Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о переменах, которые в российских школах происходят сейчас и ожидают их в недалеком будущем, а также о вещах традиционных, инновационных и даже политических. В московской студии - учительница из Дзержинска Ольга Гуро-Фролова, московские педагоги Полина Ковалева и Елена Корабельникова и по Скайпу из Санкт-Петербурга Сергей Онищенко.
Недавно в Москве прошла серия пикетов. Педагоги из 8 регионов, поскольку не разрешила московская власть устраивать у Минфина общую акцию протеста, это были одиночные пикеты. Школы сейчас пытаются каким-то образом, то ли получив свободу, то ли понимая, что вот эти пикеты не помогут минимизировать потери, связанные с финансами на учителей. История эта уже не первый год происходит.
Елена Корабельникова: Да, не первый год. Мы находимся в этой истории уже три года практически. И, видимо, конца края этому нет пока.
Тамара Ляленкова: Это район Измайлово школа № 1373. Расскажите, пожалуйста, с чего началось?
Елена Корабельникова: Началось у нас с того, что при введении новой системы оплаты труда у нас резко понизилась заработная плата. И когда мы стали пытаться выяснять, на основании чего это произошло, каким образом это случилось, вот, собственно, мы попали на видеоконференцию к министру образования города Москвы Исааку Иосифовичу Калине, где рассказывали тоже о нашей проблеме. Нам посоветовали обратиться в суд, что, в общем-то, мы и сделали.
Тамара Ляленкова: Я должна сказать, что Елена Корабельникова учитель английского языка. И в Москве педагогам, которые занимаются иностранным языком в школе, доплачивали т. н. лужковские.
Елена Корабельникова: Да, тем, кто работал, в основном, в группах, когда класс делится на группы. Хотя изначально позиционировалось так, что при переходе на новую систему оплаты труда зарплата не должна уменьшиться, она у нас реально уменьшилась. К большому сожалению, те организации, которые даже были обязаны помочь работникам при одном только вопросе к ним, что будет с нашей зарплатой, как мы дальше будем работать, поднялась волна.
Тамара Ляленкова: Не поддержал вас официальный профсоюз, который в школе?
Елена Корабельникова: Нас профсоюз не поддержал. Более того, нам сказали, что если вы дальше будете эту историю продолжать, то вы работу нигде не найдете, аттестацию вы тоже не пройдете. Честно говоря, удивление было безразмерным, я бы сказала, получить такой отпор от профсоюза. И тогда мы пошли это выяснять сами. И тот суд, который у нас состоялся три года назад, первый суд мы выиграли, частично деньги мы даже получили. Но директор школы подала апелляцию. И вот эта вот история с этими апелляциями до сих пор еще длится. Скорее всего, мы еще раз пойдем в суд, потому что сейчас Департамент образования выпустил несколько приказов по поводу вычисления нашей заработной платы, вообще, расчетов нашей заработной платы. И последствия этих приказов были таковы, что зарплата в очередной раз уменьшилась. И, скорее всего, это все-таки надо все выяснять в суде.
Тамара Ляленкова: Замечательные отношения между администрацией школы и педагогами, которые происходят в судебном порядке.
Ольга, в Дзержинске тоже есть какие-то надбавки в зависимости от того, какой предмет они преподают?
Ольга Гуро-Фролова: Дело в том, что в Дзержинске педагоги в прошлом году вообще потеряли часть стимуляционной платы, которая подразумевалась за активное участие в работе школы, за высокие результаты в работе. Нас посадили на голый оклад. И это было просто немыслимо работать в этих условиях.
Тамара Ляленкова: Сколько вы получали за ставку или за полторы? Обычно считают полторы, потому что редкий учитель работает на одну.
Ольга Гуро-Фролова: У меня было 24 часа, и моя заработная плата составляла 16800, не говоря о том, что результат ЕГЭ у меня был от 80 до 96 баллов, и ребенок выиграл Всероссийскую олимпиаду по английскому языку. И у меня всегда был формат ЕГЭ. И все олимпиады, которые в школе проводятся, были с 1-го по 3-е место взяты. Не то, что я, например, халтурничала, я работала и получала 16800.
Тамара Ляленкова: За олимпиады какие-то положены тоже надбавки. Это все шло?
Ольга Гуро-Фролова: Нет, это было просто отменено. Мы задали вопрос (мы - кучка людей единомышленников) по поводу вернуть свою стимуляционную часть, вернуть свои деньги, которые мы отработали честно. Получилось так, что мы написали заявление в гороно, подписали его и принесли начальнику образования Палеевой Ольге Владимировне.
Тамара Ляленкова: С директором вы как-то объяснялись?
Ольга Гуро-Фролова: Да, мы директору сказали. Нам директор объяснил, что все деньги идут через муниципалитет, т. е. администрация города распределяет стимулирующую часть. Это выглядело странно. Почему моей стимуляционной частью должна как-то распоряжаться администрация города. После этого сразу начался прессинг, поскольку все было действительно серьезно. Потому что когда вопрос стоит о деньгах и о возврате денег, это, как правило, очень тернистый путь к преодолению.
