Тамара Ляленкова: Сегодня мы продолжим тему так называемого семейного образования. Мне кажется, что с некоторых пор это не совсем точный термин, поскольку образовательные ресурсы вне школы стали весьма обширными, но выбор действительно по-прежнему остается за родителями.
В московской студии – консультант по вопросам семейного образования Алексей Семенычев; главный редактор журнала "Семейное образование" Оксана Апрельская и шеф-редактор этого журнала Лара Покровская.
Мне кажется, появление такого печатного издания – этап в становлении и развитии альтернативного образования. Еще недавно была, зимой, достаточно большая конференция, потому что журнал позиционирует себя как первый журнал свободного семейного образования, и возможно, это произошло потому, что появилось очень много ресурсов, которыми родители могут пользоваться вне школы. Потому что не каждый родитель может обладать тем набором знаний, которые школа требует. Или это такая общественная история рост недоверия к школе?
Алексей Семенычев: Я думаю, здесь сошлось несколько факторов. Так исторически сложилось. И сама идея конференции появилась, потому что были родители, которым это было интересно, были учителя, которые хотели поделиться своими идеями, и это очень совпало. А появилось это по одной простой причине, потому что семейное образование, как и любое частное образование, вообще альтернативное образование, очень вовремя возникло, все это гармонично. Прошла реформа в школе, и многие стали задавать вопросы, но от школы в ответ ничего не услышали. И в результате началось движение из школы. Оно стало достаточно активным, и оно стало оформляться, и произошла конференция, во многом стихийно произошла. Изначально мы хотели провести маленький сабантуйчик на 50 человек для своих, поговорить, а получилось совсем не так. Когда мы поняли, что это интересное движение, которое интересует не только Москву, но и всю Россию, приехали люди из других городов, даже из других стран приезжали, мне это было настолько удивительно. Мы только направляли это движение, определяли точки, которые людям были интересны. Этими точками стало проведение семинаров, проведение фестиваля в апреле. В октябре будет следующий фестиваль, мы его готовим. Летом прошли лагеря специальные для хоумскулеров и семейного образования, их несколько даже прошло. Мы там проводили семинары, лекции. Это связано еще и с нестабильной ситуацией, что пугает. Многие озабочены будущим, и многие понимают, что образование – это то будущее, которое нужно закладывать уже сейчас, и оно более стабильно, чем доллар, евро и что-то еще в этой жизни. То есть эта нестабильность сыграла свою положительную роль.
Оксана Апрельская: У меня изначально интерес был личный, и я была сторонницей массовой школы, обязательного общего образования. Потом мы переехали из одного места, где была хорошая школа, куда я планировала отдать дочь, в другое место, где хорошей школы не нашлось, и мы стали думать над вариантами. Плюс у меня у мужа образование в области управления образованием, и он просто в курсе трендов и различных изменений, которые сейчас происходят в мире. Это не только российская история, на самом деле, про поиск каких-то иных путей, это мировая ситуация. Есть понимание, что 200-летняя история классно-урочной системы, которая существует сейчас во всем мире, не соответствует запросу времени, и многие, в том числе правительства стран, ищут выходы из этой ситуации, способы обучать детей так, чтобы это были люди, которые ищут нестандартные решения, не заточены под какие-то типовые. И муж пытался меня направлять, рассказывать иные варианты. Я сама по себе жесткий человек, и если у меня есть какое-то представление, меня сложно переубедить. Вот он мне рассказывал, как бывает по-другому, и года за три я дозрела до того, что сказала: да, давай попробуем так. Ребенка к тому моменту было 6 лет, она ходила на подготовительные курсы в школу, не очень удачно это все проходило. И я поняла, что школа слишком оторвана от жизни, от нашей семейной ситуации, от целей, которые мы ставим перед образованием. И мы пришли к выводу, что мы попробуем. Все равно решение это не конечное, его можно всегда переиграть и отдать ребенка в школу. И можно всегда ребенка из школы забрать, если что-то не устраивает.
Тамара Ляленкова: Лара, вы из семьи педагогов, и у вас психолого-педагогическое образование. Вы сразу поняли, что не хотите ту систему, в которой жили вы?
