Вспомним Ливию. Когда население страны, на фоне "арабской весны", восстало против жестокого диктатора, это вызвало объяснимое беспокойство у европейских соседей Ливии, как минимум опасение насчет нескончаемого потока беженцев в случае кровавого подавления бунта. Под давлением Франции и Великобритании президент США Барак Обама с крайней неохотой подключился к операции, целью которой было создание в Ливии "нелетной зоны" для защиты гражданского населения. За это президент был подвергнут жесткой критике со стороны "ястребов" из оппозиционной Республиканской партии – даже не потому, что вмешался в конфликт, а потому, что, вмешавшись, не возглавил эту операцию, как надлежит лидеру сверхдержавы для поддержания ее престижа.

Но свержение Муаммара Каддафи привело именно к тому результату, которого больше всего опасались. Деспотизм сменился анархией, в стране возникли два соперничающих правительства, ни одно из которых не располагает даже видимостью власти. Потока беженцев не удалось избежать, хотя сегодня его полностью затмил сирийский. Ответственность за случившееся так или иначе возложили на Обаму, и можно себе представить, какому граду упреков он мог бы подвергнуться, если бы действительно возглавил ливийскую операцию. Тем не менее сегодня Белый дом критикуют за недостаточно активную позицию в Сирии: республиканские кандидаты в президенты наперебой похваляются будущей решимостью и военной смекалкой, не замечая когнитивного диссонанса.

Главный внешнеполитический урок Бараку Обаме преподан даже не Ливией, а действиями его предшественника Джорджа Буша в Ираке. США, одержавшие там молниеносную победу над режимом Саддама, надолго погрязли в борьбе с аморфной стихией террора. Когда, ценой тысяч жертв и триллиона долларов, американцы сумели подавить террор и полностью вывели свои войска, передав власть законно избранному правительству, в Ираке начался социальный обвал. Какую альтернативу мы можем предложить Сирии, независимо от похвальбы кандидатов?

Президент Франции Франсуа Олланд, по следам чудовищного злодеяния в Париже, публично объявил войну террору, то есть пошел по стопам Буша. Администрация Обамы вывела из употребления этот термин, проблема с ним была не просто филологической. Война в таком расплывчатом понимании – не более чем метафора, подобно войне с наркотиками или с бедностью, а последствия чересчур образного мышления на таком уровне могут оказаться печальными. Война в ее традиционном понимании предполагает инстанцию, над которой можно одержать победу, которая может официально капитулировать и которая – это, пожалуй, самое главное – в состоянии поддерживать в рядах своих сторонников дисциплину, позволяющую соблюдать условия капитуляции. Ни одно из этих правил в так называемой "войне с террором" соблюдено быть не может.

Одной из самых наглядных иллюстраций служит тот же Ирак. Американцам удалось на какое-то время практически полностью подавить в этой стране террористическое сопротивление, нейтрализовать и обезглавить самую опасную группировку "Аль-Каида в Ираке", уничтожив ее лидера Абу Мусаба Аль-Заркауи. Но, подобно дракону, у которого отрастают отрубленные головы, эта группировка воскресла в личине "Исламского государства", обнаружив территорию, на которой у нее нет серьезного соперника. Мы автоматически обращаем внимание на фигуру лидера, держа в уме метафору войны, но сила дракона – не в головах, а в его сказочной физиологии, позволяющей ему эти головы отращивать. Подобные группировки – не продукт чьей-то организации и плана, они возникают стихийно в местах социального вакуума. И вести войну в конечном счете приходится с этим вакуумом.

Вашингтонский журнал Politico опубликовал обзор мнений представителей военного руководства США, и он неутешителен. Эти люди не верят в эффективность военной эскалации в Сирии, подчеркивая, что даже полное истребление террористов нельзя будет считать победой, пока не будет ликвидирована социальная база "Исламского государства". А для этого необходимо массированное государственное строительство по всему региону, создание прочных общественных институтов и национальных армий, подчиненных законным правительствам и способных противостоять анархии. Именно такой проект провалился в Ираке, а теперь надо покрывать весь Ближневосточный регион. Американские военные не хотят приносить в жертву жизни сограждан ради недостижимой цели.

У США есть в прошлом опыт успешного государственного строительства, в послевоенных Германии и Японии, ставших оплотами мира и демократии. Но этот успех был достигнут по итогам традиционных войн, безусловных капитуляций и, главное, в странах, где прежняя социальная ткань сохранилась хотя бы в памяти населения. Ничего подобного на Ближнем Востоке нет, там есть лишь память о кровавых диктаторах, которым некоторое время удавалось соблюдать порядок с помощью государственного террора.

Что же остается цивилизованному миру в условиях невозможности отчетливой и окончательной победы? Судя по всему, единственная возможная стратегия – сдерживание, при условии отстаивания завоеваний собственной цивилизации: прав человека, гражданских свобод, хотя бы относительной неприкосновенности частной жизни. Потому что если что-то в ближайшей перспективе и предсказуемо, то это вот что: Париж повторится и, может быть, не раз. И надо помнить, что в войне, где нельзя определить победу, поражение, тем не менее, возможно, если мы позволим противнику по-настоящему нас испугать.

Алексей Цветков – нью-йоркский политический комментатор, поэт и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции