Народный Совет – парламентский орган самопровозглашенной Донецкой Народной Республики – обсудил вопрос о статусе украинского языка на территориях, находящихся под контролем сепаратистов. Согласно действующему в "ДНР" законодательству, украинский язык – "второй государственный", вслед за русским, но решено, что такое положение может быть пересмотрено, "если [социологические] опросы покажут негативное отношение жителей к статусу украинского языка".
Гуманитарные новации властей "ДНР" в критическом и юмористическом ключах активно обсуждаются в интернете: на минувшей неделе в социальные сети попали фотографии ученических табелей из школ самопровозглашенной республики. Из снимков явствует, что с этого года вместо украинского языка и литературы изучают два новых предмета – "Язык народов Донбасса" и "Литература народов Донбасса". В качестве такого языка и такой литературы пока, как следует из тех же табелей, по-прежнему выступают украинский язык и украинская литература, хотя идеологический смысл введения новых предметов очевидно подразумевает другое. Но вот что?
О том, существует ли "литература народов Донбасса", с какой литературной средой связаны Луганская и Донецкая области, как проявлялись в последние годы политические симпатии литераторов, Радио Свобода рассказывает живущая сейчас в Киеве луганская поэтесса и литературный критик Любовь Якимчук:
Для меня загадка, что же там могут такое изучать в курсе "Литература народов Донбасса"
– Если речь идет о том литературном каноне, который формируется через школьную программу, то основные фигуры для Восточной Украины – Владимир Сосюра и Василь Стус. Сосюра – украиноязычный автор, родился он в Дебальцеве. С одной стороны, Сосюра находился в конфликте с коммунистической партией, его обвиняли в буржуазном национализме, а с другой стороны, он как-то приспосабливался к советской реальности, писал соцреалистические тексты и даже получил Сталинскую премию. Сосюра был одним из тех, кого не расстреляли и не репрессировали, он выжил отчасти благодаря тому, что какое-то время прятался в психиатрической больнице в Харькове. А Василь Стус – поэт-диссидент, один из самых ярких в украинской словесности, расцвет его творчества пришелся на 1960-е годы. Это такой безусловный украинский герой с идеологией шестидесятничества, поэт прежде всего патриотического звучания, хотя у него есть много и интимной лирики. Стус всегда считался одной из самых важных фигур в украинской литературе.
Вот Сосюра и Стус – две основные фигуры, хотя, конечно, я могу назвать много других имен. Упомяну как важного просветителя Бориса Гринченко, это персонаж конца XIX века, организатор народных школ под Луганском (например, в Алексеевке), автор многих учебников украинского языка и фундаментального "Словаря украинского языка". Конечно, Донецк и Луганск связаны и с классикой суконного соцреализма, скажем, с творчеством Бориса Горбатова (он из города Первомайска). Его написанные на русском языке романы посвящены Донбассу, хотя еще в 1920-е годы Горбатов переселился в Москву и стал частью советской культурной номенклатуры. Такая литература, на мой взгляд, не слишком интересна современному читателю: она не только ангажирована и малоинтересна по стилю, но и до предела политизирована.
В общем, у Донбасса есть своя литературная история, но мне странной кажется формулировка – "литература народов Донбасса". Речь по сути по-прежнему идет об украинской литературе, в облетевшем интернет табеле в скобочках все равно написано "укр.". Понятно, что в Донбассе живут представители многих народов – не только украинцы и русские. Много татар, есть греки Приазовья, есть целые поселения сербов и немцев. Но если говорить о "главных героях" нашей местной литературы, то они, вне всякого сомнения, связаны с украинским каноном, особенно на школьном уровне. Для меня загадка, что же там могут такое изучать в курсе "Литература народов Донбасса".
– Кто-то в Луганске и Донецке писал на русском, кто-то на украинском. Как эта "смешанность" проявлялась в местной литературной жизни, до начала трагических событий?