Лара Покровская: Я и подумать не могла о том, что мой ребенок может не пойти в школу по каким-либо причинам! Это был единственный путь, который я знала, в котором я росла. Но я видела сразу, что моему ребенку в этом будет плохо. И я это видела, и он очень активно протестовал, он постоянно говорил: "Не хочу! Ненавижу школу! Ненавижу учиться! Ненавижу домашние задания!" Это началось с подготовки к школе. Я видела, что ребенок недоиграл, ему нужно играть еще как минимум год, но он августовский, и ждать еще год мы по закону не имели права. Потому что по закону до 8 лет ребенок должен быть пристроен к какой-то образовательной траектории. Я водила его к нейропсихологу, к психологу, пыталась найти зацепку, чтобы кто-то сказал, что ребенок не готов, и написал мне какую-то бумажку, что ребенок не готов, и чтобы он еще год посидел. Однако все говорили, что ребенок готов, никаких противопоказаний нет, пожалуйста, идите в школу. Тем не менее, в хорошую школу, в которую мы хотели, и не потому что это была испанская гимназия, самая крутая в районе, а потому что контингент обучающихся меня там устраивал, а в других местах нет, я хотела, чтобы были приличные дети, он туда не поступил. На подготовку он поступил, когда был четыре человека на место конкурс, а в первый класс – два человека на место – он уже не поступил. Потому что он не читал бегло и с выражением к тому моменту, в шесть лет. Мы были в шоке, мы пытались отдать его в частную школу, где тоже был конкурс, и его туда тоже не взяли, потому что "нервная система нестабильная, он не сможет выдерживать наши нагрузки, у нас дети делают уроки до 11 часов вечера" – так было сказано. Мы нашли частную школу, куда берут всех, без собеседований, потому что директор считала, что все дети – это солнышки и нельзя никого отсеивать. Туда он проходил 2,5 года, 10 человек в классе, тепличные условия, замечательные отношения с учительницей. Однако никакого желания любить школу или учебу у него так и не возникло. Да, он ходил, наверное, это по минимуму травматичная ситуация была для него, но мотивации не прибавилось. Оттуда мы его забрали в обычную дворовую школу, он был 36-й в классе по счету. Школа ужасная! Половина детей из неблагополучных семей, цыгане в плохом смысле… Там он проучился 2,5 месяца, а я в срочном порядке искала, куда его перевести, потому что над ним смеялись, что он на переменах читает. Он очень любит читать. Я нашла ему обычную школу, но с очень хорошим классом и очень хорошими родителями, там он еще два года проучился. Все эти пять лет школы и год подготовки к школе он кричал: "Ненавижу! Не хочу! Не буду!" Здоровье становилось все хуже, он постоянно болел. В какой-то момент я поняла, что ребенка я потеряла, он не ждет от меня ни помощи, ни поддержки, он верил только, что его будет всю жизнь кто-то заставлять что-то делать. Мне немножко помогло то, что я прошла два интенсива в Канадском институте Ньюфелда по психологии развития, это было моей такой внутренней поддержкой, что я дозрела его забрать из школы.
Тамара Ляленкова: То есть вам понадобилась какая-то внутренняя работа над собой, чтобы понять, что то, что происходит с вашим ребенком, это неправильно и он не виноват, надо менять ситуацию, а не менять ребенка. Наверное, у многих родителей есть такая история, что это не в системе что-то не так, а в ребенке.
Алексей Семенычев: Да, я много слышал в последнее время от знакомых, что на домашнем обучении дети неуспешные, которые не смогли по состоянию здоровья в школу поступить, интеллект у них слабый, психика неустойчивая и так далее. Я хочу провести здесь четкую границу. Дело не в детях! Разница между нами и другими родителями в том, что они считают, что их дети плохие, а мы считаем, что школа не смогла найти общий язык с моим ребенком. Это принципиальная разница. А они начинают исправлять своего ребенка, а нам говорят: ты социализируйся давай, подстраивайся к школе". У тех детей, которые ходят в школу, такие же проблемы, но их родители говорят: пусть их в школе решают, – а мы их решаем самостоятельно. Другая бы мама на месте Ларисы сказала: "Тебе сказали в школе, так и делай, и ходи в эту школу". Берут и ломают ребенка! А мы говорим: нет, ребята, давайте ситуацию попробуем поменять. У нас просто больше ответственности за своих детей.
