Академическое обсуждение кандидата на пост директора Института экономики РАН было переведено в политическую плоскость, и ему отказали за неблагонадежные по нынешним российским меркам высказывания об Украине и НАТО.

"Михаил Юрьевич –​ парень симпатичный, способный, здесь особых претензий нет к его личности как исследователя".

Сказав это, экономист, академик и советник президента России Сергей Глазьев подпортил карьеру доктора экономических наук Михаила Головнина, уже почти было утвержденного на посту директора Института экономики.

Претензии Глазьева к молодому коллеге и симпатичному парню, выдвинутые на заседании Президиума РАН, оказались политического свойства:

"Дело в том, что в 2006 году под его руководством в Государственной думе был представлен доклад “Концепция взаимоотношений Российской Федерации с Украиной в межпарламентской сфере”... Смысл этого доклада заключался в том, чтобы от имени большой науки обосновать, что втягивание Украины в НАТО и в Европейский союз никак не является препятствием для развития наших отношений... В этом докладе содержатся такие перлы, как, например: “Прием Украины в НАТО не увеличит и не уменьшит влияние России... Если вступление Украины в НАТО будет способствовать разрешению пограничных вопросов с точки зрения национальных интересов России, его можно только приветствовать... Успех Украины на этом пути откроет дальнейшие возможности для сотрудничества с блоком России..." На основании этих, странных весьма рассуждений предлагалось Государственной думе закрыть глаза на этот процесс втягивания Украины. При этом заранее выписывалась индульгенция всем действиям Соединенных Штатов на этой территории, например, интенсификация взаимодействия Украины и США затрагивает интересы России... Замечу, что в 2006 году уже была при помощи США спонсирована подготовка боевиков в лагерях, начали формироваться нацистские организации и т. д. Я считаю, что представление такого рода политизированных, заказных, ангажированных исследований явно не украшает ни Институт экономики, ни господина Головина, которого нам рекомендовано сегодня определить в качестве кандидатуры директора Института".

В результате Головнин не был утвержден на пост директора, за этот пост развернулась борьба между кандидатом Глазьева и двумя представительницами Института экономики, а академики и члены-корреспонденты РАН пишут письма:

"Мы... считаем стиль и формат обсуждения в Президиуме РАН кандидатуры М. Ю. Головнина на пост директора Института экономики РАН абсолютно неприемлемыми и выражаем свою крайнюю обеспокоенность этим фактом... Мы считаем выступление г. С. Ю. Глазьева по обсуждаемому вопросу совершенно недопустимым в научном сообществе, т. к. оно соответствует худшим образцам травли ученых по политическим мотивам, известным из нашей истории".

Научный руководитель и бывший директор Института экономики Руслан Гринберг, поддерживавший кандидатуру Головнина, называет выступление Глазьева "политическим доносом, открытым политическим наветом":

– Он сослался на брошюру нашего университета, подготовленную, еще когда я был там директором, 10 лет назад, где мы анализировали разные варианты, что будет с российской экономикой, если Украина вступит в НАТО или Европейский союз. Глазьев нашел пять-шесть строчек, где говорится, что ничего плохого не произойдет для российской экономики, если Украина вступит в НАТО. Смеху подобно обвинять человека в том, что он не патриот, все делает для того, чтобы Украина вошла в НАТО. Потом выяснилось, что Головнин не писал этот раздел, он вообще политикой не интересуется, он занимается денежно-кредитной политикой, а эту часть писал другой человек – он теперь живет в ФРГ, прислал письмо, что это он писал. Короче говоря, во-первых, это не Головнин писал, во-вторых, даже если бы он написал, я считаю, здесь ничего страшного, антигосударственного. Но почему-то отделение общественных наук посчитало, что это какая-то политическая ошибка, что такой человек не может управлять институтом.

​– Ассоциации со сталинскими временами, с гонениями, скажем, на генетику, когда научные вопросы решались в политической плоскости, – это передержка?

– Никакая не передержка – это ужасно, это отвратительный прецедент обвинять человека в политической неблагонадежности, человека, который ищет истину и рассматривает разные варианты. Тем более, хочу подчеркнуть, что 10 лет назад у нас с Западом были неплохие отношения, мы реально обсуждали ситуацию вхождения в НАТО. И Владимир Путин даже в некоторых интервью говорил об этом, что если на равноправной основе будут строиться наши отношения с Западом, то почему бы и нет. И потому это особенно противно, просто отвратительно. Мало того что это игнорирование мнение ученого совета Института экономики, но еще и прецедент. Сейчас молодые люди, которые занимаются разными международными экономическими отношениями, волей-неволей они касаются политических вещей, теперь они будут задумываться, что через 10 лет какой-нибудь "патриотически" настроенный академик вдруг вспомнит эти произведения и сломает карьеру ученого. Это очень грустная история, на самом деле. Очень важно, какая атмосфера складывается в экономической науке, сопоставление теорий. Пусть расцветают все цветы – это самое главное. Особенно мне не нравится, что слово людей, приближенных ко двору, имеет значение не только как научное представление, с которым можно спорить или не спорить, когда это приобретает политическую окраску. Отсюда один шаг до единства ученых-экономистов. Слава богу, у нас нет господствующей идеологии, но такие эксцессы, конечно, обещают жизнь в робости, все время страх перед серьезными выводами, все время страх, самоцензура, в конце концов. Для исследователя это просто позор. Поэтому надо делать все, чтобы это не распространялось, этот инцидент послужил уроком, а не знаком того, что все это будет дальше распространяться.

​– С другой стороны, Академия наук, академики, сообщество ученых – они, в принципе, сами могут решать. Но был произнесен такой политически-патриотический аргумент, и он был услышан.