Получилось так, что у нас был какой-то экстренный педсовет, и директор школы Жидкова Ирина Геннадьевна сказала, что это она неправильно распределила финансовые средства и выдала приказ, что нам вот в октябре должны выдать стимуляционные баллы. Опять-таки как проходит стимуляционное начисление в нашей школе? Дают сначала листочки. Там написано - за высокий результат работы, за участие в выставках, за "СтартНауку". У меня, например, был призер "СтартНауки" - 2-е место у ребенка. Я вот это все написала, т. е. у меня просто зачеркнули и оставили то, что они считают нужным. Хотя у меня есть грамоты, но это не является частицей вашей работы. Это все настолько обидно, потому что работать в таких условиях очень сложно.
И вот сейчас нам на основании тех событий, которые произошли в нашей школе, нам предложили эффективный договор, который подразумевает под собой, если человек не удовлетворен работой или, например, он не справляется (часть 2 статья 77), о расторжении трудового договора вообще. Это на тот случай, например, если человек неудобен администрации, и его невозможно никак по-другому убрать. Например, вам дадут очень сложные классы. Ведь ни у кого не вызывает удивления, что директор распределяет учителей так, как он считает нужным, т. е. постановка на класс. У кого-то есть сильные классы, у кого- то слабые, а получают все примерно одинаковые деньги, что работать, например, с детьми мотивированно, и что работать со слабыми детьми. Это разные абсолютно тенденция даже.
Поскольку это все у нас так регрессирует, мы намерены все-таки идти дальше. Но люди боятся. После того, как были объявлены замечания и выговоры, прессинг идет, люди начинаются бояться и ждать из-за кулис, чем все это закончится. Все хотят вернуть свои деньги, но никто не знает последствий этого.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, министр Дмитрий Ливанов недавно сказал, что рост доходов учителей запланирован, исходя из возможностей региональных бюджетов. Тут тоже есть такой момент. Тем не менее, зарплата педработников за прошлый год в среднем выросла на 11%.
Елена, вы разговаривали, я так понимаю, в Департаменте образования с Исааком Калиной. Вам удалось поговорить с ним. В Москве считается где-то 70 тыс. средняя зарплата педагога.
Елена Корабельникова: Нам дважды удалось пообщаться с министром образования города Москвы. Значит, первый раз, когда у нас только начиналась эта история. Исаак Иосифович посоветовал нашему директору договариваться. А это действительно возможный вариант. Другой вопрос, хочет ли директор это делать. Большинству директоров это не нужно и неинтересно. У нас, к сожалению, оказалось так, что директор не стала договариваться. Причем, я бы хотела здесь сказать такую вещь. Директор тоже поставлен в определенные рамки, но при этом директор получает достаточно большое финансирование на школу. И возможность договориться у директора есть всегда.
Что касается второй встречи с Исааком Иосифовичем. К сожалению, я от него услышала фразу, которая меня очень насторожила. Дело в том, что он сказал такую вещь: "Меня не интересует ваша зарплата личная. Меня интересует средняя зарплата по школе". А это такое понятие, как средняя температура по больнице. Когда посчитали все зарплаты, поделили на количество учителей. При мне Исаак Иосифович открыл планшет, посмотрел и сказал, вот в декабре вы получили достаточно крупную сумму денег. Я, честно говоря, была удивлена, потому что он озвучил цифру в 3 раза больше моей зарплаты. На тот момент, он озвучил цифру в 140 тыс. руб. Туда, конечно, входила и премия, и стимулирующая. Но меня даже не это задело, честно говоря.
Тамара Ляленкова: Из этого можно посчитать, сколько все-таки приходит денег в школу, да?
Елена Корабельникова: Да! Денег приходит вполне достаточно.
Тамара Ляленкова: Дело не в том, что где-то не додали. Бывает, что в регионах действительно деньги зависают.
Елена Корабельникова: Правительство Москвы денег выделяет, я считаю, достаточно. Другой вопрос - как эти деньги распределяются. Есть в школе такая особенность как, например, наличие учителей с расширенным объемом работы, т. е. за что люди получают дополнительные деньги, какого объема деньги они получают - это всегда большой вопрос. Поэтому получается, если вы дружите с директором, вы можете получить более высокую зарплату. И при делении на всех, получается вещь очень неравномерная.
Я специально принесла то, что снято с сайта школы. Это буквально несколько дней назад. Здесь совершенно реально видно, что у нас зарплата становится меньше, меньше и меньше. Разобраться, сколько и за что вы получаете, даже имея на руках цифры финансирования школы, имея на руках формулу очень сложно.
Тамара Ляленкова: Сергей, как в Петербурге с этим обстоят дела?
Сергей Онищенко: В большинстве с коллегами я разделяю то мнение, которое они сказали, что зарплата понижается. Я пока имею статистику по своим двум месяцам. Я вижу, что у меня зарплата немножко уменьшается, во всяком случае, никаких надбавок я не успел почувствовать даже с прошлого года. Более того, я со своей зарплатой и с проблемами по зарплате тоже обращался в наш собственный профсоюз. Надо отдать должное коллегам, профсоюз и учитель, мы вместе выступали в пикете у ЗакСа, где четко говорили, что притом при всем, что наша власть, сам ЗакС повышают себе зарплаты, учителя увеличение этих зарплат не видят. Зарплаты падают. По профсоюзу у меня есть сведения, что педагоги Омской области стали меньше получать, а в Алтайском крае вообще на 30% упал заработок учителей. Поэтому многие учителя бьют об этом тревогу.