– Я жила и в Первомайске, и в Луганске, бывала в Донецке, в общем, ситуация мне хорошо знакома. Конечно, были и русскоязычные авторы, были и авторы двуязычные, которые писали на украинском и русском языках, и просто "украиномовные" авторы, но мы были все более-менее в одной большой тусовке. То есть существовало несколько тусовок, но разделение обуславливалось, конечно, не языком. Литературные объединения и группы формировались по другим критериям, я бы не сказала – идеологическим, но, скажу так, по идейным, и по творческим, конечно. Особняком держался старый Союз писателей, старшая генерация – это авторы, которые и сейчас пишут по-старому, как принято было в XX веке. Я участвовала в литературном объединении "СТАН", которое собрало авторов разного возраста (и Юрко Покальчук, и Сергей Жадан, и кое-кто из российских поэтов), но все имели современный подход к литературе. В определенный момент мы поняли, что нам недостаточно вариться в собственном соку, принимали участие в разных форумах, фестивалях и во Львове, и в Харькове, и в Киеве.
– Понятно, что литературный пейзаж в результате войны на востоке Украины изменился до неузнаваемости. Кто-то уехал в другие области страны, но кто-то и остался. Скажем, высокопоставленный функционер самопровозглашенной ДНР, помощник коменданта Донецка Федор Березин по своему призванию еще и писатель-фантаст. Как разложились политические симпатии среди ваших знакомых?
– Действительно, очень многие мои знакомые выехали, кто-то живет в Ивано-Франковске, кто-то в Киеве, кто-то – даже в Москве. Но, вы правы, есть авторы, которые остались дома, их меньше. Осталась, например, талантливая поэтесса Елена Заславская, которая несколько месяцев назад получила Есенинскую премию. Среди ее нынешних творений есть тексты, которые являются пропагандой "ЛНР", это очень ангажированные тексты. Сама я далека от ангажированной литературы, вообще от какой-либо ангажированности – не имеет значения, в чью пользу. Литература не должна поддерживать политиков, президентов, литература должна говорить о людях. Человек с его проблемами – основной предмет внимания для художественного текста.
– Но, Любовь, свобода творчества все-таки предполагает, что люди пишут, о чем хотят. Я сходу назову вам множество литераторов, которые были так ангажированы в политике, что дальше некуда, с Владимира Маяковского начиная. Вы считаете, что ему пролетарская позиция мешала оставаться поэтом?
– Нет, не мешала, но лучшие тексты Маяковского – не о политике. Да, он был ангажированным поэтом, но не писал пропаганду. А когда человек пишет четко: вот есть плохие, а есть хорошие, вот эти плохие, а эти хорошие, когда это все переходит этические рамки – это пропаганда, я не считаю это литературой. В таких текстах от прекрасного практически ничего не остается.
– Вот эта новая восточноукраинская диаспора, люди, которые уехали из Донбасса, и люди, которые остались, – между ними продолжается творческая дискуссия?
Любая война рано или поздно заканчивается, и всем нам предстоит жить в одной стране
– Конечно, все изменилось. Литературные объединения, я считаю, вообще для нас в прошлом – на региональном уровне этот метод организации еще действует, но на всеукраинском каждый автор самостоятельно работает на свое имя. Какие-то дискуссии происходят на разных украинских и международных площадках. Сейчас наша основная задача, как мне кажется, – искать средства и способы для диалога. В Украине появилось множество социальных групп, которые имеют особенный, непростой опыт: люди, которые выехали с оккупированных территорий, люди, которые находились в тылу, военные, волонтеры. Сейчас нужно много говорить, общаться. Эти очень разные люди как будто бы говорят одними словами, и не имеет значения, на каком языке – русском или украинском, но каждый вкладывает в сказанное что-то свое. Важно попытаться найти какой-то общий язык – для того чтобы потом у нас не было недоразумений. Потому что любая война рано или поздно заканчивается, и всем нам предстоит жить в одной стране.
– Скажите, в какой степени "прежние" Донецк и Луганск ощущали себя частью общеукраинского рынка культуры и общеукраинской литературной жизни? Существовала какая-то тяга к Москве или тяга к регионализации? В регионах, как правило, все же работают небольшие издательства, книги местных авторов выходят совсем небольшими тиражами.
