Решение отменить действовавшую в КНР в течение более чем 30 лет политику "одна семья – один ребенок" принято на завершившемся в Пекине 5-м пленуме ЦК КПК, определившем основные направления социально-экономического развития страны на 2016-2020 годы. Нарушители этой политики, установленной с целью ограничения безудержной рождаемости, карались крупными денежными штрафами, увольнением с работы, исключением из рядов КПК. Но сейчас Китай столкнулся с другой серьезной проблемой – резким старением населения.
Трудоспособного населения в Китае становится все меньше – а пенсионеров все больше, а значит – и государственных расходов на содержание пожилых людей. Возник и серьезный гендерный дисбаланс – традиционно китайцы старшего поколения опираются на сыновей, поэтому с развитием медицинских технологий в Китае стало рождаться больше мальчиков, чем девочек. Нередко беременности искусственно прерывались, когда обследование показывало, что женщина вынашивает девочку. Известны даже случаи убийств новорожденных девочек.
Нынешний пленум ЦК Коммунистической партии Китая поставил целью до 2020 года удвоить ВВП страны по сравнению с 2010 годом. Вдвое должен также увеличиться среднедушевой доход. Компартия Китая призывает принять меры для построения "среднезажиточного общества", расширения внутреннего потребления и обеспечения "средневысокого" роста экономики.
Эксперт Центра Карнеги в Москве китаист Александр Габуев считает отмену политики "одна семья – один ребенок" главным решением пленума, однако сомневается, что поставленные КПК социально-экономические задачи будут выполнены. "Российский фактор" же в обсуждениях на пленуме вообще не играл сколько-нибудь заметную роль, полагает эксперт:
– Мне кажется, это очень знаковое решение, отмена политики "одного ребенка". Шаги в этом направлении уже делались, потому что уже довольно давно можно было иметь двух детей тем китайским семьям, где оба родителя являются единственными детьми в семье. Недавно было разрешено иметь двух детей тем семьям, где и даже один из родителей является единственным ребенком. И теперь ограничение снято окончательно. Тем не менее, установлен потолок "два ребенка". Это важно, потому что Китай начинает испытывать серьезные проблемы с рабочей силой, это видно и по статистике, и по опросам производителей, видно даже при разговоре с владельцами ресторанов в любом китайском городе – найти нормальных официантов уже большая проблема. Это препятствие может быть устранено. Вопрос в том, какова будет рождаемость.
В принципы новой пятилетки, судя по всему, удалось интегрировать все те реформы, которые были утверждены на позапрошлом пленуме в 2013 году. Тогда была принята очень серьезная, масштабная программа структурных реформ. Но последние два года реформы двигались очень медленно, и новый план пятилетки, который будет окончательно утвержден в марте следующего года, уже основан на реформаторских предпосылках и на более рыночных началах. Теперь ключевой вопрос – это имплементация. Потому что программа явно хорошая, лучшая из того, что Китай мог бы разработать, и вопрос в ее исполнении.
– О каких конкретно реформах идет речь? Вы упомянули либерализацию экономики, в чем она может заключаться?
– Главная философия реформ – то, что государство должно уходить от роли владельца активов и переходить к роли эффективного регулятора. Это предполагает демонополизацию большинства секторов, создание конкурентных условий там, где действуют монополии, и отказ от правительственных интервенций, будь то свободное курсообразование юаня, восстановление цен на электричество и так далее. То есть как можно больше рынка во всех секторах! Это то, что Китаю реально нужно, но, опять-таки, вопрос в том, как это будет имплементироваться, в каком из секторов. Потому что серьезные частные интересы по-прежнему переплетены с государственными, с интересами госмонополий.
– То, что происходит, вы как-то связываете с именем Си Цзиньпина? Насколько я понимаю, это будет первая полная пятилетка, когда он находится у власти.