Что касается Санкт-Петербурга. У нас в течение года надтарифные фонд понизили в два раза. Потому что он, действительно, является инструментом коррупции. Надтарифный фонд - этот как палка о двух концах. Уберете его, значит, хороший учитель будет одинаково получать с плохим учителем. А если оставить его высоким, тогда начинается проблема с тем, что директор каким-то приближенным людям будет начислять по какой-то своей системе больше денег надтарифного фонда, а каким-то нехорошим педагогам, с точки зрения директора, будет начислять меньшие деньги. Вот это и есть очень серьезная проблема.
Тамара Ляленкова: Сергей, можно сделать прозрачной эту систему? Вы учитель информатики. Может быть, все-таки можно вывешивать какие-то для личного пользования педагогов, внутришкольного, таблицы расчетные?
Сергей Онищенко: Начнем с того, что начисление зарплаты педагога очень запутана. Если бы наше правительство сделало бы нам зарплатный калькулятор и формализовало бы зарплату хотя бы в одном регионе или сразу для всех, мы бы все с вами легче вздохнули. Потому что мы бы, наконец, ответили сами себе на вопрос - за что нам начисляют деньги. А так схема начисления очень запутанная. Часто бухгалтера даже делают очень много ошибок, особенно, вновь приходящие.
Можно ли сделать надтарифный фонд прозрачнее? Думаю, что можно, если формализовать опять-таки на уровне региона, на уровне страны все конкретные действия. Давайте формализуем все олимпиады. В принципе, все знают, что они у нас есть. Какого уровня? Международного, российского, городского, районного. Давайте начислять конкретные баллы за конкретные победы в этих олимпиадах. Если формализовать, тогда надтарифный фонд станет прозрачным.
Тамара Ляленкова: Его можно будет просто посчитать калькулятором, электронным образом достаточно легко.
Елена Корабельникова: Я, наверное, не очень согласилась с коллегой. У меня в руках приказ Департамента образования от 28.08.2015 № 2055. Здесь есть формула. Я вам могу ее показать. Формула есть - садитесь и считайте. Ученико-час вы свой знаете. Мы начинаем считать. Не получается. Посчитать в действительности так, как считает бухгалтерия, у вас не получится практически никогда. Это надо быть бухгалтером, экономистом и плюс еще юристом. Причем, бухгалтер вас будет убеждать, что ваша зарплата ни на копейку не уменьшилась. И вы можете разбить себе лоб о стену, но вы никогда не докажете, что ваша зарплата стала меньше. При этом вам каждый раз будут повторять, что финансирование школы не уменьшилось.
Тамара Ляленкова: Полина, учитель истории школы № 1315, у вас там тоже какие-то сложные ситуации возникли. Связаны они с деньгами или с чем-то другим?
Полина Ковалева: Нет, у нас очень хорошая зарплата. Я не жалуюсь. Мне сказали, что у меня очень хорошая зарплата.
Тамара Ляленкова: Вам сказали. Вы можете озвучить, если это удобно?
Полина Ковалева: Честно говоря, уже какое-то время пытаюсь добиться копии тарификации. А тарификацию я подписывала так. Поскольку я работаю в двух здания, когда подписывало первое, я была во втором здании, а когда подписывало второе, я была в первом здании. И поэтому я тарификацию вовремя подписать не смогла. Поэтому меня просто в перемену запихнули в кабинет директора, быстро сунули мне под нос тарификацию, ручку, сказали - быстро подписывай, ты самая последняя. Копию тебе завтра дадут. Это было недели две назад. С тех безуспешно хожу в отдел кадров и прошу копию или хотя бы показать мне эту бумажку, чтобы я ее хоть сфотографировала. Но я так ее и не видела. Но зарплата у меня хорошая и большая - 56 тыс.
Тамара Ляленкова: Вот эта сложная история - одно здание, другое здание. Я так понимаю, что, наверное, комплекс. Вы пережили это слияние, уже находясь внутри этого комплекса, или вы в одной из школ были?
Полина Ковалева: Я в слабой, присоединяемой школе была.
Тамара Ляленкова: Как-то улучшило это положение вашей, как вы говорите, слабой школы то, что произошло?
Полина Ковалева: Нет, конечно.
Тамара Ляленкова: Почему - нет?
Полина Ковалева: Мое личное положение - нет. У меня, например, никогда не было стремления работать в сильной топовой школе. Я не считаю, что все школы должны быть сильными и топовыми.
Тамара Ляленкова: Надо сказать, что Полина начала свою педагогическую деятельность в школе надомной.
Полина Ковалева: Да, надомного обучения.
Тамара Ляленкова: Понятно, что там дети были разные. Наверное, есть такое призвание у педагогов - работать с детьми, которые испытывают некоторые трудности. Кстати, иногда учителя говорят, что это интересней, потому что задача очень серьезная, и вызов большой.
Елена Корабельникова: По поводу объединения. Чем, например, для нас это закончилось, потому что это всплыло буквально на днях. Объединили две школы и четыре детских садика. Очень неожиданно возникла проблема следующая. Мы все работаем с детьми, что в садике, что в школе. Но последствия были такие. Одной из моих коллег отказали в начислении льготной пенсии по выслуге лет в связи с тем, что у нас оказалась школа смешанного типа. И на основании списка № 781 правительства РФ от 29.10.2002 года, такая категория школ не входит в организации, которые работают с детьми. У моих коллег льготный стаж педагогический прекратился. Одна из моих коллег, которая проработала практически 25 лет, ей сейчас Пенсионный фонд отказал в начислении такой пенсии именно в связи с тем, что она не считается педагогом. Педагогический стаж ей не идет, что крайне удивительно, потому что при объединении школ, мы как работали с детьми, так и работаем. Тем не менее, сейчас я знаю, что мои коллеги обратились в суд. Мы сейчас обратились в администрацию президента с таким письмом, чтобы помогли коллегам решить этот вопрос, чтобы уточнили, как это можно сделать правильно в законодательном порядке, потому что нас отсылают в суд. Но представляете после шести уроков идти в суд, тратиться на адвокатов при нашей зарплате это практически нереально.