Когда пишешь о войне, вовсе не обязательно употреблять слово "война"
– Проблема, которую вы упомянули, – всеукраинская. Вот недавно я приехала из Полтавы и поняла, что в Полтаве та же проблема – местные авторы мало и редко выходят за рамки своего региона, редко публикуются в известных украинских изданиях и редко издаются в известных издательствах. Если говорить о литературной жизни – большие фестивали, какие-то другие литературные акции, – то с этим дело всегда обстояло более-менее неплохо, возможности доступа к таким площадкам были равными для всех регионов. Если авторы из Луганска, Донецка, Одессы, Ивано-Франковска, Ужгорода понимали, что нужно – чтобы не быть сугубо региональными поэтами и писателями – функционировать в едином всеукраинском литературном пространстве, то они приезжали на различные фестивали, а если не понимали – то и не приезжали. Что касается доступа к книгоиздательству, то большие издательства в основном ориентированы на украиноязычный продукт. Есть, конечно, исключения – скажем, крупное харьковское издательство Folio, которое выпускает книги на двух языках. Но в основном издают, конечно, украиноязычную продукцию, потому что тяжело конкурировать на украинском рынке с продуктом из России, и поэтому некоторые авторы, пишущие на русском языке, ощущали свою уязвимость. Некоторые издавались в основном в России – скажем, прекрасный донецкий писатель Владимир Рафеенко, который из-за войны переехал в Киев. Мы с ним, кстати, прежде не были знакомы, а теперь вот общаемся.
– Любовь, а вы по-другому пишете теперь? Что в вас самой и в вашем творчестве изменили трагические события последних двух лет?
– Я видела своими глазами начало этой войны, ездила тогда к родителям и сестре, была в Луганске, в Первомайске, в Стаханове. В какой-то момент начала думать о том, что писать как раньше нельзя. Натуралистические сцены мне никогда не нравились, в поэзии это, может быть, лишнее. Конечно, нужны поиски нового языка. Интересно, что многие украинские писатели теперь вообще ничего не пишут, кроме колонок для периодики. Проблема, думаю, как раз в том, что они еще не нашли своего нового языка. Я, например, поняла, что стихи не должны быть "кудрявыми", с этажами метафор, сладковатыми, они должны быть более… сухими, что ли, недосказанными. Остается звукописьмо и другие приемы, которыми я пользовалась и раньше, но от "кучерявостей" я стараюсь теперь намеренно уходить. Когда пишешь о войне, вовсе не обязательно употреблять слово "война". В моих новых стихах много диалогов; мне почему-то важно, чтобы не я сама говорила, а чтобы мои герои разговаривали. Документальность – еще один новый знак, таким приемом замечательно пользуется Борис Гуменюк, это поэт, который был на фронте и сам воевал. Бахтин считал роман диалогическим жанром, а поэзию более монологичной, но вот мои новые стихи диалогичны. Мне важно избегать односторонности и показывать разные точки зрения, – говорит украинская поэтесса Любовь Якимчук.
Любовь Якимчук. Разложение
Переводы с украинского Завена Баблояна
на восточном фронте без перемен
сколько можно без перемен?
металл перед смертью становится горячим
а люди от него холодными
не говорите мне о каком-то Луганске
он давно только ганск
лу сравняли с асфальтом красным
мои друзья в заложниках —
и до нецка мне не добраться
чтобы вытащить из подвалов, завалов и из-под валов
а вы пишете стихи, красивые, как вышиванка
вы пишете стихи идеально гладкие
высокую поэзию золотую
о войне не бывает поэзии
о войне есть только разложение
только литеры
и все они — ррр
Первомайск разбомбили на перво и майск
бесконечно маяться словно впервые
там снова закончилась война
но мир так и не начинался
а где бальцево?
где мое бальцево?
там больше не родится Сосюра
там больше никто из людей не родится
теперь мой кругозор
треугольный, треугольный
и поле подсолнухов опустило головы
они стали черными и сухими, как я
уже старая жутко
и я больше не Люба
только ба
2014
Любовь Якимчук. Отрывок из поэмы "Абрикосы Донбасса"
Перевод с украинского Бориса Херсонского
Там, где не растут абрикосы, начинается Россия
С глазами морскими синими
С волосами льняными
Чуть вылинявшими
Это не флаг
Это стоит в шахте
По колено в воде
Мой папа
Его лицо словно уголь
С оттиском
Полевого хвоща допотопного
Годами растоптанное
Море твердеет солью
Трава углем твердеет
А папа становится как ковыль
Седым
Он – мужчина
А мужчины не плачут
Так говорят в рекламе
А щеки его канавками
Порубила шахта
И уголь добытый из лица
Моего отца
Сгорел в печах и кострах
Донбасса
И где-то там высоко
Стоит террикон
Торчит террикон
Как сфинкс
Как дракон
Что защищает своего Тутанхамона
И знаю лишь я одна
Террикон посреди степи
Это пробки от бутылок
Что папа выпил
И пепел от сигарет
Что выкурил папа
2012