Тамара Ляленкова: Но, тем не менее, в новых Федеральных стандартах прописан индивидуальный подход. Вы в это не верите?
Лара Покровская: Реализовать индивидуальный подход в массовой школе – сама такая постановка смешна, на мой взгляд. Когда собирается вместе много детей, много взрослых, как можно реализовать индивидуальный подход? У нас не разработаны технологии реализации индивидуального подхода. Это наверняка возможно, пожалуйста – Салман Хан со своей книжкой "Весь мир – школа", там же о школе речь, не о семейном образовании. Однако предлагаются другие технологии, где учтен индивидуальный темп, индивидуальные особенности, и физиологические, и психологические, и ресурсы родителей учтены. У нас не разработаны такие технологии, их просто нет!
Тамара Ляленкова: Сейчас идет просто такая волна, хотя детей и раньше забирали на такое домашнее, семейное обучение. И это связано с реформами.
Попрошу показать фрагмент моего интервью с Игорем Чипковским, руководителем проекта "Школа свободного развития". И мне кажется, что история, которую он рассказывает, похожа на нынешнюю, несмотря на разницу в 50 лет.
Игорь Чипковский: Начал я об этом думать, когда у меня еще не было детей. Было мне 20 лет, когда мы познакомились с моей женой. И мне как-то всегда хотелось придать смысл моей предстоящей жизни. В этом году как раз 50 лет будет, как это произошло. И почему-то моя мысль упиралась в то, что надо будет отдать ребенка в школу, и раздражающим фактором для меня было то, что какие-то безымянные люди, поскольку методики никогда не подписываются, они идут как документы, будут регулировать то, что моему ребенку будут вкладывать в голову, и не только то, но в том темпе – меня это особенно задевало, в котором сочтут нужным. И думать я тогда начал о том, что такое вообще воспитание. Лет за 10 у меня сложился свой взгляд на воспитательную систему, и я понял, что воспитательная система Советского Союза, через математику я это понял, я сам учился на мехмате, участвовал в Холмогоровской школе, что это единое, обязательное и политехническое образование действительно. Единство было настоящим, все учителя должны были отчитаться, что на пятом уроке в первом классе от Бреста до Чукотки все писали "мы не рабы, рабы не мы", все должно было быть единым, обязательным и с политехническим прицелом. И в области политехницизма математика является орудием насилия над всем школьным населением Советского Союза. Я потом уже это понял, и мне стало детей жалко. И я все время думал, что же можно сделать. И когда подошло время, Горбачев решил созвать учительский съезд, это была вторая половина 80-х, наш третий ребенок должен был пойти в школу, а он к своим 7 годам уже читал Диккенса и свободно считал, было понятно, что ему там делать было нечего. И мы решили его учить сами. Это был шок, и я знал, что это будет шок и для близких. Мы уехали из Москвы в Подмосковье, чтобы не иметь лишних споров. С этого все и началось. Основная причина, почему мы это делали, – мы не хотели, чтобы для нашего мальчика во 2-3-м классе началось общее увлечение "праздник – училка заболела". То есть мы хотели сохранить его такой задор к учебе, горящие глаза, когда он хотел все знать. И нам это удалось – и с ним, и с четвертой девочкой, мы их обучили от первого до последнего класса сами. Была у нас дискуссия, как нам быть с химией, которую подзабыли, или с биологией, но как-то сразу сообразили, что учиться хорошо вместе, и оказалось, что самое эффективное обучение – когда учишься вместе. Мы начинали в 1986 году, об интернете даже и слышно еще не было, и предмет, который мы считали с супругой одним из важнейших школьных, – история, а история была тогда идеологическая, он нас очень интересовал. Мы раскопали дореволюционные учебники, мы ходили в библиотеку Ушинского, и там можно было заказать в школу учебники, и мы из них готовили учебники для нашего ребенка. Был такой автор – Иванов, он был директором Царскосельского лицея, и он сделал блестящие учебники по Средним векам. Они, правда, был с точками и ятями даже, но это нисколько не мешало нам читать, поскольку было очень интересно и хотелось узнать подлинную историю в мире.
Тамара Ляленкова: В то время не было еще тех инструментов и ресурсов, которые сейчас родителям помогают. Но тут очень важный психологический момент – нужна поддержка и команда. Как хоумскулеры находят друг друга?