Тамара Ляленкова: Действительно, новая такая ситуация, потому что странно и нелогично. Буквально сегодня пришло сообщение от Андрея Демидова, сопредседатель профсоюза "Учитель", что опять в приемную президента петиция в защиту права работников детских школ искусств на досрочную пенсию. Это ровно о том же.
Елена Корабельникова: Вот как раз ровно о том же практически.
Тамара Ляленкова: Педагоги дополнительного образования хотят считаться педагогами и рассчитывать на пенсию, которую немножко раньше можно начать получать, а тут получается, что педагоги средней школы ее лишаются.
Елена Корабельникова: В школе выработаете, но не педагоги.
Ольга Гуро-Фролова: Хочу добавить. Например, сравнивались точки заработной платы за прошлый год и сегодняшний год. Я могу сказать, что рабочий час понизился почему-то. Администрация нашей школы требует заполнения тех журналов - электронного, бумажного и электронного текущего. Причем, делает такие нелегальные штрафы. Если ты не заполнил вовремя электронный журнал, с тебя снимается как будто бы какой-то процент вот этой стимулирующей части. Хотя этого нет у нас в трудовом договоре, что я обязуюсь вести электронный журнал. Это новинка.
Полина Ковалева: Это лишнее время.
Елена Корабельникова: Это не только время, это еще и деньги.
Ольга Гуро-Фролова: Конечно! Мало того, я должна на уроке, на мой взгляд, не заниматься бюрократией, бумажной работой, я должна давать урок. Дети ведь впитывают знания. Если это формат ЕГЭ, то здесь каждая минута дорога. Исходя из той программы, из тех базовых учебников, в которых не заложен повышенный уровень, а, как правило, формат ЕГЭ это повышенный уровень, но это просто ценное время. И если я занимаюсь бумажной работой в течение урока, это просто ерунда.
Елена Корабельникова: По поводу электронного журнала. У меня как у Полины кабинета нет. Я хожу по кабинетам. Соответственно, на уроке позволить себе заполнять электронный журнал невозможно. В учительскую, когда прибегаешь на перемене забрать учебники и тетради, что-то там еще сделать, это тоже нереально. Я сажусь дома с бумажным журналом и заполняю журнал. Но совершенно недавно у нас директор школы издала такой приказ, мало того, что я занимаюсь заполнением электронного журнала, но еще на своей почте должна приказы, которые она издает по школе, я должна читать. В частности новый коллективный договор. Чтобы его прочитать и проанализировать, учитывая, что я не юрист и не правовед, я как минимум 2-4 часа должна просидеть. Я не жмот, но я за Интернет плачу из той же зарплаты, которую мне платить директор. Где написано, что я должна на своей личной почте за свой личный счет заполнить электронный журнал, вычитать все ее приказы?
Тамара Ляленкова: Это ваше домашнее оборудование.
Елена Корабельникова: Да. Хотя нам сейчас сделали корпоративную почту. Но все равно она приходит на мой компьютер.
Ольга Гуро-Фролова: У нас сейчас еще новые требования - индивидуальный маршрут. Для того чтобы тебе получить хотя бы копейку из стимулирующей части, надбавку, ты должен сделать все. Я должна на работе еще и оценить готовность ребенка к определенным темам. В принципе, это все равно заложено в голове. Потому что когда ты работаешь с ребенком, ты уже знаешь, ты его чувствуешь. На это просто уходит время. Это просто бумажная работа. Я не понимаю, почему мы должны это делать бесплатно, за те копейки, которые мы получаем. Те же классные руководства, те же праздники, которые мы проводим, они нам не оплачиваются. У меня личного времени нет. Я работаю на эти деньги. И если не заниматься репетиторством, выжить практически невозможно.
Елена Корабельникова: Я согласна, очень сложно. И потом многие из тех видов работ, которые учителя делают, их невозможно оценить даже в деньгах. Как оценить, например, классных руководителей, которые тратят время на подготовку праздников. Да, какие-то баллы им начисляются, какая-то часть стимулирующая идет, но если ваша стимулирующая 29 руб. 90 коп., то что человек получит? Это просто смешно.
Ольга Гуро-Фролова: Мотивация учителей пропадает.
Тамара Ляленкова: Как это сказывается на качестве образования? Чего вы стали меньше додавать? Понимаю, что все стараются, но тем не менее, времени ровно столько, возможностей у человека физических тоже ровно столько.
Ольга Гуро-Фролова: Я ущемляю только себя. Потому что за то, что я не заполню вовремя электронный журнал, не создала какой-то индивидуальный маршрут, я получила минус деньги. Но для меня, поскольку я вкладываю душу в свою профессию, уже дело не в деньгах. Пускай я получила замечание, которое сняли, поскольку я написала объяснительную. Поскольку коллега была на больничном, мне приходилось работать с двумя группами. Мне приходилось объяснять новые темы, которые заложены программой. Я просто не успевала делать бумажную работу. Я отказала себя в деньгах, но я сделала детям все, что смогла. Я люблю так работать.
