...Владимир Путин у Соловецкого камня читает имена сограждан, замученных Сталиным и его палачами… Патриарх Кирилл – в скорбной очереди к микрофону принимает эстафету, называя невинно убиенных – служащих, инженеров, рабочих, священников, деятелей культуры, молодых и старых, женщин и мужчин…

Дикая мысль, скажете вы, посетила меня при созерцании этих двух иерархов всея Руси, светского и духовного, уверенной поступью восходивших к микрофону на открытии Всемирного конгресса соотечественников 5 ноября. Поток слов о единстве нации, духовном братстве, настоящей любви и взаимной поддержке, о способности народа к самоорганизации и сплоченному противостоянию внутреннему врагу, к консолидации перед лицом внешних и внутренних вызовов. Все продумано, все срежиссировано – и веское слово иерархов и послушная паства, не возражающая, чтобы ей управляли – лишь бы не трогали.

Весь бурный и противоречивый XX век прошел для страны под знаком этого "единства", прикрывавшего раскол: на белых и красных, на борцов за коммунизм и врагов народа, на гонимых и гонителей, на искренне веривших и искренне ненавидевших, на власть и "массы", на тех, кто поддерживал и одобрял, и тех, кто сомневался, на роптавших на кухнях и решившихся на каминг-аут на Красной площади.

Как бы ни хотела я удивиться – не удивил меня господин (или товарищ?) Гундяев, он же патриарх, своими сентенциями на выставке "Православная Русь. От великих потрясений до великой Победы". Выставку патриарх открывал в Манеже в канун упомянутого конгресса вместе со своим "спарринг-партнером", президентом. Мероприятие, как и конгресс соотечественников, приурочено к недавно спущенному на россиян сверху новомодному празднику – Дню народного единства. "Успехи того или иного государственного руководителя, который стоял у истоков возрождения и модернизации страны, – вещал патриарх, – нельзя подвергать сомнению, даже если этот руководитель отличился злодействами". Трудно сказать, было ли патриаршее откровение обращено в прошлое или в будущее: православная церковь в России давно растеряла свою духовную миссию, став привластным институтом. А ее лидер, в комфорте и сытости, подобно своим позднесоветским предшественникам, изрекает лишь то, что мило уху кремлевского небожителя, который в ответ демонстрирует духовность и набожность, позируя со свечкой перед телекамерами в дни религиозных торжеств, но исчезая с горизонта в дни всенародного горя. По степени кровожадности Владимиру Путину до Иосифа Сталина все-таки пока далеко, хотя кто знает, где мы окажемся, дотяни он до конца срока(-ов). Но некоторые общие черты просматриваются: Сталин трусливо "ушел в подполье" и отсиживался на своей даче в первые дни той самой, сплотившей народ войны, видимо, осознав реальную угрозу потери безраздельной власти, и Путин, прячущий голову в песок в моменты национальных трагедий.

Происходящее под прикрытием 90-процентной "любви" населения к своему лидеру разделение общества на патриотов и "национал-предателей" из "пятой колонны", на "крымнаш" и "крымненаш" – ненависть, которую Путин спровоцировал и всячески пестует, натравливая одних россиян на других, – вот, на мой взгляд, главное преступление этого человека перед соотечественниками. И последствия этого злодейства еще долго придется расхлебывать тем, кто придет Путину на смену. Можно поправить дела в экономике, можно вернуть уважение к стране во внешней политике и даже ее потерянных друзей и союзников, но добиться, чтобы сограждане научились слушать и слышать, уважать и понимать друг друга, будет сложнее всего. Страшное время гражданской войны и опыт того самого русского зарубежья, к которому так самозабвенно апеллировали иерархи, именно это и подтверждают.

По данным правозащитного центра "Мемориал", общее число жертв террора – с учетом раскулаченных, депортированных, высланных – превышает 12 миллионов. Имена и биографии более 2 700 000 из них сегодня включены в скорбный список. А в качестве "благодарности" от государства за эту титаническую работу по восстановлению его подлинной истории "Мемориал" заработал статус внутреннего врага и звание "иностранного агента". И сами имена, и весь этот исторический период, даже саму тему власти предпочли бы оставить одной строкой в учебниках, точнее, в едином учебнике, ведь именно такой нужен "единому" народу.

…Акция у Соловецкого камня 29 октября. Женщина подходит к микрофону и тихо говорит, что ее предки были "на другой стороне". Буквально захлебываясь слезами, срывающимся голосом она произносит новые имена из бесконечного мартиролога, которые, согласно логике патриарха Кирилла, можно списать на "естественные" потери эпохи модернизации. Маленькая хрупкая женщина – символ реального единства. Оно ведь не в том, чтобы по разнарядке маршировать, публично демонстрируя любовь к первому лицу, чьим бы это лицо ни было; не в бездумном единомыслии, не в соревновании, кто громче прокричит или изобретательнее напомнит о прошлых военных победах, и не в повязывании георгиевской ленточки на мимимишную собачку и статусный "лексус". Оно начинается с уважения друг к другу, к чужому мнению и разномыслию, с сопереживания и совместного осмысления ошибок, с осознания общей ответственности за то, чтобы подобных трагедий больше не повторилось. Такого единства в стране не было и нет. Оно пока столь же невероятно, как появление Путина или патриарха среди тех, кто зачитывает у Соловецкого камня имена жертв сталинского террора.

Галина Сидорова – московский журналист