Лара Покровская: Я благодаря конференции Алексея получила толчок и подумала: люди начали что-то делать, почему не я? Мне было очень страшно, но я рискнула территориальное сообщество хоумскулеров Северо-Восточного округа организовать. Есть такая замечательная Лена Либгарт, которая организовала московское сообщество и Московской области четыре года назад. И она сделал такую табличку, все, кто хочет, мог вписать туда свои координаты и что-то о себе написать, и общаться. И первое, что я сделала, я написала людям, которые относились к нашему округу. Кого-то я нашла еще в ЖЖ, еще где-то и пригласила. На данный момент больше 70 семей в нашем сообществе – это СВАО и северо-восток Московской области. Мы еженедельно проводим встречи, ездят и из Пушкино, и из Мытищ, люди приезжают. Мы там в основном играем в настольные игры, общаемся, делаем какие-то образовательные вещи периодически. То есть это очень нужная и полезная вещь. И Оксана в своем районе сделала сейчас такое сообщество.
Тамара Ляленкова: Оксана еще статью писала для первого номера журнала, пообщавшись с разными сообществами. Похожи они друг на друга?
Оксана Апрельская: Есть и общее, есть и различия. У каждой семьи хоумскулеров свои цели, и у сообществ также, они объединяются в основном, исходя из какой-то цели, которую преследуют. Кому-то важно просто общение и поддержка, как у Лары в сообществе, они просто встречаются и делятся опытом, мамы общаются друг с другом, дети играют в настольные игры. Это неформальная социализация, про которую часто говорят родители школьников, когда слышат о семейном образовании, и это такой вариант решения. И есть, например, другие цели – не просто пообщаться, а прямо образовательные. Я делала интервью с питерскими ребятами, у которых свое хоумскулерское сообщество, это несколько семей, которые объединились, чтобы детей учить. То есть одна мама берет детей к себе, и когда объединяются несколько многодетных семей, получатся целый класс детей, и одна мама сегодня учит детей математике и окружающему миру, а другая мама на следующий день учит детей английскому и шитью, например. И у мам освобождается время таким образом, а образовательная активность детей происходит, соответствующая целям конкретным семей, не массовая, не обязательная для всех в одном темпе и по одним программам. Есть из Калининграда группа, они делают космические совершенно штуки – выезды, квесты. У них цель – объединение семьи. Не просто мы учим детей или встретились пообщаться, а вместе, чтобы вся семья проводила время эффективно. У всех разные цели, и это очень здорово. Это то, что отличает общества. А общие цели – быть ближе к своим детям, брать ответственность за их образование на себя. Все это делают по-своему, но их главный совет: не бояться и делать. Если даже не найдешь поддержки на старте, делай просто для себя. Даже если вы один, начинайте делать все равно, и получится в итоге.
Тамара Ляленкова: И с родственниками обычно каждый проходит тяжелый психологический рубеж.
Оксана Апрельская: Не все поддерживают, конечно, решение. Старшее поколение не всегда радостно воспринимает такие новости, потому что сложно сразу отрицать весь свой предыдущий опыт. Мы же ходили в школу и выросли нормальными, а почему вы не идете?
Лара Покровская: А если это еще и учителя, старшее поколение... Мои родители были в шоке, таком молчаливом. Но у меня очень хорошие родители в том плане, что они поддерживают, даже если полагают, что я не права, я взрослый человек, и я приняла решение. Конечно, им это не близко, но ничего плохого я от них не слышала, никаких нравоучений. Они у меня оба математики, и они говорят: если нужна будет помощь, обращайся. Моя тетя – школьный учитель английского. И они еще на свой счет это воспринимают. Мы ушли из школы, и они говорят: "Но не все же учителя плохие!" Но я говорю: дело не в том, какие учителя, просто моему ребенку это не подходит.
Тамара Ляленкова: А по группе в Фейсбуке "Альтернативное образование" как вам кажется, Алексей, родители приходят с одним настроением, цель одна?