Если уж говорить, то что такое учитель вообще? Учитель - это даже не деньги, это какой-то призыв, это какая-то душа. Мы все время говорим, что в школах какой-то низкий показатель культуры. Деньги сейчас уходят куда-то в другое, культура падает. Да, нет. Ничего не падает. Просто если человек не занимается детьми, если он занимается на уроке бумажной работой, то показатель одинаковый. Или дает задания, которые предписаны учебников, когда ребенок открывает Интернет и списывает. Да, конечно, можно успевать все - делать и бумажную работу, и вести урок, но теряется эффективность. Потому что на наших книжках не сдашь ЕГЭ.
Елена Корабельникова: У нас, например, сократилось количество часов иностранного языка. Может быть, мы привыкли к хорошему, потому что у нас и в начальной школе было достаточно часов. Сейчас, когда на один час снизилось, стало чувствовать. Очень больно было слышать это, когда мне дети сказали - ну, у нас же сейчас школа не с углубленным изучением. У нас же забрали один час английского. Хотя на вывеске школа позиционируется как с углубленным изучением двух языков. При этом у нас, к сожалению, со вторым языком начались проблемы. Изначально было сказано, кто хочет - тот учит, кто не хочет - тот не учит. Очень обидно, потому что проблема коснулась и французского языка. А дети наши все продвинутые. Они все сидят с телефонами. Хочется работать с тем, что они не знают, что они узнают. Естественно, большой объем хочется дать дополнительного, чтобы дети знали, как можно больше. Но, к сожалению, на данный момент у меня в школе ни один ксерокс не работает. Это целая проблема. Значит, я ксерю дома. Обидно! Получается, что школа не заинтересована в этом. Хотя это как раз наша работа!
Ольга Гуро-Фролова: У меня прошло порядка 37 работ. Я даю задания таким образом, что это не один формат или два варианта, и каждый друг за другом списал. У меня индивидуально работают. Каждый ребенок получает свое.
Елена Корабельникова: Конечно! Они тогда думают. Они шевелят мозгами.
Ольга Гуро-Фролова: И тогда у них возникает интерес. Неважно, насколько продвинуто они мне ответили. Важно то, что они участвуют в жизни, что они учатся. И когда у меня происходило то, что я проверяю каждого теста (а их у меня 15-17) и принимаю от школы замечания в свой адрес, потому что я не заполнила электронный журнал!.. Ну, это просто нонсенс. Мне кажется, администрация должна быть заинтересована, чтобы дети учились, чтобы учителя работали.
Те же картриджи. Они не выдерживают. Когда мне сказали - меняйте на свои деньги, требуйте от родителей. Да, почему я должна с родителей требовать деньги?! Это школа. Она должна финансироваться таким образом, чтобы мы не нуждались ни в чем. Это мое трудовое место. Если вы мне не предоставляете даже копии печатного материала, т. е. бумагой не обеспечиваете, какое вообще вы имеете право ставить какие-то замечания.
Тамара Ляленкова: В реальности это, конечно, очень ухудшает качество образования.
Сергей, вы почувствовали какие-то вещи, что касается информатики?
Сергей Онищенко: У нас в Санкт-Петербурге немножко все пожестче. Мы все подписывали бумаги, что мы в школах не будем собирать с родителей никаких денег. Школы были обязаны купить все необходимые учебные материалы в библиотеку. И больше с родителей ничего не требовать для этого. Нам директор сказал, что вам не нужно ничего ксерить, потому что все, что вам нужно было для учебной работы, согласно ФГОС и т. д., библиотеки получили. Поэтому не имеем права ничего ксерить. Все пособия должны быть в библиотеке.
Я живу с таким мнением, что в Санкт-Петербурге учиться английскому языку нелегко. Но я был репетитором английского языка. Половина учащихся школ с изучением английского языка, обязательно прибегают к услугам репетиторов. Поэтому оценить работу и так не просто, а учителя английского языка вдвойне сложнее. Конечно, здесь все более остро. До сих пор четких алгоритмов, как учить английскому языку, каждая школа делает по какой-то своей универсальной программе.
Полина озвучила свою зарплату в 50 тыс. Хочу, чтобы слушатели и зрители не думали, что у нас все педагоги так зарабатывают. Моя зарплата 22 тыс. руб. И это притом, что я педагог 19-летним опытом, попавший в такую мясорубку, что я 5 лет имел разрыв в образовательной деятельности, в виду чего потерял категорию. В декабре пойдет третий год моей работы полной календарной, а я еще не могу аттестоваться и получить 30%-ную надбавку за категорию. Если бы мне платили больше, что дети бы в этом случае получали? Конечно, если педагог зарабатывает больше, значит, у него меньше бытовых проблем. Он их закрывает просто рублем, извините. У него возможность больше дать детям и программу, и подготовить более интеллектуальные задачи, проработать более качественно урок. Вся жизнь детей, что не связана с уроками, тоже будет проходить ярче. Я бы тоже мог это делать ярче, но, к сожалению, я веду три основных дня в школе, а два дня и выходные я зарабатываю деньги. Конечно, дети ущемляются именно в качестве предоставляемых услуг лично от меня.
Тамара Ляленкова: Стандарты новые в среднюю школу уже пришли. Дети как бы прошли первую начальную ступень и попали в среднюю школу. Сергей, у вас, наверное, тоже есть такие. Вы как-то оцениваете вот те, кто проучился в начальных классах по новым стандартам и пришли в среднюю школу?
