньше, когда Лига чемпионов была, они названия команд использовали.
– Я представляю, как это выглядит: сидят высшие умы человечества, пароли придумывают. Да ну их... – бросил кто-то из “Одина”, выходя из “штаба”.
На прощание бойцы-добровольцы окликают нас:
– Стойте, мы сейчас вам сладкого с собой дадим. Пацаны, наберите ребятам конфет и печенья. Не жалейте.
"Иисус" нагрелся на полуденном солнце и обжигает металлом своего корпуса. Мотор шумит невероятно – чтобы тебя услышал человек, сидящий рядом, приходится кричать:
– Какие отношения сейчас у добровольцев, стоящих в Песках, с военными?
– Все зависит от подразделений. Ведь добровольческие батальоны все разные, подразделения вооруженных сил Украины – тоже. Но в Песках у нас нет проблем.
Наконец, миновав несколько блокпостов, где довелось применить “рыбный” пароль, “Иисус” остановился у въезда в Пески. Пока Мороз уточнял у постовых из 93-й бригады ВСУ, как нам лучше дальше поехать, два других моих спутника весело шутили в машине, а я заметила в зеркале, как водитель автомобиля тайком развернул растаявшую на жаре конфету – "гостинец" от добровольцев, быстро кинул ее в рот и улыбнулся.
– Мороз, что они сказали? Правда много снайперов у сепаратистов появилось? – спрашиваю я.
– Да, правда. Ладно. Каску надень, а то не поедем никуда, – нервно приказал мне Мороз.
На въезде в Пески стоят уцелевшие дома, где явно остались местные жители. Дальше, вглубь, все здания превратились в руины.
Аккуратно передвигаясь по дорожкам между кустов, постоянно глядя себе под ноги, мы дошли до церкви, где нас снова встретили бойцы 93-й бригады.
– Ого! А я в этой церкви раньше сидел. Как ее разнесли за последние месяцы! – удивленно произносит боец с позывным Ганнибал, задрав голову к искуроченным деревяшкам, некогда представлявшим собой купола.
– Здорово, мужики! Ну что? Перемирие? – спрашивает один из моих спутников у всушника из 93-й бригады.
– Ну, днем я спокойно хожу. А вечером бронежилет надеваю. Ага, перемирие! Слышишь, как стреляют? – усмехается тот в ответ.
– Нам бы пройтись, журналистке все тут показать.
– Ну, вон видишь те деревья? Туда лучше не ходить. Там сепары.
Слева – разрушенные дома, справа слышна стрельба. Мы побежали по открытой дороге до ближайшего перекрестка.
В лицо летит пыль, яркое солнце слепит глаза. Наконец-то добрались до тихого места и устроили привал. Командир нашей группы снова закурил сигарету. Наверно, десятую за последние два часа.
Бойцы тоже курят одну за другой, пока восстанавливают силы после пробежки.
В одном из зданий, где расположились военнослужащие 93-й бригады, мы поднимаемся наверх по деревянной лестнице к наблюдательному пункту.
Слева от него устроена так называемая “лёжка” – снайперская позиция.
– Не фотографируй здесь ничего, – резко одергивает меня всушник.
– Но ведь все и так знают, где вы.
– Ладно, только не "пались" особо, – после минутного размышления шепотом отвечает он.
– Ты стрелял из “Мухи” уже? – спрашивает боец 93-й бригады Ганнибала.
– Да, было дело, – тот отвечает смущенно.
– Ладно, не нервничай так, – говорит всушник и идет ко мне:
– Журналистка, тебе дать вату?
– Можно. Спасибо, – отвечаю я, пытаясь втиснуть куски ваты в уши себе под шлем.
– А ручки-то трясутся, – улыбается он мне.
– Я не очень люблю, когда прилетает что-то в ответ на такие выстрелы, знаете ли...
– Что-то не очень перемирие соблюдается, – бросаю я Морозу, уже вылезая из здания.
– У них там, “наверху”, перемирие, а у нас – бойня. Они знают, что происходит, но им всем невыгодно что-то с этим делать, видимо.
– “Жизнь давно не бой, а бойня” – это я уже поняла.
Выезжая из Песок, на очередном повороте мы встречаем мальчика-подростка на велосипеде.
– Ребята, а это тоже боец?
– Ага, конечно, – смеются мои спутники.
– Значит, мирные жители тут точно остались. Но зачем?
– Кто ж их знает, чего они тут сидят, – нахмурившись, ответил Мороз и обернул свою “арафатку” вокруг моего лица.
Той ночью на базе можно было наблюдать, как в черном небе между звездами то здесь, то там мелькали вспышки и пролетали огни, а тишину постоянно нарушали звуки взрывов. Шел очередной месяц перемирия в Донбассе.