Алексей Семенычев: Люди приходят с разными целями, но вопрос в том, что они находят людей, которые их поддерживают в любом случае, зачем бы кто ни пришел. Вот еще интересная вещь. Мы говорим про социализацию детей, но есть еще социализация взрослых. Потому что все эти группы, которые создаются, мы молодое сообщество, и многие дети хоумскулеров идут сейчас в начальную школу, они вот кучкуются в основной своей массе так. Когда там более старшая школа, там уже не очень интересно, и такие группы, скорее, снимают стресс у родителей. Они понимают, что они не одиноки. А нас реально немного. В центральных городах еще много, а когда ты сидишь где-нибудь у себя в Рязани, и там девять человек на весь город, важно понять, что в Москве, в Петербурге, в Казани, Ставрополе есть достаточно большие группы людей, которые занимаются этой темой, и они всегда могут поддержать тебя. И социальные сети в этом смысле дают возможность родителям чувствовать себя не одинокими, а это суперважно!
Тамара Ляленкова: И группа появилась не очень давно. Если отмечать вехи, вот был Игорь Чипковский, была конференция, которая была подготовлена с подачи проекта "Альтернативное образование". Посмотрим фрагмент, записанный на этой конференции. Светлана Морзеева – тоже один из организаторов проекта "Альтернативное образование", она с дочкой Полиной...
Светлана Морзеева: История такая, что мы попробовали и государственную школу, и частную, и семейные школы, и поняли, что свободное образование гораздо более эффективно и качественно, более выгодно в конечном счете. Потому что все вложения окупаются. Качество образования становится менее хорошим, а людей, которые хотят вкладываться в образование, становится больше. Когда мы начинали, у нас не было вообще единомышленников, а сейчас мы видим, что таких людей все больше, мы начинаем знакомиться, объединяться, что-то совместное организовывать. И понимаем, что нас много.
Полина: Я была в школе в первом классе. Там мне не нравилось. Очень сложно было сидеть на месте, за партой целый урок. И мне не нравились домашние задания, потому что, если я усваивала тему уроку, мне их было скучно делать. У меня основные силы уходили на то, чтобы не встать из-за парты, не крутиться и вертеться. Мама захотела, чтобы я попробовала семейное образование. И мне очень понравилось. Мы арендовали помещение, там было несколько комнат, большая комната с ковром и две комнаты для занятий с телевизором, с компьютером, чтобы всякие видео познавательные смотреть. Это мне было интересно, и там не надо было все время сидеть. Мы учились, играя. И маме это нравилось. Я приходила домой, и мама спрашивала: "Полина, что вы делали сегодня в школе?" А я говорила: "Мы играли!" Хотя я даже не понимала, что это учеба, потому что от школы у меня осталось ощущение, что учиться – это сидеть на месте, тебе что-то говорят, ты пишешь диктант...
Светлана Морзеева: Это не школа, это объединение родителей, и мы вскладчину оплачиваем образование своих детей. Мы имеем возможность нанять педагогов, которые нам нравятся, которые разделяют наши взгляды на образование, которые сами являются такими увлеченными людьми, мотивированными, имеющими внутреннюю опору. Это очень важно – с кем твой ребенок проводит большую часть дня. И когда такие люди окружают ребенка, им даже не нужно его специально учить, они своим нахождением рядом и поведением дают ему гораздо больше, чем может дать любая таблица умножения или спряжений. Мы не загадываем, потому что мы видим, что, когда дети понимают, зачем им нужны знания, зачем они учатся, они относятся к этому совершенно по-другому. И я вижу, что если раньше в началке моей дочери нужно было много внимания, помощи взрослой, то сейчас она уже делает все самостоятельно, и количество времени, которое оно работает самостоятельно, все увеличивается. И я понимаю, что дальше она сама придет к выбору, захочет выбрать какую-то школу... Ведь есть интересные государственные школы, особенно начиная с 7-го класса, уже профориентированные. Либо она захочет обучаться в школе частично, посещать какие-то отдельные уроки. Мы никаких вариантов не исключаем, мы просто смотрим, как складывается ситуация, и готовы подстраиваться и меняться.
Тамара Ляленкова: Тут есть такое испытание для родителей – момент выбора. Родитель должен помогать ребенку выбирать, находить те ресурсы и инструменты, которыми ребенок может пользоваться, определять образовательную траекторию. Это сложно. Вы себе это как-то представляете?