Сергей Онищенко: Конкретно в моем лицее, я считаю, что дети, которые к нам приходят, благодаря именно начальному развитию, они имеют очень много задатков, которые позволяют очень хорошо работать самостоятельно. Поэтому я считаю, что есть лицеи и школы, которые действительно поставили на очень хорошие рельсы начальное образование. Как педагог информатики хочу сказать, что чем раньше спускается информатика в младшую школу, тем более грамотных, прагматичных и умных детей мы получаем в средней и старшей школе. Начальная школа имеет колоссальные возможности по тому, как сформировать ребенка, а дальше эти возможности они только развиваются и улучшаются.
В общем, если сравнивать с тем, что говорят коллеги из других школ, в общем, конечно, начальная школа буксует. Школы профильного уровня, всевозможные центры развития, особенно, где есть дополнительные услуги платные, там есть очень сильное процветание тех детей, которые в это во все вовлечены. А обычные рядовые школы буксуют. В большинстве это зависит оттого, как учитель начального образования посвящает себя за маленькие деньги этой серьезной кропотливой работе, от этого и зависит успешность. Но поскольку таких альтруистов в нашей стране все меньше и меньше, а жизненные ситуации у всех сложнее и сложнее, в стране повышенная инфляция, конечно, таких людей становится все меньше, а значит, понятно почему качество начальной школы тоже падает.
Тамара Ляленкова: Уважаемые дамы, вам есть с чем сравнить. Те дети, которые пришли в этом году, английский уже начинается со второго класса.
Елена Корабельникова: Да, со второго класса, но у нас, к сожалению, на час меньше стало количество часов.
Тамара Ляленкова: Но дети пришли сильнее, самостоятельней в связи с новыми стандартами, я имею в виду в начальной школе?
Елена Корабельникова: С новыми стандартами здесь история тоже такая, я бы сказала, палка о двух концах. Дело в том, что несколько учебником, по которым мы работаем, это учебник Афанасьева, Михеева для школ с углубленным изучением английского языка, например, 5-6 класс у меня стоит гриф ФГОС, но сравнивать со старыми учебниками, там не изменилось ничего. Просто прогрифовали тот же самый учебник, изменили формат этого учебника, сделали А4 учебник и поменяли картинки. Все остальное наполнение практически не изменилось, за некоторым небольшим исключением. Например, некоторые упражнения прогрифованы так, что, например, они в формате ЕГЭ даны. Но по большей части учебники просто не поменялись. Поэтому говорить о том, новый это формат или старый сохранился, здесь еще большой вопрос. По тому учебнику, по которому я работаю, я бы очень сомневалась, что это новый ФГОС.
Тамара Ляленкова: А вы не можете сами выбирать учебник?
Елена Корабельникова: Можем, конечно, выбирать учебник, но дело в том, что это нужно еще и учебник получить. Мы не всегда получаем те учебники, которые нам положены, к сожалению. В этом году, например, у нас с 10 классом была проблема. Сейчас, правда, она решена. Тем не менее, получать учебники достаточно сложно. Помимо того, что его еще надо выбрать, нужно еще объяснить и родителям, и администрации, почему именно этот учебник вы хотите взять, чем он лучше, чем другой учебник. У нас сейчас такой вопрос возник по рабочим программам. Нас пока это еще не коснулось, но, я думаю, может быть, коллег это коснулось. Вот есть учебник. У меня есть учебник, по которому мы работаем не первый год. И к нему авторы разработали рабочую программу. При этом нам сократили количество часов на час и говорят - переработайте программу, напишите программу. Зачем и почему учитель должен ее писать, когда она сделана в комплексе?! Это не просто у нас учебник, это целый комплекс, в который входит и рабочие тетради, и диски для прослушивания текстов. Это целый комплекс, который авторы нам поставили. И перерабатывать, и перемалывать, и что-то изымать из этой программы и выбрасывать - это просто невозможно.
Тамара Ляленкова: И не очень логично.
Елена Корабельникова: По уровню образования это сразу ударит.
Тамара Ляленкова: А что в Дзержинске, Ольга?
Ольга Гуро-Фролова: У нас не такой продвинутый как раз по поводу прогрессивных метод литературы. Поскольку если у нас был закуплен Кузовлев, нам приходится работать по нему. Причем, очень многие учителя выражают свое неудовлетворение работой, даже рабочими тетрадями. Потому что, на самом деле, это очень сложно работать по этому учебнику. Учебник очень трудный, очень сложный. У меня был другой опыт, я работала в центрах развития, т. е. с малышами от 2,5 лет. И поскольку я работала по американским учебникам, которые мне присылали конкретно из Америки, поскольку я работала с американцами, учила их русскому языку, у меня очень много такой методической литературы, которую я вставляю. Например, я беру основную базу и углубляю те данные своими разнообразными распечатками. Приходится просто выкручиваться.
Тамара Ляленкова: Если действительно ЕГЭ по английскому станет обязательным, что нам обещают лет через 5, его требуют очень многие достаточно неплохие университеты, это обязательно для того, чтобы поступить в приличные вуз, той школьной программы, которая у вас есть, ее хватит для того чтобы хорошо сдать ЕГЭ?
