В Домодедове девушка-пограничница буравит взглядом меня, потом мой паспорт, словно хочет прожечь в нем дыру, что стало бы "законным" предлогом меня не выпускать. Видимо, не найдя к чему придраться, разве что к самому факту, что я вообще смею лететь в Вену, высоким голосом вопрошает: "Цель поездки?" Как в старые добрые времена, которые многие еще помнят. Еле сдерживаю нервный смешок: "А что, это теперь имеет значение?" Взгляд меняется на сердито-удивленный. Пауза затягивается. "Проходите".

Не знаю, долго ли колдовали над моими документами в австрийском посольстве, но впервые за последние двадцать лет вместо ставшей уже привычной для журналистов годовой или двухлетней шенгенской визы поставили двухнедельную "многократку". Не то захотели таким своеобразным способом – "придерживая" критиков путинского режима – выказать уважение к властям страны пребывания. Не то, наоборот, в принципе не желают видеть российских журналистов в Европе, поскольку все мы для них сегодня – на одно дмитрикиселевское лицо.

Кызыл, столица Тывы – в 4626 километрах от Москвы, еще дальше от Вены. На малой родине Сергея Кужугетовича Шойгу, многолетнего чрезвычайного, а ныне военного министра, мне довелось побывать как раз в канун венской командировки. Без визы, естественно. Со знаменитым земляком здесь связывают два важных события – открытие туристического аттракциона "​Центр Азии"​, и строительство на противоположном берегу Енисея новой военной базы, уже успевшей стать долгостроем (во всяком случае, никаких сооружений на гигантском пустыре не просматривается). А куда, собственно, торопиться?

Потрясающие красоты природы и древние курганы, скрывающие следы древних цивилизаций, кажется, пребывают в разных измерениях с приметами нынешней кызылской жизни. Общественный транспорт практически отсутствует, регион дотационный, денег на автобусы в местном бюджете не хватает. По вечерам люди по улицам не ходят. Кому позволяет благосостояние – перемещаются на личном транспорте или на такси: в городе с освещением беда, зато с преступностью все хорошо, особенно с бытовухой – местные мужчины спиваются и не слишком дружелюбны ни друг к другу, ни к заезжим гостям. Представляю, как эти неприветливые дядьки в перерывах между возлияниями смотрят по телевизору валдайско-сочинское выступление президента. Особенно ту его часть, где Путин уверяет, что пик кризиса пройден, запасы в фондах правительства "хорошие": инфляция – с "тенденцией к понижению", а реальная зарплата, хоть "в данный момент немножко припала", но "в последующее время с ростом экономики будет расти".

На одной из улиц, где примостились новехонькие одноэтажные домики, построенные по программе жилья для детей-сирот – воспитанников детдомов, света нет ни в одном окошке. Дома сдали – электричество не провели. Решили, наверное, что для сирот и так сойдет, ну, а "сэкономленные" средства – сами понимаете… Удобства в этих с виду симпатичных домиках XXI века то ли изначально были предусмотрены во дворах, то ли по мере строительства расходы "припали". Как ими пользоваться в 40-градусный мороз, думаю, не ответил бы даже сам Путин, большой мастер легко отбивать неудобные вопросы.

В Кызыле мы с коллегами проводили семинар по расследовательской журналистике для местных журналистов и блогеров, выразивших желание повысить свое мастерство. В первый же день одна из участниц, посмотрев на меня строгим взглядом, ну прямо как упомянутая выше пограничница, задала мне, как ей, видимо, казалось, убийственный вопрос: а на какие средства организован семинар, уж не на гранты ли? Я, каюсь, с трудом сдерживая раздражение, спросила в ответ: действительно ли для нее принципиально важно, кто оплатил недешевый билет Москва – Кызыл, чтобы мы смогли поделиться профессиональными секретами? Собравшиеся зашевелились, кто-то смутился, кто-то выдохнул с облегчением – видимо, вопрос должен был быть задан обязательно. Начали обсуждать собственно журналистские проблемы, главная из которых – где публиковать критические расследования по проблемам региона, в том числе перечисленным выше, – оказалась практически неразрешимой. "Если подобный материал разместить в местных СМИ, мне пришлось бы уехать из города", – качает головой один из слушателей. И ведь точно, думаю, без "визы" уже не впустят. Ну или не выпустят.

Новые старые времена. Мы и не заметили, как они вернулись, всколыхнув все худшее, что, казалось бы, похоронено вместе с "пятым пунктом", въездными визами, задушевными беседами на границе: страх, подозрительность, разочарование, зависть, нетерпимость. То, что было "принято" на государственном или бытовом уровне в советскую эпоху, усилиями нынешней власти пышным цветом расцвело на российской почве. А вот экономические чудеса как-то здесь не приживаются. Как ни старался российский президент убедить международных экспертов и собственных граждан в том, что эти чудеса не за горами, здесь, на тувинской земле, их при всем желании не заметишь даже при дневном свете.

Чего еще захочет от нас окончательно слетевшее с орбиты государство, которое вращается вокруг президента-солнце, великого и ужасного, и его команды жуликов и воров? Чтобы мы все забились в норы и сидели в темноте, тихо ненавидя друг друга?

И снова граница. Домодедово. Вечереет. Пограничник буравит взглядом мой паспорт. Жду. Взгляд на меня, потом на экран компьютера. Очередь к паспортному контролю жужжит, изгибаясь змейкой. Неторопливо шелестят страницы. "Часто ездите…" Не то приговор, не то диагноз. Паспорт возвращается ко мне. Меня пропускают обратно – в родную российскую темноту.

Галина Сидорова – московский журналист