Алексей Семенычев: Я расскажу про свой опыт. Любимая тема: в какой институт ваш ребенок пойдет, кем он станет? Вот я три раза за свою жизнь, имея два высших образования, поменял специальность, сейчас, наверное, буду менять в четвертый раз, и каждый раз занимался чем-то другим. Жизнь так устроена, и она дальше будет такой же. Мы никогда не можем сказать, что будет конечным результатом этого движения. Извините за неуместную, может быть, философию, но мы в любом момент можем умереть, и должны быть всегда к этому готовы. Да, мы можем выстраивать траекторию согласно тому, что мы видим, нам аттестацию сдавать надо – вот и все траектория, вот конечная точка. Но кроме этой точки, мы развиваем ребенка, и это развитие может состоять только из того, чем ребенок интересуется на сегодняшний момент, здесь и сейчас. Вот Антон у меня любит целыми днями лазить, и я ему это разрешаю и смотрю, что из этого получается. Младший сын Тема любит читать книжки целыми днями. И эта логика на любом этапе развития ребенка присутствует.
Лара Покровская: Я защищала диплом на тему семейного образования перед уважаемыми людьми, педагогами и психологами. Тема, конечно, их шокировала. И вопросы ко мне были такие. Помимо любимого вопроса о социализации, был вопрос: "А как вы узнаете, чему вам учить собственного ребенка?" И еще был вопрос: "А есть хоть кто-нибудь, кто выучился на семейном образовании и сдал ЕГЭ?" Конечно, такие люди есть, и у них абсолютно разные пути, есть люди, которые после этого пекут хлеб, а есть люди, которые работают на крупные корпорации. Да, мы ставим себе цель в журнале – эти вещи рассматривать, что же случилось после школы с теми, кто не ходил в школу. Это очень большая поддержка для родителей.
Тамара Ляленкова: Но это, скорее, наверное, международный опыт, чем российский?
Лара Покровская: Уже есть и российский опыт. Таких людей надо только найти.
Оксана Апрельская: В третий номер у нас сейчас готовится статья о хоумскулерах, которые поступают в мировые вузы. В том числе и российские хоумскулеры, я надеюсь, там будут. И хотела еще сказать по поводу подготовки к жизни. Мне очень нравится, как сказал Дима Зицер: не нужно готовить к будущей жизни, потому что жизнь сейчас происходит. Не нужно 11 лет готовиться к настоящей жизни, которая наступит потом. Мы не знаем, что будет через 11 лет, и технологии так меняются, и мир меняется стремительно! Мы не знаем, что ребенку пригодится через 10 лет.
Тамара Ляленкова: Но круг родительских компетенций должен быть очень серьезный, как мне кажется. Мама и папа должны понимать, где брать то, что давать ребенку. Вот ваша статья "Учеба без учителя. Правила Робинсо". Вот пример: нет телевидению, дети не едят сахар, пять часов в день на занятия, учеба по утрам, книги, учебный день начинается с математики, сочинение каждый день, физика и химия по университетским программам, дети не пользуются компьютером до 16 лет. Понятно, что это 80-е годы, и есть такая методика, и с ней можно даже согласиться.
Оксана Апрельская: У каждого родителя есть своя цель, и исходя из этого, он выбирает методику, на самом деле. Мне кажется лично, что самое важное в образовании детей – это две вещи, научить учиться, и тогда он сможет через 10 лет освоить все то, что ему необходимо, и просто смотреть за его интересами и склонностями, за его потребностями. Это то, что я для своего ребенка определила. А вообще методик безумное количество, на самом деле, и родитель, который внимателен к своему ребенку, всегда сможет подобрать то, что конкретно для этого ребенка будет работать.
Тамара Ляленкова: Но это надо найти, проделать огромную работу! Одно дело – ты сдал ребенку в школу, на продленку, там есть специалисты, они понимают, что дать почитать и так далее, а другое дело, когда ты сам должен этим заниматься.
Лара Покровская: Вот во второй номер готовится статья "для чайников", кто не знает и боится сделать выбор, на что полагаться. Там самое важное сказано, что методики подбираются в зависимости от цели. То есть постановка цели – это тот шаг, который большинство пробегает, сразу ищут методики. Это абсолютно неверно. Нужно понимать, что ты хочешь получить на выходе. Если ты хочешь получить академические достижения...