Ольга Гуро-Фролова: Нет, ее даже не хватит для того, чтобы сдать ОГЭ. Даже формат 9 класса сдать невозможно. От нас требуют просто невозможного. Это работа на износ. Ты уже лавируешь между тем, что ребенок может, и как он это может. Даже вот это аудирование, которое заложено в формате Кузовлева, не подходит под последнее ЕГЭ, который был проведен. Этого нет у Кузовлева, нет выражения, т. е. какая-то эмоциональная разрядка, чтобы поставить вот эту галочку. Смотря на задания из последней Всероссийской олимпиады, которая у нас была проведена, я поражаюсь. Министерство образования или нарочно вытаскивает такие формулировки, на которые очень сложно ребенку сообразить, или это, честно говоря, наработка денег. Возможно ЕГЭ - это просто взнос денег. Потому что получается для того, чтобы сдать ЕГЭ - это 100% репетитор. Но помимо репетиторов, такое ощущение, что это просто отмывание денег.
Тамара Ляленкова: Это то, что касается английского языка.
Полина, вы историк. Вы тоже, наверное, готовите 9 класс. Та методическая литература, те возможности, которые у вас как у учителя есть, это достаточно для того, чтобы качественно подготовить ребят?
Полина Ковалева: В старших классах я вообще никогда не брала школьные учебники. Опыт показывает, что приходя ко мне, они с текстами вообще работать не могут. Им нужны схемы, таблицы. Если у тебя есть интерактивная доска, ты можешь это вывести на доску, но у меня не всегда была такая возможность. Это либо ты распечатываешь, а с принтерами у нас вы видели какая ситуация.
Тамара Ляленкова: То есть у вас тоже также в школе?
Полина Ковалева: На данный момент у меня вообще ничего нет, даже компьютера, даже ноутбука. Я все свои бумажки должна заполнять дома.
Тамара Ляленкова: Может быть, в учительской есть?
Полина Ковалева: У нас нет учительской. У нас в школе очень много народу. У нас нет учительской.
Тамара Ляленкова: Притом, что это образовательный комплекс?
Полина Ковалева: Да.
Елена Корабельникова: У нас тоже очень маленькая учительская, в которой стоит один компьютеры, который просто стонет.
Полина Ковалева: Я принципиально отказалась в старших классах от учебников. Я сама давала им таблички и все нужные материалы. Мне никто ни разу не сказал - выбери тот учебник, который ты хочешь. У меня есть ФГОСовские учебники, которые я покупаю за свои личные деньги. Меня послали в прошло мае на семинар. Там как раз рассказывали про новые учебники - новая линия учебников, новые историко-культурный стандарт. Нам все показали. Я прихожу такая счастливая в библиотеку и говорю: "Татьяна Борисовна, - ура! - нам новые учебники дадут по истории". Она на меня так смотрит и говорит: "Где новые учебники? Их нет до сих пор".
Тамара Ляленкова: Вы, наверное, не от хорошей жизни обратились в профсоюз "Учитель".
Полина Ковалева: Когда стали говорить, что нас будут объединять, я подумала, что для этого нужно согласие профсоюза. Нашего согласия никто не спрашивал. Нам просто говорили, что все будет хорошо. И так случилось, что я в нашей школе оказалась такой открытой оппозицией. Для меня как для потомственного учителя это было совершенно естественно - человека уходящего поддержать. Но в моей администрации это было по-своему растолковано.
Тамара Ляленкова: Администрацией уже комплекса?
Полина Ковалева: К моему ужасу и моей бывшей администрации, т. е. людьми, с которыми я проработала. Даже эти люди стали мне объяснять, что ты такая молодая, куда ты лезешь. В последний раз мне сказали, что я должна уметь адаптироваться.
Ольга Гуро-Фролова: Мне кажется, это все-таки зависит от администрации. В прошлом году у нас администрация - это Палеева Ольга Владимировна, которая сейчас является начальником образования. Там все было по-другому. Там были и выплаты, там была абсолютно другая политика. У нас школу оснастили. Деньги мы видели. Но у нас сменился директор. Видимо все-таки это еще зависит от человека, который распределяет финансовые средства.
Елена Корабельникова: Когда все перемены в школе начинались, мы не были членами никакого профсоюза. Совершенно случайно, когда мы начинали всю эту историю с заработной платы, мы обратились в традиционный профсоюз. Никакой помощи там не оказали. Более того, первое, что я услышала от профсоюзного деятеля, что нас уволят, что мы не пройдем аттестацию, что ни в Москве, ни в Московской области вы работу не найдете. Для меня это был шок. Потому что когда я поняла, что это мне говорит даже не начальник округа, а мне это говорит профсоюзный работник, честно говоря, сказать, что это было удивление - это ничего не сказать. Мы достаточно долгое время существовали вне профсоюза. Совершенно случайно одна из моих коллег наткнулась на профсоюз "Учитель", это было в Интернете. Мы съездили, с ними поговорили. После этого мы еще в течение года думали вступать нам или не вступать в этот профсоюз. Мы все-таки вступили в профсоюз, чем вызвали большое недовольство. Потому что этот профсоюз не любят, поскольку он поднимает многие такие вопросы очень злободневные. В один прекрасный момент нам, уже членам профсоюза "Учитель", посоветовали вернуться в профсоюз традиционный я бы сказала. История была просто смешная. Мы попросились поприсутствовать на профсоюзном собрании в школе. Нас выставили с терском оттуда. Но дело даже не в этом. Сейчас при всех тех изменениях, которые в школе происходят, на самом деле, директора школ, а сейчас это уже комплексы, имеют достаточно большую власть. Потому что и распределение финансов, и локальные акты - это делает директор школы. Сейчас директор имеет право многие локальные акты утвердить сам. Но при этом она должна учитывать мнение выборного органа работников, т. е. профсоюза. И если профсоюз в школе не работает, то практически защитить права учителя, дать ему какую-то поддержку, объяснить даже элементарные вещи, тот же Трудовой кодекс. Положено эту статью вставлять в твой трудовой договор или нет - это все должен делать профсоюз. И если профсоюз в школе не работает, или он находится под директором, то учитель не защищен никак.