– Это уже вопрос, как говорится, нашего культурного кода. Существует, я просто чувствую, инерция мышления советского времени, когда НАТО... Я отношусь к этому спокойно, но мне вообще не нравятся такие аббревиатуры, которые ассоциируются с холодной войной. Сегодня, когда мы поссорились с Западом, если не "холодная война", "холодный мир" наступил, то все эти рефлексы почему-то оживают: когда есть враг, надо сплотиться, антигосударственная деятельность и все такое – это, к сожалению, работает даже в таких престижных и очень уважаемых структурах, как Академия наук.

– Пост директора Института экономики – для чего это важно? Зачем Глазьеву это? На что это влияет?

– Здесь можно только гадать. Существуют теории заговора, как всегда. Институт экономики – большой институт. Правительство иногда прислушивалось к нам, мне кажется, у нас было конструктивное взаимодействие, несмотря на то что оно, конечно, проводило другую политику. Но теперь вроде бы принято решение начинать реформы институтов, и один из главных элементов этой реформы – так называемая консолидация, на простом языке – объединение. Есть предположения, что может быть создан единый экономический научно-исследовательский центр, который имел бы очень большое значение для формирования экономической политики. Влияние этого центра сильно увеличится, поэтому важно его занять. Я, конечно, могу ошибаться, но это в каком-то смысле попытка захвата института, для того чтобы в перспективе он бы стал зародышем большого экономического института. Это мое предположение, оно необязательно реалистично, хотя, мне кажется, вероятность его высока, – говорит Руслан Гринберг.

Экономика перешла в политическую плоскость не только на заседаниях президиума РАН. 4 ноября на "Марше в поддержку политики Владимира Путина" активисты движения НОД несли транспаранты против политики Центрального банка "ЦБ атакует Россию. В рамках подготовки "майдана" в России ЦБ рушит экономику страны", "5-я колонна, вон из ЦБ".

"Люди думают как всегда: бояре – неправильные люди, а царь замечательный", – говорит Гринберг. Обсуждение политики Центробанка на улицах, по-видимому, еще одно свидетельство политической битвы за управление экономикой во времена кризиса. Лагерей тут несколько. Сергей Глазьев предлагает "накачать" экономику деньгами и ввести валютный контроль и контроль за ценообразованием, что его оппоненты называют попыткой вернуться к советским практикам. Противоположные подходы – у так называемых "либеральных экономистов", которые по-прежнему сохраняют посты в правительстве и Центральном банке и вызывают недовольство Глазьева и патриотически настроенных манифестантов. Руслан Гринберг критикует и тех, и других и выступает за "экономическую политику без крайностей", за "мощные государственные инвестиции", "государственно-частное партнерство​".

"Нам не нравится политика Центрального банка, а президенту нравится", "Есть либеральные экономисты и есть силовики, которые больше склоняются к административным мерам. Сдержки и противовесы в российском варианте", "Путин как модератор знает, слушает, но пытается нащупать какой-то средний путь" – так описывает Гринберг эти борения. При этом его прогноз экономического развития безрадостен:

– Никуда не движется страна, никуда не движется политика, она абсолютно реактивная на беды, которые происходят. А самая главная беда, конечно, снижение цены на нефть, и похоже, оно очень долговременное. У людей, которые определяют политику, у человека, который определяет политику, может быть, есть понимание, что надо не рисковать сейчас, а ужаться немножко, не тратить валютные резервы, пытаться выживать, ожидая ценовой отскок. Это работает, сегодня какая-то стабильность есть, пусть нефть не 100 долларов за баррель, в два раза меньше, но в два раза и рубль стал дешевле. Треть населения страдает от этого, но эта треть зажиточная, и эта зажиточность немножко может уменьшиться. А две трети и раньше с этим валютным курсом не имели никакого дела. Другое дело, что это косвенно их касается сейчас, поскольку стремительная девальвация ведет к росту цен. Это самое опасное, что может быть для теперешней власти – очень высокая инфляция, особенно на три позиции, которыми люди пользуются: еда, лекарства и ЖКХ. А так все спокойно, никаких протестов особо. Средний класс, который составлял 20-25% населения, скукоживается. Мы видим сегодня прозябательную линию, она долго будет, – говорит Гринберг.

Все привластные экономические лагеря стараются действовать в рамках "экономика вне политики" и, предлагая рецепты, оставляют за скобками внутри- и внешнеполитические действия Кремля, которые привели Россию к противостоянию с Западом и усугубили экономический кризис. Гринберг, например, описывая свои идеи мощных государственных инвестиций как драйвера экономического оживления, замечает, что экономический рост остановился после завершения масштабных строительных проектов Олимпиады в Сочи и на острове Русский, "как бы вы ни относились к этим проектам". В ответ на возражение, что после Олимпиады произошли некие политические события, которые оказали влияние на экономику, говорит: "Это совпало с политическими событиями. Но я хочу подчеркнуть, что стагнация началась именно после того, как закончились государственные инвестиции. Потом подключился Крым, потом подключились санкции, весь букет, и снижение цен на нефть, конечно, главное".

В конце беседы Гринберг возвращается к истории с выборами директора Института экономики и, в ответ на реплику, что этот конфликт может быть следствием попытки большинства привластных экономистов уклоняться от разговора о политике и что политика в результате приходит в экономику, соглашается:

– Это абсолютно контрпродуктивный подход к жизни, это не ведет ни к чему хорошему. Ясно, здесь проблема простая, что сменяемость власти – ​очень важный инструмент изменения экономической политики. В противном случае вам нужно только призывать, увещевать, разговаривать. Кто-то сказал, что, если вы политикой не интересуетесь, она сама заинтересуется вами.