Тамара Ляленкова: Но ведь это и тяжело понять! Родитель хочет счастливого ребенка или успешного?
Лара Покровская: Вот это работа родителя с сами собой! Конечно, это сложно, кто спорит.
Оксана Апрельская: Обычно в семейное образование идут очень осознанные люди. То есть человек, который делает этот выбор, уже вкладывает в семью, в ребенка, в какие-то процессы.
Лара Покровская: Очень хочется, чтобы люди понимали свои права и все срочно ушли из школы. Но хочется, чтобы люди шли в школу, потому что они сделали такой выбор. Взяли на себя эту ответственность. Потому что кажется, что отвечает за образование школа, а на самом деле это не так, а отвечает родитель, который отдал ребенка в школу. И школа с него спросит, почему ребенок пришел без домашнего задания, хотя по закону это не его обязанность. По факту всегда отвечает родитель, не важно, в школе он учит или на семейном образовании.
Тамара Ляленкова: Алексей, вы участвуете в организации различных мастер-классов и семинаров. Что есть такого, очень хорошо подходящего к семейному образованию, из технологий?
Алексей Семенычев: Очень важно еще сказать, чтобы не было путаницы. Мы часто собираем очень много всяких ресурсов, а потом не знаем, что с ними делать. На самом деле, на практике все значительно проще. Но это колоссальный стресс для родителей – это действительно факт. Просто надо выбрать то, что ты хочешь. Вот ты выбрал Интернет-урок, например, и учись по нему. Если видишь, что у ребенка не получается, меняешь на что-то другое. Но для этого нужно время, месяц-два нужно поучиться по Интернет-уроку. Интернет-урок.ру – это ресурс такой. А может быть, вам вообще не нужно никакие видео, потому что ваш ребенок не визуал и не аудиал. Вот моя первая дочь умела только писать, и она когда пишет, она понимает. Она законспектировала параграф, как это делали 20 лет назад, и это для нее нормально, это работает. Проверять надо своего ребенка, хорошо он слышит аудио, хорошо смотрит видео, хорошо рисует или пишет. Кто-то отлично запоминает материал, рисуя таблички, а для кого-то это вообще непостижимо, ему проще составить план, или он прочитал книжку и запомнил. Просто надо внимательно следить за вашим ребенком, где он более способны, и это развивать.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, это особая специальность – понять ребенка!
Лара Покровская: Это тот самый индивидуальный подход, который должна школа обеспечивать, но не может, потому что это очень большой объемы работы. Здесь нужно возвращаться к истокам, нужно интуитивно, мамским-папским чутьем. Мы же растем с нашими детьми вместе все эти годы, и неужели за все эти годы у родителя нет понимания, предпочитает ли его ребенок послушать аудио-сказки или он любит смотреть мультики, или ему ближе читать книжки, или он любит рассказывать сам истории? Мы все эти вещи видим, но просто надо сесть, подумать, все это вспомнить, притянуть все в одно место. И опять же, если даже это не помогает принять решение, пробуйте! Просто пробовать, ошибаться, ничего страшного в этом нет.
Оксана Апрельская: В самом крайнем случае есть тьюторы, которые могут помочь составить траекторию, подобрать материалы. Есть Ассоциации тьюторов, московская и российская. У Алексея Битнера в Экстерн-офисе тоже есть список людей, которые этим занимаются. Это люди, которые помогают как раз определять цели и искать пути их достижения.
Тамара Ляленкова: То есть все равно нужны какие-то внешние помощники.
Оксана Апрельская: Они опциональны. Кто-то может это сделать и внутри семьи, а кто-то не может. И есть помощники, которые сделают эту работу.
Лара Покровская: Это структура, которая у нас еще не простроена. Вот есть семейное образование, это образование вне школы, оно в законе есть. И вот внутри семейного образования, внутри этого термина, прописанного в законе, может быть семейное обучение, когда тебя учат родители или нанимают репетиторов, они к тебе приходят, или онлайн-репетиторы; есть альтернативные школы, это те же Монтессори, Вальдорфская и любые другие методики, смесь, микс; есть семейные школы, когда несколько семей объединяются. И вот это все – семейное образование, оно по закону так называется.
Оксана Апрельская: На самом деле, даже в рамках школы можно организовать семейное образование, если это индивидуальный учебный план, и родители большую ответственность берут на себя, заочное, очно-заочное...