Ольга Гуро-Фролова: Вплоть до увольнения. Это выговор и замечания. Это такой прессинг! Мой коллега учитель истории также обратился с той же проблемой. У него в том году ОГЭ 9 классы также ученики некоторые не очень удачно сдали, поскольку книги не соответствуют. Человек просит новые учебники, а поскольку школа не может финансировать, хотя дети должны сдавать этот формат, очень сложно ладить с администрацией. Поэтому он нашел этот профсоюз "Учитель", который очень много сделал. Даже возврат стимуляционной части, хотя нам директор школы пытается доказать, что это ее и была задумка. Возврат стимуляционной части - это дело рук и при поддержке профсоюза "Учитель".
Тамара Ляленкова: Оля, а вас поддержали педагоги?
Ольга Гуро-Фролова: Это закулисная игра, когда каждый ждет, чем это закончится. На самом деле, очень сложно сказать в лицо проблему. Очень удобно быть где-то рядом и наблюдать, чем дело закончится. Когда Андрею Рудому и мне сделали выговор и замечания, все затихли, потому что было очень интересно, чем это все закончится. Я написала объяснительную под входящим номером, поскольку считаю действия администрации, в лице директора школы, абсолютно неграмотными и неуместными в данной ситуации. С нас сняли замечания и выговор. Потому что требовать от человека заполнить электронный журнал при бумажном журнале и при этих деньгах, которые являются базой, это просто издевательство над учителем. Поэтому мы вышли из реального профсоюза. Все этот легальный профсоюз является просто сторонником директора школы и играет по его правилам.
Елена Корабельникова: Да, он играет на стороне работодателя, не защищая работников.
Полина Ковалева: Когда у меня началась тяжба с администрацией в моей нынешней школе, когда мне выдали документы, что я должна предоставлять справку от психиатра на основании того, что я являюсь инвалидом... Причем, согласно Трудовому кодексу любые такие обследования должны осуществляться за счет работодателя, поскольку процедура эта платная. Хочу сказать, что нам не оплатили в этом году не только это, нам не оплатили профосмотр вообще. Мы были вынуждены проходить его за свой счет.
Тамара Ляленкова: Профосмотр - это?..
Полина Ковалева: Медкнижку оформлять.
Елена Корабельникова: Мы как обычно оформляем медкнижку ежегодно.
Тамара Ляленкова: А это не поликлиника делает?
Елена Корабельникова: Это делает поликлиника.
Ольга Гуро-Фролова: Это в рамках поликлиники.
Полина Ковалева: Мы ждали аж до сентября, когда нам скажут, в какой поликлиники мы его проходим. Я обратилась в профсоюз "Учитель". Я написала официальное письмо директору, что я прошу вас разъяснить порядок прохождения медосмотра. В ответ мне пришло на мой адрес постоянной регистрации на 3 листах громадное разъяснение, каким образом производится процедура прохождения медосмотра.
Тамара Ляленкова: Полина, сколько это стоило?
Полина Ковалева: Стоило это достаточно дорого, но у нас рублей за 700-800 делали. Но все равно это деньги. Если это маленькие деньги, то почему организация не могла этого оплатить.
Ольга Гуро-Фролова: Нам предоставляют абсолютно бесплатный медосмотр.
Полина Ковалева: Не считая того, что я еще прошла психиатрическое освидетельствование. Все это мне тоже стоило денег. Никто ничего мне не компенсировал. У нас, вообще, в школе никогда стоимость ничего не компенсируют. Да, в сочетании с этим, мне еще было выдано уведомление о сокращении моей нагрузки, что мне невозможно предоставить более 15 часов. Но как мне директор на словах объяснила, что якобы на основании того, что я инвалид. Но в самом уведомлении про это ни слова сказано не было.
Ольга Гуро-Фролова: Просто никто не знает, что ждать завтра в этих условиях, когда ты требуешь свои права. И именно сейчас как раз последний педсовет сказал, что мы будем подписывать именно этот эффективный трудовой договор. Это тот случай, когда тебя просто очень удобно и очень легко можно просто отдалить от дела.
Елена Корабельникова: Притом, что у нас округа убрали, у нас сейчас в Москве есть такие советы директоров школ, межрайонные советы. Я знаю, что в нашем районе директоров собирали, рассказывали им разницу между трудовым договором и эффективным контрактом, которым сейчас пугают учителей. Беда в том, что многие вещи, которые прописывает, в частности, правительство Москвы, составлены правильно, но многие директора школ, сами не являясь юристами, экономистами и бухгалтерами, иногда это преподносят так, что учитель приходит на урок, а его просто трясет. Он не знает, что с ним будет дальше. Законодательно многие вещи не прописаны, в частности, продолжительность рабочего времени. Учителя всегда можно наказать этим, поймать на этом.
Ольга Гуро-Фролова: Я считаю, это нарушение всех прав и свобод.
Елена Корабельникова: Юридически учитель не защищен, если профсоюз не работает.