– Безусловно! Пакет реформ, принятый в 2013 году, реформ 3-го пленума – это детище Си Цзиньпина и его главного экономического советника Лю Хэ, он как раз выходец из школы Госплана, и поэтому для него мышление об экономике в пятилетних циклах – это очень важная вещь. Пятилетка – это один из основных инструментов целеполагания экономической политики. Во-вторых, за последние два года борьба с коррупцией серьезно зачистила политическое поле, если говорить о группах влияния и их интересах. То есть у Си Цзиньпина чуть больше стало свободы действий, его больше боятся, ему проще продавливать свои решения. И обратная сторона этого – то, что антикоррупционная кампания породила заметную нерешительность среди бюрократии. Самая лучшая бюрократическая стратегия теперь – быть пассивным, ждать прямых указаний начальства и так далее. А проблем так много, что сейчас в цене квалифицированные чиновники, которые, зная принципы, могут действовать самостоятельно. Вот этого как раз в Китае сейчас нет, и, собственно, в этом и заключается главный вызов: будут ли хорошие реформы, прописанные в долгих и пространных документах, выполнены на практике. Мы в России об этом хорошо знаем.
– Международная пресса уделяла много внимания этому пленуму еще до его начала. В комментариях западных СМИ речь шла о том, какие цели, в смысле темпов роста экономики Китая, будут установлены. С этой точки зрения – что было решено на пленуме и как на это могут отреагировать международные рынки?
– В решении пленума написано, что поставленная цель – удвоить ВВП по сравнению с 2010 годом к 2020 году. Это плюс-минус те же самые 7 процентов роста, но можно спускаться ниже, и это нормально. Вопрос в том, достижимы ли эти показатели не в статистике на бумаге, а в реальной жизни, повторяю. К сожалению, китайская статистика не очень достоверна, присутствует много разнонаправленных индикаторов. Китайская экономика может напоминать развитие Евросоюза: провинции с совершенно разным уровнем развития, часть провинций растет, часть провинций находится в рецессии, часть секторов растет, часть находится в рецессии. И необходимо агрегировать очень много данных, чтобы понять точную картину. В принципе, большинство независимых аналитиков не очень верят тем цифрам, которые выдает китайская официальная статистика, будь то 7 процентов, которые показывали два первых квартала, или 6,9, которые показывали прошлые. Но консенсус, скорее, крутится вокруг 4 процентов, что тоже солидно для такого размера экономики, но маловато для того, чтобы выполнить цели. Пока каких-то значительных социальных последствий мы не видим, но все станет понятно ближе к концу года или даже в начале следующего года.
– И что все это может означать для российско-китайских экономических связей?
– Рост Китая и природа этого роста имеют, конечно, здесь очень важное значение, потому что основные наши надежды в условиях собственной рецессии, санкций и падения цен на нефть связаны с ростом спроса со стороны Китая. В условиях торможения этот спрос может материализоваться далеко не везде. Переход к большей роли потребления – это неплохо, потому что, если будет расти средний класс, на что делается основная ставка, для этой части экономики понадобится больше нефти, больше продовольствия. И есть несколько секторов, где конкретно Россия может неплохо сыграть. Это, скорее всего, плохая новость для металлургов. И я бы сказал, что то, чего России недостает (и о чем думают все передовые сырьевые экономики, поставщики чего-то в Китай, прежде всего Австралия), это то, как поставлять что-то в Китай на следующем этапе его развития. В Австралии сейчас приоритеты – не нефтегазовые проекты с Китаем, не уран, не сырье, а рынок образовательных услуг, рынок медицины и так далее. Этого у России нет вообще!
Мы теоретически можем что-то выиграть в краткосрочном или среднесрочном плане, если будем быстро действовать и пытаться компенсировать потерянные десятилетия, когда все росли на сырьевом буме в Китае, а мы одни считали, что быть сырьевым придатком Европы – это круто, а в Китае строить ничего особо не надо. А вот на следующем этапе мы будем совсем в плохом положении, потому что Китай явно, если он пройдет ловушку, будет становиться все более "зеленой" экономикой, требовательной и взыскательной с точки зрения технологий, с точки зрения того, что можно туда экспортировать. Тут мы без своих внутренних реформ окажемся в довольно тяжелой ситуации.
– А российский фактор на этом пленуме играл хоть какую-то роль для китайского руководства?
– Я уверен, что никакой роли не играл. Потому что сейчас, конечно же, главная вещь – это ситуация в экономике внутри. И уже маячит съезд 2017 года, когда Си Цзиньпину пора будет определяться с преемниками, выдвигать их в следующий состав Политбюро, чтобы готовить смену себе и премьеру Ли Кэцяну. И это деталь, о которой не упоминалось сейчас на этом пленуме, но явно это – одна из основных интриг и 2016-го, и первой половины 2017 года, и это будет очень важный фактор, – полагает эксперт Центра Карнеги в Москве китаист Александр Габуев.