Тамара Ляленкова: Да, школы участвуют сейчас в этом процессе, хотя бы на уровне аттестации.
Алексей Семенычев: Мы говорили про ресурсы, и мы, мне кажется, пропустили главный ресурс, на котором семейное образование держится, это его база и основа. Когда мы говорим про родителей, родители рассматриваются здесь не только с точки зрения учителей, но и как некая психологическая поддержка любого ребенка. Вот это формируется в семейном образовании более чем! Родитель ребенка всегда поддержит, в любом начинании – это главная особенность. И не важно, будет это интернет-урок, скайп или что-то еще. Главные, у кого ребенок учится, это его семья, в которой он живет, и если эта семья будет надежной, раскрывающейся миру, именно в семейном формате, путешествующая, читающая книги, общающаяся с кучей людей, это становится главным уроком для ребенка. Это главная школа, где он учится! А когда ребенок ходит в школу, это часто сводится к нулю.
Тамара Ляленкова: Что вы считаете главной ценностью семейного образования?
Лара Покровская: Свобода! Любая – передвижений, образовательная свобода, свобода слышать своего ребенка. И не обязательно, чтобы конкретный родитель обучал ребенка. Он может выбрать семейную школу, альтернативную школу, репетиторов, все зависит от материального положения семьи, от целей, возможностей. Это возможности, которых школа не дает.
Оксана Апрельская: Индивидуальный подход максимально возможен как раз в рамках семейного образования. И та свобода, которая у нас есть, времени, выбора ресурсов, методик, выбора времени для применения этих ресурсов и методик, это для нас важно, и это главное.
Тамара Ляленкова: А вам не кажется, что это воспитывает в дальнейшем такой патернализм, и для ребенка это может быть сложнее, он привыкает быть привязанным к родителям и полагаться во многом на них?
Оксана Апрельская: Ну, семейное образование вовсе не означает доминирование родителя над ребенком постоянного. В моей семье мы прислушиваемся к ребенку в первую очередь, присматриваемся к ее потребностям, у меня дочь. И если она делает какой-то свой выбор, мы ее поддерживаем и находим ресурсы для того, чтобы она могла сделать этот выбор.
Тамара Ляленкова: А вы потом ее в жизнь не боитесь выпустить, где к ней не будут прислушиваться?
Оксана Апрельская: Тут Лара хорошо может сказать о психологии развития, она теоретически хорошо подкована, а я считаю, что ребенок, когда дозрел внутренне, готов к выходу в мир, и мир не будет для него травмирующим. И семейное образование не означает, что мы сидим с ребенком постоянно дома, с утра до вечера, и он никуда не ходит. Есть кружки, в магазин ребенок идет сам. Раньше она стеснялась в магазине даже, а сейчас, когда она что-то не может найти, идет к консультанту и спрашивает, задает какие-то вопросы незнакомым взрослым людям, что еще год назад для нее было просто космического масштаба задачей. Она нашла внутренние ресурсы, силы в себе, чтобы такие вещи делать. Если два года назад она не могла знакомиться с детьми на площадке, сейчас у нее гораздо больше знакомых в нашем подмосковном городе, чем у меня. Мы идем по улице, и она здоровается со всеми подряд, она знает этих людей, с ними общается.
Лара Покровская: Я считаю, что мир может быть как доброжелательным, так и недоброжелательным хоть к хоумскулеру, хоть к школьнику. Это, наверное, не зависит. Вот на конференции Алексея прозвучал вопрос: "Как ваш ребенок после семейного образования сможет работать, выполнять указания начальника? Вы его таким свободным воспитываете. Он придет на работу и не сможет работать!" И дружно ответили мужчине, задавшему вопрос: "Если вы хотите вырастить человека, который может выполнять указания, не обязательно его из школы забирать для этого". Семейное образование никогда не будет массовым. И пусть растут люди, которые сами будут решать, хотят они создать свой бизнес или пойти работать на дядю.
Оксана Апрельская: Мы даем ребенку свободу выбора того же дяди условного, на которого работать. Мир может быть недоброжелателен к ребенку, безусловно, но ребенок будет внутренне готов к этому, не будет воспринимать это как стресс, будет проще к этому относиться. Он менее травмирован.
